Читать бесплатно весь текст: https://www.litres.ru/valeriya-lagutina-2242375/igry-bogov-kniga-pervaya-zahvatchik-tropou-voyny/
Огромным пластом на широком океанском просторе, простираясь от края до края с леденящего душу скалистого севера на зеленеющий и плодородный юг и граничащая с роем мелких островов на западе и востоке, раскинулась величественная Родония.
Зеленеющие хвойные леса севера сменялись мандариновыми рощами на юге, а Великая стена, начинающаяся у скалистых гор, уходила своими каменными плитами в южное море, разделяя восток и запад.
И там, на востоке, начинался раскинувшийся на тысячи километров угол Мёртвой пустоши, широким краем уходящей далеко на север. Кто и когда построил эту стену, уже точно не помнили. Но предания гласили о великой битве тысячу лет назад между жителями восточных и западных земель, во время которой небеса развернулись и некогда зелёную и плодородную землю накрыл бешеный огонь, сметающий на своём пути всё живое и неживое. В страхе бежали захватчики от огня далеко на восток, бросая награбленное золото и мечи. И был он настолько силён, что обуглившаяся земля и спустя много сотен лет не смогла возродиться и охладить свои недра.
Много лет смельчаки, пробравшиеся на пустошь, находили среди чёрных камней оплавившийся металл и остатки затвердевшего оружия. А потом в муках умирали от неизвестной болезни. И вот тогда то и появилась эта стена. Ибо не зачем ходить туда, где ждёт тебя её величество смерть.
Долгое время стену охраняли отряды вооружённых воинов, а потом люди перестали интересоваться злополучным местом и надобность в этом исчезла. И теперь зияет мрачная стена пустыми бойницами, медленно разрушаясь. И только случайно пролетающие мимо птицы вьют на ней свои гнёзда, да ветер - бродяга летает по пустынным башням.
А что там, за Мёртвой пустошью? Никто на западе об этом не знал верно. Кто-то говорит, что живут там потомки тех самых воинственных захватчиков, уцелевших во время битвы. Другие думают, что сразу за ней край земли. А некоторые верят, что именно там души умерших находят своё последнее пристанище. Так или иначе, но проверить ту или иную версию ни у кого не возникало мысли. Да и зачем? Если здесь хорошо?
Плодородная земля даёт богатый урожай, в лесах полно дичи, а в реках плавают косяки рыб.
Тонкая нить полноводной Реи, начинающейся в заснеженных горах, уходивших под самые облака, страны суровых ветров течёт далеко на юг, в роскошные сады Эпии, с новой силой возрождаясь в Розовом море и теряясь за ним в бесконечных песках Великой Пустыни.
И здесь, на её берегах, раскинулись многочисленные племена и расы, мирно существовавшие тысячи лет. Кто - то из них так или иначе контактировал с соседями, а про существование некоторых никто и не подозревал. Настолько они вели замкнутый и скрытный образ жизни.
На высоких берегах реки раскинулись деревянные дома белых людей -славличей- земледельцев с крышами, уходившими основанием в землю. Белых, потому что кожа была у них светлая, волосы цвета пшеницы, а в глазах отражалась небесная голубизна. Были они кроткими и боголюбивыми. Несли жертвенные подарки Богу Солнца и Матери – сырой- земле. Соблюдали посты и обряды, чтили семью свою, мать и отца, и детей своих. Оттого и боги жаловали их, ограждая от врагов и завистников.
Далеко в глубь лесов, по соседству со славличами, жили таёжные люди - ирки- ловкие охотники без стыда и совести. Жили, как звери, в вырытых земляных ямах, обложенных изнутри бревнами, воровали девок у соседних племён, пили кислое вино и пели разгульные песни. Имели непомерную жадность к золоту и солнечному камню. И в редкой землянке не нашлось бы тайного местечка, куда хозяин не прятал бы свои богатства. Однако никто лучше них не мог в одиночку завалить дикого кабана или стрельнуть белке в глаз, будь то мужчина или женщина. А мастера их так искусство выделывали шкуры, что были они лёгкими, как пух и мягкими, как шёлк.
На самом севере, в каменных гротах скалистых берегов вели хозяйство мрачные затворники иссиды, никого не подпуская близко к своим владениям. Не то, что бы они были злыми людьми. Просто затворнический образ жизни был их сутью и другой они не знали (а, может, и знали, но не хотели перенимать). Будучи искусными рыболовами, они так умело коптили и солили дары северного моря, что слава о них шла далеко за пределы их селений. А солнечный камень, добываемый в их краях, был предметом мечтаний многих южных красавиц. Но и сами иссиды нуждались в вине и хлебе, которые, естественно, не могли быть выращены на суровых землях. А поэтому единственными, кого они пускали на свои причалы, были балты- смелые купцы- мореплаватели, соединяющие на своём торговом пути север и юг.
В устье же великой Реи, на берегу Розового моря было Блаженное Царство со своими жителями фриками. Считалось, что именно они и есть потомки древней цивилизации, победившей во время великой войны, но утратившей многие знания.
Среди тропических лесов раскинулись роскошные сады и белокаменные дворцы с водопадами и статуями. Яркое солнце круглый год не теряло своего тепла, благодатно одаряя им раскинувшиеся под ним селения. Загорелые девы в тонких одеждах ходили по каменистым улочкам, бесстыдно сверкая обнажёнными полосками тел и золотыми украшениями. Вино лилось ручьём в их домах, и сладкоголосое пение заглушало трели соловьёв, диковинные животные охраняли своих хозяев, а мужчины щеголяли мускулистыми телами во время спортивных соревнований. А на самом юге, на краю великой пустыни день и ночь закованные в цепи рабы добывали и плавили для южан железную руду. Именно сюда купцы - балты и везли товары со всего света.
Каждый год на огромных двухпалубных ладьях они начинали своё плавание со страны мрачных иссидов и спускались по Рее на самый юг, в страну горячих песков, где выменивали дары моря и таёжного леса на табак, вино, стальные мечи и тонкие ткани. И к концу осени возвращались к себе домой, на ближний север, по пути разменивая южные товары.
Но однажды всё изменилось.
По широкой степи, раскинувшейся южнее Пустоши и восточнее садов фрикии, в одну из ясных звёздных ночей быстро, перебирая ножками, шли рыжеволосые мальчик лет тринадцати и восьмилетняя девочка с узкими голубыми глазами.
-У меня ножки устали, - захныкала девочка и остановилась.
-Давай, залезай ко мне на плечи, - присел мальчик и девочка, быстро вскарабкавшись к нему на спину, крепко обхватила тонкими ручонками его шею.
Яркая звезда, вспыхнувшая высоко на небосклоне, осветила круглые крыши юрт на засыпающей бескрайней степи и качнулась в сторону, улетая далеко на север.
Девочка посмотрела на небо:
- Смотри, боги пируют, - зачарованно сказала она.
Мальчик запрокинул голову и увидел разрезающий ночной небосклон огненный след звезды, летящей далеко за горизонт.
-Наверное, весело у них там, - остановившись, ответил мальчик и снова продолжил путь.
А чуть позже, далеко на севере, когда все племена уже спали, и только старый Шаман иирков бил в ритуальный бубен, да вышедшая по нужде славличанка помолилась светлобокой луне, новая звезда ярко осветила синим светом небо над верхушками вековых елей .
-Новый бог родился. И мама поёт ему здравную песню, - широко зевнула девушка, закрыв глаза, сложила ладони рук перед грудью, постояла так немного и вернулась в свой дом.
- Боги! Они услышали нас!- Завопил Шаман на другом конце света, вытягивая руку в сторону звезды.
И звук бубна в дуэте с оглушительными криками восклицания охотников разрезал ночную тишину спящего леса.
………………………….
Багровый закат мирно отражается в зеркальной глади реки. Плакучие ивы полощут свои тонкие ветки в чистой воде, роняя молодые, ещё не окрепшие листья в прозрачную воду. То тут, то там на солнцепёках из земли показывают свои головки первые цветы, а воздух наполнен свежей сыростью, переплетающейся с тонким лесным ароматом и болотной гнилью.
По лесу идут Койву и Йорка.
Койву – не высокий, светлокожий, русый, крепко сложенный, в длиной холщовой рубахе, подпоясанной переплетённой разноцветными нитями верёвкой и в высоких ичигах из тонко выделанной кожи, обмотанной такими же кожаными шнурками.
Йорка – тоненькая голубоглаза девушка, с выразительным лицом, на котором сверкают широко раскрытые глаза, отражающие красоту утреннего неба.
Закрывая высокую молодую грудь, выглядывающую из - под глубокого выреза светлой рубахи, две тяжёлые пряди волос цвета пшеницы волнами падают на её плечи и ниже, касаясь тонкой, грациозной талии.
Хруст веток заставляет молодых людей остановиться и пристально всмотреться в чащу девственного леса.
Тишина.
Снова хруст, будто кто-то с силой ветра бежит среди ещё не налившихся весенним соком кустов, ломая их неокрепшие после зимней спячки ветки.
Ещё мгновенье и Койву видит, как впереди за деревьями мелькнули рыжие пятна и благородный олень стремительным рывком вырвался на поляну.
Прячущиеся за деревьями Койву и Йорка увидели, как он, оглядевшись по сторонам, звучно цокнул копытом и призывно затрубил, вскинув мощную голову.
Хруст.
Ещё и ещё…
Резкие звуки ломающихся веток нарушают тишину утреннего леса.
И вот среди них появляется голова, а затем и всё тело молодой оленихи.
Она статно ступает по влажной, пропитанной сошедшим снегом, земле, оставляя глубокие следы, и останавливается боком в метре от самца, вызывающе смотрящего на неё, ожидая первого шага.
Величественная самка игриво трясёт головой, делает неуверенный шаг ближе, останавливается и искоса смотрит на оленя.
Тот трёт головой и вытягивает шею в призывном боевом кличе и подходит вплотную к своей подруге.
Животные искоса смотрят друг на друга и идут по кругу, слегка касаясь пятнистыми боками. Неожиданно олениха игриво подпрыгивает, брыкает задними копытами и делает скачок в сторону.
Останавливается и поворачивает голову назад, смотря на оленя, словно призыва его к активным действиям. И снова прыгает, не сводя с него глаз.
Олень наклоняет голову. Резко выпрямляет её и одним большим прыжком догоняет олениху.
Койву наклоняется к Йорке и тихо шепчет ей в самое ухо:
-Хороший знак. К потомству.
Йорка смущённо улыбается и опускает глаза.
Постепенно наращивая темп прыжков, животные скрываются в лесной чаще и только треск ломающихся веток напоминает об их стремительном бегстве с залитой светом поляны.
Отведя взгляд от места игрищ оленей, Койву поворачивается к Йорке и обнимает её, пытаясь поцеловать.
Но девушка игриво увёртывается и, быстро побежав через поляну, весело оглядывается и кричит:
-Коли догонишь, дам себя лобызнуть!
…………………….
Расположившись в лесу по периметру, крепко прижимаясь к кронам деревьев,в их густых ветках прячутся обмазанные грязью, смешанной с травами и козьим навозом, иирки с Ратибором и Кайрой, крепко сжимая в руках оружие. Одни из них держат наточенные ножи, а другие неподвижно замерли, сливаясь в одно целое с туго натянутыми луками, готовыми в любой момент испустить острые стрелы в ничего не подозревающие жертвы.
В лесу слышится многоголосое хрюканье и Ратибор, почти перестав дышать от напряжения, устремляет взгляд на еле заметное движение высокой травы и осторожно направляет дугу лука в его сторону.
Ещё чуть - чуть и в кустах появляется уродливая морда клыкастого одноглазого кабана, а затем весь выводок мелких поросят полосатым горохом выкатывается на поляну. Следом вальяжно, оббивая себя скрюченными хвостиками, выходят несколько жирных самок.
Остановившись, кабан вдохнул морщинистым пятаком запахи леса, стараясь уловить витающую в воздухе опасность. Но то ли нюх его к старости стал слишком слаб, то ли мелькающие высоко на деревьях между листвы охотники хорошо замаскировали человеческие запахи под слоем грязи, но, так и не почувствовав ничего, он продолжил трапезу, жадно поглощая прошлогодние жёлуди.
И в этот момент Ратибор натягивает тетиву, которая, упруго вытягиваясь, еле слышно дрожит, готовясь мгновенно сократиться, почувствовав долгожданную свободу. Но тонкий слух кабана, уловивший давно знакомый звук опасности, заставляет его замереть и настороженно повернуть голову в его сторону. И тут же всё семейство, неподвижно озираясь одними глазами по сторонам, останавливается в ожидании команды, готовое в любой момент сорваться с места и дать отпор неизвестности, поджидающей их в лесу.
Отточенная стрела с мохнатым концом, минуя ветки деревьев, метко летит в голову старого вожака, разрезая утренний воздух.
Налитый кровью единственный бешеный глаз, поведя взглядом в сторону, видит медленно приближающуюся смерть и жирная туша с призывным кличем срывается с места.
И тут же всё стадо, пронзительно визжа, врассыпную пускается бежать через колючий кустарник, ломая тонкие ветки.
Но поздно.
Меткие стрелы с лёгкостью ветра догоняют свои жертвы и пронзают их жирные тела.
Тонкие струйки крови сочатся из пробитых насквозь только - только начавших свой жизненный путь поросят.
Несколько стрел колючими иголками торчат из туши кабана и из его единственного глаза, которым он с ненавистью смотрит на приближающегося к нему Ратибора.
- Кажется, мы уже встречались, - приседает к кабану охотник и тянет руку, что бы вытащить из глаза стрелу.
Животное дёргается в его сторону в отчаянной попытке наказать за дерзость. Но мужчина, в упор глядя на него, резко выдергивает стрелу из глаза, встаёт, и, осмотрев её, опускает глаза на поверженного зверя. Кабан продолжает биться, всё ещё пытаясь встать, и Ратибор заходит к нему с боку, крепкой рукой хватает за шею и заострённым кинжалом в свободной руке уверенно и без сожаления медленно разрезает ему глотку. Резкая струя горячей крови бьёт прямо в подошедшую Кайру, обрызгивая её меховые штаны и куртку без рукавов, обнажающую грудь.
Девушка наклоняется к кабану, запускает руку в его окровавленную глотку, измазывает лицо и тело его горячей кровью и в упор смотрит на мужчину:
-Ты был прекрасен.
……………………….
В центре землянки ярко полыхает очаг, освещая спящего на шкурах Ратибора и идущую к дальнему углу обнажённую Кайру.
Достав из углубления в земле кувшин, девушка возвращается к Ратибору, садится на колени рядом и игриво плещет ему на лицо пенистой красной жидкостью. Тонкие струйки вина расползаются по гладкому лицу мужчины, он открывает глаза и слизывает несколько капель, попавших на его губы.
Зачерпну ладонью новую порцию вина, Кайра со смехом брызгает ею на Ратибора, но тот хватает занесённую руку девушки и в упор смотрит на неё.
Два сильных взгляда, не желая уступать друг другу, прожигают соперника насквозь.
Один, два, три, четыре…
Секунды кажутся вечностью и, что бы победить, Ратибор, так и не сводя глаз с девушки, молниеносно выхватывает из её рук кувшин и плещет вином прямо в её лицо.
Зажмурившись, Кайра отворачивает голову:
-Так не честно! Ты подловил меня! – смеётся она, ничуть не обижаясь на любовника.
-На войне все средства хороши, - изрекает охотник и, жадно припав к горлу кувшина, пьёт из него до дна и отшвыривает в сторону.
- Славная была охота, - Кайра вытягивает мускулистые руки в стороны и падает на спину рядом с Ратибором, одной рукой ложась ему на грудь
Мужчина берёт её кисть, и задумчиво шепчет, разглядывая тонкие пальцы и ладонь:
- Как ты можешь быть такой?
-Ты о чём?- не понимает девушка.
Ратибор целует каждый из её пальцев.
- Залезла в его глотку, измазалась в крови. Бррр.
Кайра заливисто смеётся, переворачивается, ложится на грудь мужчине и теребит его волосы пальцами:
-Тебя это возбуждает?
Она наклоняется над губами Ратибора в желании страстного поцелуя. Но мужчина лишь слегка касается её губ и она перед ним резко садится на колени:
- Хочу перенести свой тотем в твой дом.
Ратибор удивлённо смотрит на неё:
- Разве тебе плохо?
«Что?!»- возмущённый взгляд девушки красноречивее слов говорит о её оскорблённых чувствах и Кайра, наотмашь ударив Ратибора по лицу, встаёт.
- Не делай вид, что не понимаешь. Это тебе не к лицу.
Девушка поднимает с пола разбросанную одежду, стараясь не смотреть в сторону мужчины, чувствует его взгляд и, словно стараясь возбудить желание капризного партнёра, двигается ещё более плавно и вызывающе, призывая его к решительным действиям.
Ратибор молча наблюдает за каждым движением её гибкого мускулистого тела. Огонь очага ярким пламенем отражается на её стройных ногах, округлой попке, высокой упругой груди. Ну что ещё надо мужчине?
«Чего же он ждёт»?- так и не дождавшись ответного хода, думает девушка и, собрав всю одежду в охапку, бросает в сторону Ратибора гневный взгляд и идёт к выходу.
-Не поцелуешь напоследок?- кричит ей Ратибор.
«Наглец!»
Выхватив кинжал из ножен на штанах и, мгновенно разворачиваясь, Кайра делает резкий выброс вперёд.
Кинжал со свистом несётся к мужчине.
Ни один мускул на теле и лице охотника не дёрнулся, выдавая его чувства. Взгляд так и остался холоден и насмешлив.
«Ты хочешь напугать мен?! Меня, самого бесстрашного из всех ирков»?
Просвистев над головой мужчины, остриё вонзается прямо в пучок волос в миллиметре от его головы и кончик рукояти, быстро раскачиваясь, тихо звенит.
- Твоя выдержка достойна уважения,- ухмыляется девушка, бросив в его сторону полный ядовитого гнева взгляд, отдёргивает полог шкуры и, помедлив, поворачивается и грустно добавляет:
-В отличие от тебя самого.
И так и выходит из землянки, ничем не прикрывшись, выставляя на- показ свою наготу и как бы спрашивая: ну, чего тебе не хватает, дурак ты эдакий?
Ратибор улыбается, не вставая, выдергивает из стены кинжал, и, прицеливаясь, бросает в сторону двери.
«Ну и дура! Что ушла. Осталась бы, порезвились ещё», - особо не сожалея, думает Ратибор, наблюдая, как стальное лезвие чуть – чуть не по рукоять входит в высушенное бревно так, что слышится треск расходящейся древесины.
Мужчина удовлетворённо улыбается, кладёт руки под голову, закрывает глаза и, широко зевнув, начинает сочно храпеть.
……………………….
В темноте пещеры раздалось слабое поскуливание, и два жёлтых тоскливых глаза устремили голодный взгляд в её глубь, туда, откуда доносились еле заметные запахи живой плоти, которая совсем близко, нужно только подползти и вцепиться в неё всеми истосковавшимися по мясу зубами. Разорвать на кусочки сочную мякоть и уткнутся сухим носом в тёплую вязкую жижу.
Как учила его мать, старая волчица?
Слиться всем телом с окружающей его природой, стать незаметным и неслышным для всех. И тогда добыча сама попадёт тебе в лапы.
Облизнув сухим языком острый оскал, волчонок прижался тощим брюхом к каменистому полу и, сделав неуверенное движение вперёд, остановился.
Тихое сопение и незнакомые запахи пугали его, совсем недавно оторванного от стаи, ещё не научившегося всем тонкостям охоты. Но чувство голода, больно вытягивающее внутренности, звало его вперёд и природные охотничьи навыки, заложенные с молоком матери, давали о себе знать.
Стать незаметным.
Распластавшись по холодным камням, волчонок вытянул шею и медленно пополз в темноту, ловя чутким носом вкуснейший аромат будущей жертвы.
Его первой жертвы.
Услышав учащённое дыхание, зверь остановился и прислушался.
В глубине кто то, явно больше и, должно быть, сильнее его, издавал еле заметные, почти неслышные звуки.
Но это не важно.
Не важно, что соперник может быть больше.
Главное - внезапность.
Волчонок изо всех сил вглядывался в глубокую темноту, но ничего не мог разглядеть, кроме каменистых выступов, скрытых чернотой.
Где же он?
Зверёныш посмотрел по сторонам.
Он точно должен быть где - то тут.
Зажмурив на мгновение глаза, зверь повёл носом.
О, этот сладостный запах еды!
Он даже услышал, как бьётся сердце в груди будущей жертвы, как кровь стремительным потоком течёт по его жилам, как…
Внезапным удар по голове не дал насладиться несчастному животному дурманящими его аппетит ароматами и он уронил морду прямо на камни, уткнувшись носом в растекающуюся под ним багровую лужу крови.
На высоком каменистом выступе зашевелилась чья - то тень и вниз спрыгнул мальчик лет десяти с камнем в руках.
Наклонившись над волчонком, он высоко поднял своё оружие и ударил им прямо в широко открытые голодные глаза зверя.
А потом, сдирая грязными руками с морды шкуру, жадно высасывал кровь из надкушенной жилки и рвал зубами жилистую плоть.
Это была его первая жертва.
…….
Оставляя широкий след на примятом жёстком ковыле, превозмогая сковывающую всё его тело боль, Куяш делает ещё один рывок и в изнеможении падает лицом в высушенную солнцем землю. Высоко стоящее светило, кажется, пробирает его своим жаром до самых костей, испаряя последние капли влаги в истощённом от изнурительных усилий теле.
-Кар! Кар!
Кружат чёрные падальщики над изувеченным телом, предчувствуя скорую кончину и дармовое пиршество за упокой его души.
Гуляющий ветер подхватывает и разносит запах запёкшейся крови далеко по степи, щекотя ноздри голодных хищников. И они, поджав облезлые хвосты, вытянув острые мордочки, быстро семенят мягкими лапами между острых травинок ковыля навстречу сытному ужину.
Лёгкая прохлада приятным трепетом коснулась обожжённой солнцем щеки Куяша. Он открыл глаза.
Сколько он пролежал вот так?
Наверное, достаточно долго. Потому что палящее солнце уже спряталось за горизонтом, и ночная свежесть накрыла уснувшую степь.
Пастух осмотрелся по сторонам.
Чернота неба слилась в единое целое с чернотой земли и только яркие огоньки далёких звёзд определяли грани между верхним и нижним мирами.
Скрипя от боли зубами, Кияш подтянулся на обрубках рук и немного прополз в направлении ложбинки между холмов. Жажда иссушила его рот, а голодное нутро неприятно тянуло и призывно требовало пищи.
-У-у-у-раздался где то далеко голодный вой и пастух повернул голову в сторону звука.
Темнота.
Но он знал, что именно оттуда приближается опасность и, кряхтя от усилий и ноющей в остатках конечностей боли, быстрее пополз вперёд.
-У-у-у-у!
Неприятный звук не предвещал ничего хорошего и быстрее и быстрее гнал мужчину вперёд.
Холодная испарина крупными каплями покрыла сначала лоб, а потом и всё его тело, скатываясь по грязной от пыли и пота коже и падая на сухую траву. От физических усилий раны на ногах и руках открылись и мокрый кровавый след широкой полосой потянулся следом за ползущим телом человека.
Голод высасывал последние силы и Куяш, не в силах больше двигаться, упал лицом на землю и стал остервенело рвать зубами сухую зелёную массу, что бы хоть чем - то наполнить нутро. Острые спицы ковыля резали его губы и рот и капельки крови приятно скатывались по иссушенному горлу. Мужчина на мгновение остановился и посмотрел на кровоточащие культи рук.
Алая жидкость скупыми каплями падала на траву.
Куяш зажмурил глаза, потянулся губами к руке и слизнул потрескавшимся языком красную влагу, выступившую на её срезе.
Ещё.
Ещё.
И не в силах сдерживать себя, мужчина крепким поцелуем присосался к источающей кровь ране.
Противная вязкая тёплая жидкость наполнила рот, готовая скатиться ниже, но перехватившая горло то ли от сухости, то ли от неприятия необычной еды, судорога комом перекрыла пищевой канал.
Куяш, крепко сжав зубы, замер.
-У-у-у!
Раздавшийся совсем близко голос голодного зверя заставил мужчину пересилить себя и сглотнуть противную жидкость.
Приятной благодатью разлилась кровь по истосковавшемуся по пище нутру, всё ещё тянущая, но уже не так сильно боль на мгновенье утихла и пастух продолжил свой полный боли и отчаяния путь.
Вскоре, словно в награду за свои муки, между дальних холмов он увидел слабый пляшущий огонёк костра и, воспрянув духом, пополз ещё быстрее.
-У-у-у-у!- громкий вой прозвучал совсем рядом, в каких - то нескольких метрах от мужчины и Куяш, повернув голову, увидел два мелькнувших в темноте зелёных глаза.
-У-у-у!- раздалось с другой стороны.
«Нет, так не должно быть. Когда спасение совсем рядом», - прозвучала пронзительная мысль и Куяш, собрав последние силы, отчаянно закричал:
-А! Помогите!
……..
По берегу, вздымая клубы песка, в сторону раскинувшейся среди песчаных холмов кузни медленно едет группа всадников с несколькими гружёными сундуками телегами.
Лавируя между несущих корзины почерневших от избытка солнца рабов, они приближаются к навесу, слезают с лошадей и направляются прямо к высочившему им навстречу толстому фракийцу.
-Рад! Очень рад столь уважаемым гостям, - раскрывает руки прибывшим учтивый Аслан.
Всадники снимают с поясов увесистые мешочки и кидают их на песок к ногам фракийца:
-Твой товар - наше золото!
Один из мешочков лопается и на песок выкатывается несколько золотых монет. Фрикиец жадно оглядывает их, делает знак Надзирателю, а тот, в вою очередь, кивает Рабу, который собирает монеты и, унеся их в угол навеса, бросает в стоящий там сундук.
-Всё, как и договаривались, - улыбается Аслан и делает рукой жест приглашения, - прошу!
Все дружной толпой заходят на кузницу, где стоят с десяток сундуков. Фракиец делает жесты в сторону Немого и тот открывает их, показывая многочисленный товар: полукруглые сабли и прямые стальные мечи, короткие кинжалы и вытянутые кортики.
Один из всадников берёт саблю, смотрит на свет, проводит по лезвию пальцем, взмахивает ею.
- Не угодно ли будет испробовать на живом примере?- в учтивом поклоне заискивающе спрашивает Аслан и делает знаки одному из надсмотрщиков:
- Приведи ка… кого не жалко.
Надзиратель кивает и идёт к группе Рабов, промывающих песок, осматривает их, выбирает одного из них и толкает к группе гостей.
- Поставь ка его вон туда!- кричит толстяк, указывая на место между холмами вдалеке от кузни, и указывает на сундук гостям:
- Любое, на ваш выбор.
И, пока покупатель выбирает оружие, надзиратель толкает еле перебирающего ногами Раба к холмам:
-Да шевели ты копытами, мать твою!- покрикивает он и, взмахнув плёткой, заносит руку над съежившимся мужчиной, но почему то передумывает и опускает её:
-С тебя хватит. И так своё получишь, - отходит он от раба, одиноко стоящего среди песка.
Моющие песок рабы, не прекращая работы, дружно поворачивают головы в сторону несчастного и тихо переговариваются:
- Отмучился, прими его, боже, - говорит один из них и закрывает глаза, сложив ладони у груди.
Один из покупателей, наконец-то выбрав себе достойное оружие, ловко вскакивает на подведённую к нему лошадь и, издав воинственный клич и бодро размахивая новой саблей, во всю прыть несётся к стоящему между холмов мужчине.
-Беги!- кричит один из рабов и тут же получает удар плетью.
-Не дай им так просто убить тебя!- снова кричит раб, закрываясь от сыплющихся на него ударов плетью.
И покинувшие, казалось, силы снова возвращаются в истерзанное побоями и истощённое тело приговорённого. С неожиданной даже для него самого быстротой лани он срывается с места и бежит.
Бежит.
Бежит по засасывающему песку.
Бежит, спотыкаясь и падая.
Снова встаёт и бежит.
Бежит, впервые за много лет упиваясь чувством неожиданно дарованной ему свободы.
Пусть на минуту, на полминуты, но такой сладкой и такой мучительно короткой.
Свободы.
Топот приближающихся копыт заставляет беглеца обернуться.
Разрезая горячий воздух, скаля белоснежные зубы на загорелом лице, безумно сверкая чёрными глазами, и в такой же чёрной, развевающейся на ветру, одежде, всадник похож на тёмного демона, поднявшегося из ада за своей жертвой.
Сверкает на солнце отточенная сталь.
Развеваются слипшиеся от грязи и пота волосы бегущего раба.
И беспощадно жарящее солнце словно усмехается его отчаянной попытке.
Разгорячённый бегством жертвы, всадник сильнее пришпоривает лошадь и разрезает острой саблей воздух прямо над головой беглеца.
Раб вжимает голову в плечи и, уклоняясь от удара, падает на горячий песок, а всадник, разочарованный неудачей, проносится мимо.
Раб встаёт: «Зачем бежать, как трус? На мгновения отдаляя неминуемую гибель? Не лучше ли встретить смерть лицом к лицу, как настоящий мужчина?»
И он гордо поднимает голову и расправляет плечи на встречу приближающемуся демону.
-Беги!- кричат рабы.
-Беги, - думает Немой.
Мгновенье.
Всадник и раб смотрят друг на друга, не отводя глаз.
Мгновенье.
Скачущая лошадь поднимает облако песка почти у самых ног свободного человека.
Мгновенье.
Взмах.
Сверкание стали.
И голова несчастного катится по горячему песку, разбрызгивая в разные стороны струи горячей крови.
Тело оседает вздыбившийся песок, орошая его алой жидкостью.
Довольный всадник делает круг у поверженной жертвы и, наклонившись, саблей поднимает его голову и подносит к своему лицу.
Дрожание глаз в смертной агонии.
Взмах сабли - и голова, размахивая склоченными волосами, летит вверх, несколько раз перевернувшись в воздухе.
Блеск лезвия.
Две половинки, некогда бывшие частью одного человека, падают по обе стороны удовлетворённого оружием и ещё больше своим мастерством всадника.
………..
Конные тургары сгоняли толпы оставшихся в живых женщин и детей, завывающих от боли и горя, в зеленеющую долину. Там, величаво красуясь на лоснящейся лошади, гарцевал Теймур, держа верёвку со связанным по рукам Хатымом.
-Что бы ты сделал, победив меня, друг?- издеваясь, спросил молодой каюм.- Убил? Покалечил? Оставил своим пленником? Я не такой зверь, как ты думаешь! Но я должен обезопасить своих воинов. А твои люди, оставшись у меня в тылу, навряд ли будут любить меня. И я не хочу получить нож в спину. Прости, но я вынужден сделать это.
Хатым отчётливо видел, как несколько из женщин, стоящих позади всех, что - то шепнули своим ребятишкам и те быстро затопали своими маленькими ножками в сторону близлежащих деревьев, сопровождаемые плачущими взглядами матерей. Один из воинов заметил это и Хатым напрягся всем своим телом, ожидая его реакции. Но, к его удивлению, тот быстро отвернулся в другую сторону, словно и не заметил ничего и, нарочито грубо наехав на одного из подростков, что то тихо шепнул ему и направил лошадь от него чуть в сторону.
Оглянувшись, подросток быстро помчался к лесу, догоняя малышей, и вскоре они скрылись за высокими кустарниками.
Тем временем пехотинцы Теймура стали оттаскивать от женщин их малолетних детей и толкать их (или грубо нести ещё не умеющих ходить младенцев за ножки) в центр долины.
Одна из матерей попыталась отобрать у солдата кричащее тельце ребёнка, но тут же была зарублена вместе с младенцем несколькими ударами насмерть. Другие боязливо замерли, стараясь крепче прижать своих чад.
-Нет! Отдайте моего ребёнка!- закричала одна из несчастных, и сразу же её подхватил хор высоких и низких женских голосов, полных боли и отчаяния.
Крепко прыжимающих к себе малышей женщин и подростков грубо отталкивали и, согнав в отдельную толпу, выставили перед ними заслон пехотинцев с саблями на голо.
-Мама! Мамочка! У-а-а-а! - раздался по долине плач сотен детских голосов!
-Айса, Мамлик! Ханум! - кричали в ответ матери и более старшие дети, стараясь разглядеть в толпе угоняемых ребятишек, боязливо ворочающих головка на тоненьких шеях, своих братье и сестёр.
И сотни голосов, выкрикивающих прощальные слова и имена, слились в один кричащий гул, в котором не возможно было разобрать ни единого слова.
Одна женщина, вырвавшись из оцепения, бросилась к своему плачущему в толпе малышу, но меткий выстрел не дал ей даже добежать до него, и несчастная с торчащей из её спины стрелой так и упала лицом в траву, до последнего вздоха протягивая руку в сторону сына.
Хатым сильно зажмурил глаза.
Как же прав он был, когда дал умереть спокойно своим детям и жене!
Если бы это случилось с ними…
-Затоптать их!- услашал он страшный крик Теймура и в ужасе открыв глаза, посмотрел на него.
Как он был страшен в этот миг!
С залитыми от гнева кровью глазами, Каюм - баши привстал на своих стременах и, вытянув руку с обнажённой саблей в сторону ревущей сотнями голосов детской толпы орал голосом зверя:
-Затоптать этих мерзких выблюдков!
Но, опешевшие от такого неожиданного приказа солдаты с ужасом смотрели на своего повелителя и не двигались с места.
-Вы что, посмеете не последовать за своим господином?!- страшным голосом прорычал Теймур, зверски скаля зубы, и, с силой пришпорив лошадь, поскакал прямо на беззащитно трепещущую детскую толпу.
Боязливо переглядываясь между собой, от конницы нерешительно оторвался один, второй, третий воин…
В ужасе от увиденного замолчала кричащая женская толпа и только конский топот копыт гулом отозвался в истерзанных увиденной картиной материнских сердцах.
Прижимаясь друг к другу хрупкими, ещё не окрепшими тельцами, малыши с ужасом смотрели на приближающуюся к ним конницу. Кто- то из них держал на своих тоненьких ручках своих, более младших, братьев и сестёр. Кто-то, не в силах стоять, полз по высокой траве, кто –то…
-Примите, боги, души малюток!- раздался среди гробовой тишины заунывный, полный отчаяния и боли, голос.
Все обернулись на его звук и увидели стоящую с закрытыми глазами молодую женщину, прижимающую руки к груди.
-И дайте им в волю напиться блаженной священной воды, - один за другим подхватили её сотни женских голосов.
-В том мире сады и птицы поют. Там вас ваши отцы и матери ждут.
Сотни обезумевших от собственных деяний всадников вихрем пронеслись по долине, топча хрупкие, беззащитные тела.
-Будь ты проклят, Теймур, - тихо сквозь зубы прошипел Хатым и скупая мужская слеза, тонким ручейком скатившись по заросшей щеке, упала в мокрую от утренней росы траву.
……………….
В то время, как публика неистовствует от происходящего на придворной арене, по причалу, низко согнувшись, оглядываясь по сторонам, замотанный с головы до ног в длинный тёмный плащ в деревянных башмаках крадётся человек.
Проходя мимо стоящих кораблей, он внимательно прислушивается к разговорам, слышащимся с палуб.
На одной из них, покуривая длинную трубку и сложив ноги одна на другую, сидит Малыш и с умным видом рассказывает собеседнику, хлебающему похлёбку из деревянной чашки, о своих впечатлениях от иноземного двора.
-И что, как там, у Владыки?- отхлебнув в очередной раз и шмыгнув сопливым носом, с интересом спрашивает Дохлый.
Человек, крадущийся по причалу, прислушивается к разговору и, оглянувшись по сторонам, снимает с себя плащ, аккуратно сворачивает его, привязывает к спине, туда же привязывает деревянные башмаки и, быстро нырнув в воду, плывёт вдоль судна.
Малыш, глубоко вздохнув, важно посмотрел на парня и так просто, будто для него это такая же истина, как каждый день палубу драить, ответил:
-Бабы почти голые.
Дохлый судорожно сглотнул слюну и отставил чашку в сторону, пододвинувшись ближе к рассказчику:
-Да ну!
-Точно говорю! Пусть боги меня покарают, коли вру!- бьёт себя в грудь Малыш.
Дохлый, качая головой, встаёт, поднимает чашку с недоеденной похлёбкой и, направляясь к борту корабля, тихо шепчет:
-Надо ж, голые! Это как, - поворачивается он к Малышу, - совсем, что ли?
-Да нет! Чуть прикрыты.
-Как так?- Удивляется Дохлый и выливает похлёбку в море.
Тонкой струйкой жёлтая жижа льётся прямо в море недалеко от плывущего мимо корабля мужчины.
-И титьки из одежды выглядывают. Пышные такие. Мягкие.
- А ты что, щупал, коли так говоришь?- недоверчиво спрашивает Дохлый, возвращаясь на место.
Мужчина за бортом видит свисающий с палубы якорный канат и быстро взбирается по нему на верх.
-Ну, - начинает Малыш и замолкает, прислушиваясь.
-Чего?
- Да так, показалось, - машет рукой Малыш и задумывается: « А классные у неё всё - таки были титьки. И жопа так, сочненькая. Надо бы с Дохлым сходить».
-Чего замолчал то?- нетерпеливо дёргает задумавшегося Дохлый, в упор смотря на него в жажде продолжения интересной темы.
- Чего?- огрызается недовольный прерванным воспоминанием Малыш.
- Ну, так чего эти, бабы ихние, хорошенькие?
Незнакомец ловко перебирал худыми, но, по всему видно, крепкими руками по якорному канату, как вдруг почувствовал, что плохо закреплённый на его спине башмак неожиданно слетел и тихо булькнул в морской воде.
Мужчина замер.
Малыш прислушался, встал и, подойдя к борту, перевесился через него, вглядываясь в чёрную гладь воды.
Неизвестный плотно прижался к корпусу корабля, схватившись свободной от каната рукой за прорезь для вёсел на верхней палубе.
- Рыба, наверное, - тихо пробормотал Малыш и повернулся к собеседнику, - ну, это, как сказать… Чернявые все.
Мужчина тихо выдохнул и, уцепившись за проёмы в корпусе, ловко стал перебираться по боку корабля в виднеющееся чуть дальше открытое окно капитанской каюты, прислушиваясь к разговору на палубе.
- Говорят, танцевать мастерицы? - продолжил расспрашивать Дохлый друга.
Малыш пожимает плечами:
- Может и так. Да только танец – не танец.
Он останавливается и пытается крутить круглым животом и бёдрами в разные стороны:
-Так, животом туда- сюда, туда – сюда…
- Ишь, ты!.. Так уж и животом?
-Так и есть, как говорю! А живот то, знаешь ли? Голый!
-Это как?- удивляется Дохлый.
Малыш подходит к одной из бочек, прикрученных к палубе, выдергивает из неё пробку, наливает в висящую тут же на верёвке кружку тёмную жидкость и, громко глотая, выпивает. Вытерев рукавом грязной рубахи губы, затыкает дырку и смотрит от сгорающего от нетерпения друга:
-Ну, это, как его. Юбка у них такая, что б пузо открытое было. Что б пупок видать. И сиськи, как тесто из кадки, торчат.
- Чего?
- Ну, знаешь, как бабы наши тесто в кадке мешают, а оно потом лезет-лезет. Вот и тут. Будто выросли, а в натитьник не помещаются. Вот и лезут наружу.
Дохлый недоверчиво смотрит на друга и машет рукой:
-Да врёшь ты всё!- и, надвинув шапку на глаза, всем своим видом показывает, что разговор закончен.
-Не веришь? – обижается его собеседник, - сам сходи! У них на площади и не такое увидишь! - И Малыш, махнув в его сторону, качающейся походкой направляется в трюм.
-Смотри, схожу ведь!- не открывая глаз, кричит Дохлый и широко зевает.
-Сходи, сходи!- отвечает моряк и спускается в низ.
…..
В то время как Немой, а это именно он так благополучно прокрался на борт к балтам, пробрался из каюты капитана в грузовой отсек корабля, на арене начиналось главное представление.
В свете факелов на арене, играя накаченными изнурительными тренировками мышцами и сверкая начищенными до блеска латами, появились гладиаторы.
-В те далёкие времена, - раздался звучный голос трибуна, - когда ящероголовые поработили жителей земли, с небес пришло спасение. Белые люди нашего образа и подобия спустились на сверкающих кораблях с небес и началась великая битва.
Из ворот на арену вырываются огненные колесницы с привинченными к ним длинными острыми лезвиями, запряжённые вороными лошадьми, под восторженные крики зрителей делают круг почёта и останавливаются вдоль стены.
Гладиаторы, выстроившись стройными рядами, поднимают над головами отражающие блеск огня щиты и готовятся к отражению атаки.
Мелкий топот, смешиваясь со звериным рёвом, гулом отражается на арене амфитеатра, и на сцену в клубах песка вырывается стадо зубастых ящеров в человеческий рост.
-Стена!
Гладиаторы делают одновременный шаг, выставив щиты вперёд. Зеркальный свет слепит глаза ящерам и те отступают назад, к тёмным туннелям, ведущим в подземелья амфитеатра.
И тут же огненные колесницы срываются с мест в самую гущу чудовищ. Острые лезвия на колёсах рубят тела и лапы.
Крики боли смешиваются с криками озверевшей публики.
Спасаясь от колесниц, ящеры бегут в центр арены. И там наступает самая настоящая бойня между людьми и животными.
Острые зубы против наточенных мечей.
Животная ярость и человеческая хладнокровность.
Разорванные части людских тел и отрубленные конечности животных.
Крики людей, рёв животных, ржание задранных лошадей, звон стального оружия…
Всё смешалось в одну большую кровавую массу, из которой то и дело вырывается очередное окровавленное человеческое тело, падает на песок и разрывается острыми зубами налетевших чудовищ. Толстая чешуйчатая кожа рубится на мелкие куски, покрывая синей жидкостью взмокший песок. Завалившаяся на бок лошадь обезумившими от боли глазами пытается сбросить с себя грызущих её животных, вытягивающих из её живота длинную вереницу кишок. Несколько гладиаторов подкрадываются к пирующим её телом ящерам и яростно рубят их.
Объятые пламенем от колесниц, по песку катаются бесформенные тела.
Пот и кровь.
Кровь и дым.
Смерть.
Ещё немного и на арене, среди кусков разрубленных и дымящихся тел, ранее бывших людьми и животными, остаются несколько окровавленных человек с мечами, измазанными голубой кровью и рёв обезумившей от вида крови публики, удовлетворившей животные страсти, служит им наградой.
…………….
- Не делай так больше, - тихо просит Ратибор девушку, бережно укладывая на постель и, неожиданно чувствуя нежное прикосновение её руки на своей щеке, тут же понимает причину этого поведения:
-Если ты… Если … Я не хочу благодарности от тебя, - изнывая от желания, отстраняется от неё мужчина.
- Я знаю, - улыбается Йорка и обвивает его шею рукой.
Как тогда, увидев его, растерзанного медведем в лесу, она снова почувствовала то непреодолимое желание узнать его. Тянущая теплота у её лона приятной волной растеклась по всему животу. Ей вдруг захотелось почувствовать его сильные руки, ласкающие её тело, его жаркое дыхание, обжигающее её лицо, его…
Покраснев от вдруг посетивших её мыслей, девушка опустила глаза.
Но он, нежно приподняв её за подбородок, поймал взгляд её безумно красивых глаз и почувствовал своё бешено колотящееся, готовое вырваться из груди наружу, сердце.
- Я не хочу благодарности, - отпустил он её лицо. - Я хочу любви, - страстно зашептал мужчина, обдавая её лицо горячим дыханием, и, еле сдерживая желание, поднялся и, отвернувшись, отошёл в сторону.
Еле слышное шуршание падающей одежды…
Тихие шаги…
И Ратибор почувствовал нежное прикосновение девичьих рук, снимающих с него куртку и лёгкое, почти воздушное касание губ на своей спине и закрыл глаза от в миг накрывшего его наслаждения.
-Покажи мне свою страсть, - неожиданно услышал он ласковый голос. Вопросительно повернувшись к Йорке мужчина тут же замер, увидев стоящую перед ним во всей своей природной наготе девушку.
Прикрывая одной рукой округлые полушария груди, а другую положив на золотистый холмик чуть ниже живота, девушка тяжело дышала, приоткрыв коралловые губы и томно прикрывая глаза. Золотой россыпью длинные локоны покрывали её плечи, спину и полуприкрытую руками грудь, опускаясь к тонкой талии и словно выточенным из кости округлым бёдрам.
И столько милой застенчивой сексуальности было во всей её позе, что уже не в силах контролировать себя, Ратибор, одной рукой обхватив её талию, прижал к себе так сильно, что почувствовал своими мышцами биение её сердца и вопросительно заглянул в её глаза.
-Покажи мне свою страсть, - тихо повторила девушка, взмахнув мохнатыми ресницами, и закрыла глаза, опустив свой затылок к спине.
Не веря своим ушам, иирк осторожно обнял её второй рукой, проведя широкой ладонью по спине девушки, и услышал лёгкий стон, вырвавшийся из её груди, ставший немым ответом на его молчаливый вопрос.
-Научи меня нежности, - наклоняясь к её лицу, ответил мужчина и их губы слились в крепком долгожданном поцелуе.
………..
Далеко на западе, между гор видно широкое ущелье, покрытое яркой зеленью, смешанной с первыми разноцветными красками наступающей осени. Мерцающая струя водопада, падающая с покрытой сверкающей снегом вершины, скрывается где - то внизу, между деревьев. А совсем недалеко от них на одной из заснеженных гор зияет тёмное пятно.
-Ты видел что - нибудь подобное?- завороженно спрашивает Яромир.
-Нет, - отряхиваясь от снега, отвечает друг, - и ещё бы сто лет не видел.
-А там, вон, левее, пятно, тёмное, - указывает славлич в сторону горы, - наверняка это пещера или что - то вроде того. Если двинемся сейчас, до темноты должны как раз добраться.
-Вверх-вниз, вниз-вверх, - вздыхает Белояр, - так скоро мы в горных баранов превратимся, - и тоскливо бредёт за уверенно спускающимся другом.
Горы позади.
Горы впереди.
Горы со всех сторон…
Скрипучий скользкий снег.
-Да чтоб!..
Белояр подскальзывается и, оставляя широкий след, быстро съезжает на спине вниз, останавливается, упираясь ногами в каменный выступ.
-Жив?- кричит ему сверху Койву.
-Да жив я, что б его,- почёсывая зад, пытается встать Белояр.
-Подожди, я сейчас.
Койву осторожно ступает по снегу, но ослеплённый его блеском, останавливается и, глубоко вдохнув холодный горный воздух, закрывает глаза:
- Хорошо то как.
Он складывает ладони трубочкой у рта и, ощущая эту величественную красоту всеми клеточками своего тела, призывно кричит:
-Э-гэ-гээээээээээээй!
-Э-гээээээээй! - Со всех сторон вторит ему горное эхо.
-Ты слышал это?- восторженно спрашивает друга Койву.
-Спускайся ты уже!- недовольно кричит тот, наконец - то поднявшись на ноги.
-Э-ге-геееей!- снова повторяет славлич.
-Э-ге-геееей!- повторяет эхо глухим голосом.
- Ты слышал?- снова обращается к Белояру молодой человек, - горы, они умеют разговаривать! Как это…
Но внезапный толчок не дал ему договорить. Удержавшись на ногах, Койву удивлённо посмотрел себе под ноги и увидел, как под ними всколыхнулась, а потом плавно опустилась снежная корка.
-Что это?-спросил почувствовавший толчок Белояр.
- Не знаю, - задумчиво ответил Койву и огляделся.
Вдруг наступившая тишина озадачила и напугала его.
«Что бы это могло быть?» - подумал он, пристально глядя на вершины гор и оглянулся на прервавшего его мысли вскрикнувшего друга.
-Да что б тебя, - зло выругался снова упавший, но теперь уже на живот, Белояр и увидел, как наст снега, до этого уверенно державшийся на горе, медленно пополз вниз вместе с ним, - Койву!- завопил он, пытаясь удержать ползущую поверхность руками.
Далеко наверху раздался глухой мощный гул, породивший ещё один толчок.
Гул приближался и, подняв голову, Койву увидел несущееся на них с вершины горы огромное белое клубящееся облако.
-Беги!- отчаянно завопил Белояр другу и кубарем покатился вниз.
Потерявший равновесие славлич упал на спину и, смешиваясь с кусками заледеневшего наста, полетел вслед за другом.
Камень! Ой-ей!
Сук. И откуда он тут взялся?!
Ещё камень! Бля, прямо по лбу!
Ещё.
Ещё!
Да сколько же их тут!
А, ну да, это же горы!
Что это?
Почему всё стало белым?
Всей своей многотонной мощью лавина накрыла путников и потащила вниз.
Взмах руки.
Нога.
Другая.
Тёмные части тел то и дело мелькали среди белой, стремительно движущейся массы, пока, наконец, не скрылись совсем в белоснежном плену.
………………
-Ты красивая, - обходя девушку вокруг, подтвердил Теймур. - Как тебя зовут?
Пленница вопросительно посмотрела на него, и каюм тут же понял свою ошибку:
- Ну да, конечно же, ты не понимаешь.
Мужчина погладил золотистые локоны волос:
«Какие мягкие. Не то, что у…»
Загорелое улыбающееся лицо Ханны с жёсткими рыже-чёрными прядями волос словно из тумана возникло перед лицом каюма и он, распахнув шёлковый халат, обнажил свой крепкий торс и закрыл глаза.
- Любимая, - прошептал он.
Девушка быстро вскинула на него взгляд и тут же опустила его, отметив про себя атлетическую фигуру повелителя.
Там, у себя на родине, ей сказали, что она будет дорогим подарком для великого каюм- баши. Отлично осознавая свои обязанности, девушка противно морщилась, всю дорогу представляя, как будет заниматься любовью с жирным (ну, или тощим, какая разница) стариком. Но теперь… Сладкие надежды замелькали в её стыдливом уме и девушка уже начала представлять, как будет ублажать своего господина, надеясь стать его единственной и любимой госпожой.
Белоснежная рука дотронулась до атлетической груди повелителя, скользнула по телу ниже и коснулась его пальцев .
Малышка Хайна дёргает Теймура за руку:
- У меня ножки болят.
-Давай, залезай ко мне на спину, - приседает Теймур и девочка, обвив тонкими ручонками его шею, цепляется ногами за талию мальчика.
-Господин, - услышал Теймур незнакомый голос и открыл глаза.
Белокурая обнажённая красавица стояла прямо перед ним и широко улыбалась.
-Ты красивая,- жёстко прозвучал голос каюма и он, освободив руку, отошёл от девушки.
«Как он хорош! Наверное, сейчас он возьмёт меня на руки», - подумала та и прикрыла глаза, готовая испытать все радости наслаждения.
И тут…
Сильный удар шёлкового хлыста прервал её грёзы, оставив тонкие кровавые следы на бархатной коже.
-Но ты не Хайна.
Девушка удивлённо повернула голову и увидела холодные глаза красавца, занёсшего над ней рукоять, с собранным пучком разноцветных шёлковых нитей.
- И мне не нужны твои ласки.
Удар.
Ещё.
По спине, животу, груди.
Кровавые полосы, остающиеся от весело свистящей плётки, сплошником покрыли вздувшуюся от ударов кожу, навсегда сметая сладостные думы о вершинах блаженства.
- Мне нужно только твоё тело
Укрываясь от взмахов, девушка упала сначала на спину, потом на бок, на колени и, наконец, поползла к выходу.
Теймур резко схватил её за волосы, высоко задрав голову пленницы назад, и навалился всей своё мощью на её окровавленную спину. Его затвердевшая плоть плотно тыкалась в её бёдра и ягодицы, пока, наконец не нашла спрятанную в золотых кольцах волос узкую ложбинку и не вошла в неё всем своим существом.
Схватив сопротивляющуюся жертву за горло, Теймур в порыве животной страсти не заметил, как сильно сжал его. Он не думал об этом. Им двигала ненависть ко всем чужестранцами, перемешанная с диким желанием удовлетворения. Нежные чувства, питаемые к любимой, переросли в накрывшее его чувство отмщения, и несчастной девушке просто не повезло в это время оказаться с ним рядом.
Пытаясь схватить задыхающимся ртом крупицу воздуха, она с обезумевшими от предчувствия приближающейся смерти глазами пыталась отодрать сильные пальцы, до крови расцарапывая шею. Но это, казалось, ещё больше возбуждало насильника, и он с остервенелой яростью сильнее сдавливал кисть на горле жертвы и, измазанный в сочащейся из её тела крови, наваливался на неё всей своей мощью. И только тогда, когда руки девушки неожиданно не обвисли под его толчками, он, так и не выплеснув накопившуюся внутри него энергию, отпустил пленницу и удивлённо посмотрел, как её тело безжизненно упало на ковёр.
-Стража!- заорал он страшным голосом неудовлетворённого зверя.
В юрту испуганно вбежал воин и, метнув взгляд на женщину, присел на колено.
-Убери это отсюда, - отворачиваясь от жертвы, приказал Теймур и, направляясь к ложу, добавил, - и приведи другую.
...........
По колыхающимся волнам золотой нивы ковыля медленно бредёт Старик с кривым посохом в руке.
Так же, как и много лет назад, когда нашёл он странное дитя в пещере и упокоил его мать, легка поступь его усталых от долгой ходьбы ног, ясен пробивающий темноту взгляд голубых глаз, светла дума мыслей его.
Брат говорил ему избавиться от этого ребёнка. Он что-то увидел тогда в ней. И это пугало его душу. Но Старик настоял на своём и отнёс младенца в племя славличей. «Они добрые, - сказал он тогда, - и вырастят её в доброте и послушании. И, какое бы ни было заложено в ней зло, если таковое и есть, оно искорениться само по себе до её зрелости».
И вот теперь её украли.
За несколько месяцев до полного очищения.
В том, что это были иирки, Старик не сомневался. Только они способны на такое коварство. Да и внезапное исчезновение из племени Ратибора явно указывало, что тут не обошлось без его вмешательства.
И это - то и беспокоило старца. Ещё слабое, не окрепшее сознание девушки под влиянием нового, дикого и злобного племени, могло вспомнить своё предназначение и перевернуть с ног на голову устоявшийся столетиями мир.
А, может быть, наоборот? Её светлая душа изменить их гниющую натуру?
Брат был сильнее его. Он мог видеть сквозь время. Что увидел он тогда в голубых глазах младенца?
Старик остановился, провёл ладонью по верхушкам пшеницы. И колосья, вытянув тяжёлые от крупного зерна головки, с новой силой потянулись вверх, наливаясь спелой силой и соком.
Наклонившись, Старик сорвал пару колосков, потёр их между ладоней и вдохнул ароматный запах созревающей пшеницы. Взмах руки- и светящимися крапинками зёрна, подхваченные ветром, полетели вверх, уносясь в небесные дали.
Появившаяся ниоткуда тёмная птица схватила одно из них и быстро проглотила, устремляясь за другими. Старик недовольно сморщился, и хотел было уже наказать плутовку, но увидел, как следом за ней появилась вторая, третья, четвёртая...
Кто - то задел развевающийся на спине плащ и, обернувшись, Старик увидел пронёсшеюся мимо него тень оленя, ещё не успев внимательно рассмотреть которую, он почувствовал прикосновение с другого бока.
Тень волка пронеслась и скрылась в ночной мгле далеко впереди.
Шорох травы у ног.
Колыхание пшеницы…
Один за другим мимо Старика бежали, скакали, ползли тени лесных тварей всех видов.
Стайка птиц пронеслась над его головой и Старик резко выбросил руку вперёд.
Одна из них, беспомощно махая крыльями, остановилась в воздухе, словно почувствовав петлю на своей шее, и, притягиваемая невидимой силой, стала медленно приближаться к Старику.
- Ты, птица говорливая, откуда летишь, какие вести несёшь и куда путь держишь?- тихо шептал старец, притянув её ближе.
Быстро порхая у его уха, пташка торопливо чирикала, поглядывая на улетающих соплеменников и, как только он отпустил её, стремглав бросилась их догонять.
-Так значит. Брат гонцов послал, - посмотрел Старик в сторону исчезающих в ночи зверей и, ускорив шаг, повернул в обратную сторону.
..........
Приближаясь ближе и ближе к мерцающему голубоватому свету, тянущемуся волнами от земли до самого неба, Балтозар не мог сдержать внезапно охватившего его волнения. Никогда ещё в жизни не видел он ничего подобного и величественного. Подъехав в плотную к колыхающемуся полотну, он двинулся вдоль него, разглядывая мельчащие голубовато-синие искорки, неприрывно движущиеся в одном направлении, отчего оно, закрывающее весь горизонт, плавно переливалось и колыхалось.
Мужчина протянул руку в желании дотронуться до этого чуда, осторожно коснулся его кончиком мизинца, и приятная холодная теплота поползла от ногтя по пальцу, кисти, руке и ниже, ниже, в самый комок нервов, прячущийся далеко в животе.
Кровь мощным потоком ударила в голову Балтозару и он глубоко вздохнул, задержав дыхание.
Какое же это было блаженство! Наверное, лучше могут быть только ласки нежных красавиц!
О! Как давно у него не было женщины!
Изнемогая от желания, иирк закрыл глаза.
Теплота сжала его сердце, пробираясь в самый центр души и искорки заплясали в его голове, выстраиваясь в замысловатые картины, рисуемые возбуждённым мозгом.
Тонкие голубоватые фигуры неземных красавиц нежно обвивали руками и ногами его тело, срывая ненужные одежды. Лёгкие поцелуи касались его губ и волос. Тонкие покрывала, сотканные из мерцающих искорок, нежным облаком покрывали истомлённые конечности.
Мерцающее полотно затягивало его всё глубже и глубже, в самый центр своего естества. Всё более чёткими и красочными становились окружающие его картины. Всё более реальным чувствовалось настигшее его наслаждение.
Лёгкие бабочки запорхали в низу его живота, и мужчина на мгновенье приоткрыл глаза, не понимая, сон ли это или чудесная явь, явившаяся непонятно откуда в этой богами забытой степи?
Темнота.
Острая, раздирающая мышцы и выворачивающая суставы боль.
Тошнотворный запах крови.
В ужасе раскрыв глаза, последнее, что он увидел в окружающей темноте – это звериный оскал и длинные когти, рвущие его ослабевшее тело.
.....
Ночь настигла армию тургар на Пустоши. Застывшие волны оплавленной каменной лавы петляли уснувшей рекой среди её холмов, похоронив под собой останки древних строений, местами возвышающимися обломками потерявшими форму стен.
Таинственное голубое сияние, неожиданно возникшее ни откуда, тонким покрывалом заколыхалось где-то далеко у горизонта и так же неожиданно исчезло за темнеющими барханами.
Тысячи костров огненными вспышками озарили мёртвую пустошь, словно стараясь наполнить её новой жизнью, и отразились яркими точками на зеркальной черноте неба.
И она ожила.
Через сотни лет сна она проснулась, услышав тысячи голосов, заполнивших одинокое сердце каменистой пустыни.
Развалившись прямо на бурой земле, усыпанной оплавившимися чёрными и белыми осколками у горящих костров, привыкшие к суровым условиям воины весело шутили, вспоминая страхи перед утренним переходом по пустоши.
Тихо переговариваясь, солдаты Улумбека натачивали истосковавшееся по битвам оружие и наблюдали, как их командир учит молодого тургарина готовить походный ужин.
-И что люди байки слагали, будто страшна пустошь?
-И ничуть.
-Ни сколечко.
-Равнина и равнина. Только камень вместо земли. И тот словно крупный песок, - не отрываясь от своего занятия, бросил пожилой мужчина и провёл пальцем по лезвию наточенного меча.
- А ты видел что ли? – недоверчиво спросил его один из собеседников, никогда не видевший моря.
- Кого?
- Да песок?
-Ну да, покуда к фригам ходили, - тургар снова посмотрел на меч и, шмыгнув носом, отложил его в сторону и обвёл всех взглядом. - А тогда у Курдулая в услужении был. Там и море и песок поглядел.
И, задумчиво замолчав, тургар будто окунулся в воспоминание далёкого похода и загрустил.
По знойным южным красавицам.
По упущенным возможностям.
По уходящей молодости.
И все вокруг него словно прониклись его чувствами и замолчали.
-Да травы нет никакой, -пропуская землю через пальцы, нарушил молчание один из собеседников.
-А, говорят ещё, город тут древний был. Может, сыщем его? Ну, или по пути найдётся, - предположил молодой тургар и тут же алчная искра промелькнула в его взгляде: « Вот бы найти сокровища спрятанные! Тогда и сосвататься можно по-быстрее».
-Ну да, найдётся! – присвистнул самый старый из воинов. - Сотни лет никто сюда не хаживал. Если и было что, то ветрами да дождями давно всё разрушено.
-Да нет, правда, - не унимался юнец.- Мне батька рассказывал. А ему- дед его, а тому… Да не важно уж, кто кому. Главное, что жили тута в давнишние времена люди. И кожа была у них белая- белая. И высокие были они такие, словно, - рассказчик осмотрелся по сторонам и, кивнув сторону помогающего Улумбеку воина, продолжил, - вон, словно два, а то и три Мамбека, поставленных на плечи один на другого.
-Ну, ты скажешь, - не доверчиво присвистнул пожилой тургарин, - это ж высота-то какая будет?
-Да это мы мелкие. А для древних это самая что ни на есть норма была, - не унимался молодой воин.
-Ну, а дальше то что?- торопил его самый нетерпеливый из слушателей. - Ты не отвлекайся, давай, рассказывай.
Тем временем Улумбек, проворно свернув голову годовалому барашку, мастерски стягивал с него шкуру от копыт, не делая при этом ни одного надреза, и затем стал выворачивать её наружу.
-А вот то и было. Жили они, жили. По земле ходили, даже по воздуху, словно птицы, летали…
-Брехня всё это, - перебил его снова недоверчивый тургарин.
-А ты не слушай, если не веришь. А другим не мешай, - вступились за рассказчика остальные тургары. - Давай, продолжай, малец.
Улумбек отделил позвоночник от головы и, снова вывернув пустую шкуру мехом наружу, крепко связал её у основания задних ног, предварительно положив туда большой камень.
-Ну и, значит, - довольный поддержкой, продолжал тот, - жили и тут прилетели другие. В стальных коробках прилетели. И были они, словно люди, руки, ноги. Ну, всё, как у человека полагается. Вот только лица были у них не человеческие. А словно морды какие – то, зверинные.
-Да не слушайте вы его, - забурчал пожилой тургарин и, отвернувшись, проворчал себе под нос,- тоже мне, люди, а вроде и не люди. Враки всё это!
-Да помолчи ты!- огрызнулся на него один из слушателей.- Ну, и пусть враки. А интересно послушать.
-Эй, вы, хорош болтать! Давай, начиняй шкуру, - прикрикнул командир на в миг притихших воинов.
Нехотя, тургары оторвались от рассказчика и, разделав баранью тушу на многие куски, в шкуру налили из курдюка малость холодной воды и слоями набросали раскалённые булыжники и куски мяса, пока шкура не наполнилась на половину. Далее, всунув баранью голову внутрь и крепко связав в этом месте шкуру, Улумбек приказал Мамбеку катать и валять её на земле до тех пор, пока в нутри не раздастся сухой треск и затвердевшая от жара кожа не начнёт лопаться.
Тем временем, освободившиеся тургары сели кружком вокруг рассказчика и нетерпеливо задёргали его:
-Ну, давай, чего дальше-то? Рассказывай, покаместь время есть. Прилетели другие, вроде как и не люди…
-Ну и вот, значит, - немного помолчав, продолжил тот, - и битва была между ними. И не только на земле, но и в воздухе, в стальных коробках.
-И где же это ты видел, что бы железо в небе летало? – снова повернул голову недоверчивый воин.
-Сам не видел, - терпеливо ответил юнец.- А вот батька рассказывал.
Недовольные слушатели замахали руками на мешающего слушать тургарина и снова всеми глазами вперились в рассказчика:
-Да не обращай ты на него внимание. Давай, дальше - то что? Кто победил?- раздалось со всех сторон.
- Битва, говорят, была такой долгой, что солнце несколько раз успело обойти землю, цветы успели вырасти, отцвести, зачахнуть и с новой силой поднять свои ростки.
-Ни чего себе!- воскликнул кто-то из толпы.
-И тогда применили они свои секретные орудия. Мелькнули в небе огненные лучи и обрушились жестоким огнём на всё, что было вокруг и оплавили его до камней.
Рассказчик замолчал и все, кто слушал его, уныло опустили головы, представив разрушительную силу огня, опалившего землю.
-Ну, а победил-то кто?- нарушил молчание один из тургар и рассказчик, словно наслаждаясь вдруг свалившимся на него вниманием, с высока осмотрел всех и, выдержав долгую паузу, нравоучительно ответил:
-Не было в той битве ни побеждённых, ни победителей.
-Это как так? Всегда должен быть победитель! Это ж ради чего тогда воевать? – Посыпались возмущённые возгласы со всех сторон.
-Я ж говорил, враки всё это, - снова сплюнул недоверчивый тургар.
-Эй, вы! – Крикнул гоняющий по полю тушу тургарин.- Кажись, трескаться начала!
И, повскакав со своих мест, недавние слушатели потянулись к своим мискам, что бы зачерпнуть из нутра пожелтевшей шкуры жирный бульон с кусками полу-сваренного – полу-прожаренного мяса и наполнить ими изголодавшееся от дневного перехода нутро.
.....
Добравшись к ночи до города, остатки опозоренной таким бесславным поражением армии фригов садились на корабли и спешили покинуть опасное место. Сам же Владыка, оставленный солдатами и не в силах расстаться со своими богатствами, скрылся за стенами дворца, надеясь выдержать длительную со своей личной гвардией, так и не посмевшей оставить повелителя.
Объятые ужасом горожане, слушая рассказы своих спасшихся мужей и сыновей, быстро собирали пожитки и бежали к покачивающимся на волнах у причала кораблям.
Никто не хотел оставаться в городе на милость слывшего своей жестокостью победителя.
Толкаясь и давя друг друга, люди наперебой совали капитанам монеты, умоляя дать им местечко.
В каюте.
На палубе
В вонючем трюме!
Хоть где!
Лишь бы подальше от места, которое в скором времени может стать могилой для них всех!
Самые ловкие из мужчин, получив отказ, украдкой взбирались по якорным тросам и юркали в темнеющие вёсельные отверстия.
Другие, те кто всё таки надеялся пробраться на кораблю через приспособленное для этого место ( проще говоря, по трапу), напирали на сдерживающих приступ балтов, стараясь пробраться на палубу.
-Паруса ставь! Валим отсюда! Трапы! Трап убирай!- Стараясь перекричать толпу, орали моряки.
-Они хотят бросить нас! Эй! Десять золотых! Двадцать! –Раздались крики в толпе испуганных своей обречённостью людей.
Услышав, что корабли хотят отчалить от берега, толпа ещё сильнее поднажала на балтов и чуть не прорвала оборону но, как бы не были алчны морские волки, они понимали, что не смогут принять всех желающих.
-Мочи их! Давай! В воду! По башкам бей!- Раздавались команды ошалевших от фригийской наглости капитанов.
И, истомившееся по разгулу, скучающие от долгого безделья моряки, возбуждённые ором толпы, тут же бросились исполнять приказание, изо всей силы разбивая крюками обнаглевших от своего безумия людей.
Мужик в дорогом халате, с увесистым мешочком на поясе…
Тощий старик…
Красивая женщина. Видимо, из знати…
Девушка, прижимающая орущего ребёнка…
Рубящий налево и направо своих же фригийцев солдат, пробивающийся к палубе…
Меткий взмах абордажного крюка…
Крик боли…
Разодранное до крови лицо…
Взмах…
Упавший за борт ребёнок…
Ещё…
Крик отчаяния бросившейся за ним матери…
Ещё…
Брызги крови из разрезанной грудины…
Ещё…
Десятки окровавленных мужских, женских и детских тел так и остались качаться на волнах вокруг возвышающихся над ними деревянных громадин.
Но, как только корабли вышли из бухты, все увидели, что путь к свободе перекрыт вражеским флотом, мирно покачивающимся на тихой воде.
Путь к отступлению был перекрыт.
Торговые судна не были приспособлены к морскому бою и капитаны приняли решение повернуть к берегу, но в это время на небе над тёмным городом пронеслись огненные шары и рухнули прямо на городские здания.
Объятый пламенем город заполыхал, окрасив тёмное небо огненным заревом.
.....
Он не помнил, как отключил преобразователь. Но, падая, увидел мерцающий свет, широким полотном устлавший чернеющую землю.
Р-раз!
И Цхураб погружается в мягкую сверкающую бездну и проваливается сквозь неё наружу, падая на какое-то странное красное существо.
Не успев ничего сообразить, он слышит, как гуманоид что-то шепчет ему и с силой толкает его обратно.
Два!
Почувствовав лёгкую невесомость, Цхураб открывает глаза и видит, что падает с огромной высоты в глубокое каменистое ущелье с бурлящим потоком прозрачной воды. Зажмурив глаза от ужаса, он уже готовиться к неминуемой гибели, как вдруг мягко приземляется на что-то холодное и гладкое и открывает глаза.
Далеко под ним всё то же ущелье.
А он сам словно завис в воздухе.
Но через мгновение Цхураб понимает, что лежит на сверхпрочном прозрачном стекле, которое вдруг начинает белеть и вскоре он оказывается в огромной белой комнате с большим количеством стеллажей и пробирок.
Не успев понять, как он сюда попал и что это за место, мужчина словно проваливается в засасывающий его пол и тут же вылетает на мощёную площадь незнакомого города в самый, казалось бы, не подходящий момент. Вокруг него раздаются взрывы и, что-то крича на непонятном языке, бегут одетые в платья безволосые приматы. Сквозь пелену окружающего его дыма на него смотрят два огромных голубых глаза. Цхураб приближает к ним лицо, что бы рассмотреть их лучше, но, так и не успев ничего сообразить, снова падает в укутывающую его теплотой бездну.
Он кубарем катится по переливающемуся всеми оттенками сине-голубого цвета, пульсирующему туннелю, круто петляющему из стороны в сторону. Скорость, с которой Цхураб несётся по обволакивающему его желобу, настолько высока, что, кажется, сознание его летит далеко впереди тянущегося за ним его же тела. Ему кажется, что все его мышцы нереально вытянулись в длинную тонкую струну и стали почти прозрачными, а открытые в ужасе глаза настолько велики, что видят окружающую его мерцающую бездну на все триста шестьдесят градусов. Он смотрит на свои уродливо вытянутые руки, ноги, голову, лицо… Комом подступающая к его горлу тошнота уже готова вырваться наружу, как вдруг Цхураб вылетает в кромешную темноту и взвывает от неожиданно накрывшей его нутро острой боли.
....
Из – за густой растительности, покрывающей край скалы, Немому представилась картина первобытной дикости, увидев которую раз, не забудешь никогда.
В центре у просто огромного костра полукругом спинами к спуску, скрестив ноги, сидели полуголые туземцы, единственным одеянием которых были лиственные набедренные повязки и украшения из морских ракушек на шеях, кистях рук и щиколотках. С выпученными глазами, положив руки друг другу на плечи, они плавно раскачивались в такт ударов звенящего бубна в руках измазанного синей краской голого шамана с вертикально нарисованными на его теле несколькими парами чёрных глаз.
Чуть в стороне от них, почти на самом краю стола такая же клетка, как и внизу. И в ней лежали, сидели, стояли исхудавшие, почерневшие от солнца представители «высоких цивилизаций», находящихся теперь в полной власти примитивных дикарей.
Высоко поднимая ноги и как бы на мгновение зависая так в воздухе, Шаман медленно прыгал вокруг костра и пламя освещало его свирепо раскрашенное лицо.
-У-у-а! Бумбарабара! У-а!- Завыл Шаман, ударив в кожаный бубен, украшенный по дуге стучащимися друг о друга ракушками.
-У-у-а! Бумбарабара! Уу-а!- Заунывно вторили ему голоса сотен голосов.
-О, Матерь великая Аютага! Смилостись над рабами твоими!
И туземцы тут же подхватили его призыв:
-У-у-а!
-Прими дары наши!
-У-у-а!
Стоящий рядом с клеткой туземец вытаскивает одного из пленников, тащит к обрыву и ставит на колени лицом к спокойно плещущемуся далеко у подножия скалы морю.
Вытягиваясь к небу на цыпочках, Шаман, сменив бубен на увесистую дубинку с вбитыми в неё острыми каменными осколками, пружинисто приседая, подходит к несчастному и наотмашь со всей силы бьёт его по затылку. Мужчина падает лицом на каменную поверхность и лужа яркой жидкости, вытекая из раздробленной головы, медленно расползаясь, тянется к краю горы и каплями стекает в шипящее пеной море.
Наблюдающий за этим убийством Немой, что - бы не закричать, зажимает себе рот, но тут же вспоминает, что не может говорить и тяжело выдыхает, вытирая грязным оборванным краем рукава моментально выступившую на его лбу испарину.
- Дай спасение от страшных напастей, мора и голода!- Завывает дикарь и хор дружных голосов единым диссонансом подхватывает его, размашисто раскачиваясь из стороны в сторону.
Шаман сталкивает бездыханное тело вниз и оно, разбиваясь об острые выступы, падает в синее море и так и остаётся там, плавно раскачиваясь на поднимающих его волнах.
Единая цепь из сцепленных кистей рук туземцев одним движением поднимается над их головами и опускается к земле:
- У-у-у-у!
Два туземца направляются к клетке, и Немой, замерев от страха, закрывает глаза и молится всем известным и не известным ему богам: «Хоть бы не Дохлый, только не его». И, наверное, боги услышали его немые мольбы, потому что, открыв глаза, мужчина видит, как двое дикарей тащат неизвестного ему, сильно упирающегося, крепкого пленника, того самого, который вместе с его другом делал безрезультатные попытки к бегству.
-Кто тот великий воин, пленивший неверного?-Обращается Шаман к племени и один из туземцев невысокого худощавого телосложения (Немой даже усомнился, точно ли он смог пленить того крепыша), горделиво выпятив грудь поднимается и подходит к нему.
-Прими душу врага твоего! – Протягивает Шаман дикарю остро наточенный каменный нож:
- Да будет она верным стражем дому твоему!
-Нет! Пустите мен! Вы, дикое отрепье!- Кричит пленник, стараясь вырваться из крепких рук туземцев, но один из них бьёт его своей ногой под колени и мужчина падает на землю.
Наслаждаясь собственным превосходством, дикарь поднимает голову пленника за волосы, вытянув его шею и, приставив к горлу нож, надавливает на него.
Острый конец медленно входит в мягкую плоть дрыгающегося человека по самую рукоятку и режущим движением ведёт в сторону. Тоненький ручеёк багровой крови, показавшийся из раны, мощным ручьём брызжет во все стороны под мощным движением руки и вскоре голова несчастного, отделённая от его тела, повисает в победоносно вытянутой руке туземца.
- У-у-у-у! А-а!- Трясут дикари кистями рук и внезапно замолкают.
И Немой видит, как со стороны моря над скалой показывается огромная волна, которая, поднимаясь всё выше и выше, принимает очертания невообразимо огромной женщины с растрёпанными волосами и свирепо улыбающимся лицом. Наклоняясь своим гибким телом к земле ниже и ниже, она приближает свою голову к Шаману, к дикарям и, внимательно оглядев каждого из них, высовывает изо рта длинный пенистый язык, которым проводит по очарованной ею толпе. Капли солёной воды стекают по их довольным лицам, обласканным морской богиней, а дева, подняв узким языком обезглавленное тело, резко подбрасывает его вверх. Перевернувшись несколько раз в воздухе, оно падает в её широко открытый рот и скрывается в морской пучине.
.....
Нависая остроконечными шапками над потемневшим морем, свинцовые тучи тяжёлым хлопьями затягивают небосклон. Падающие с неба капли дождя непроглядной пеленой растянулись от облаков до самого горизонта, сливаясь с бурлящими от ветра волнами, которые вздымаются и падают, разбиваясь о болтающееся среди них, беззащитное перед морской стихией, судёнышко.
Погружаясь в бурлящую пучину валов и, на мгновение, показываясь над их вершинами, оно делает отчаянные попытки сопротивления настойчиво преследующим волнам, кружащим его в бешеном вихре вальса.
-Держи лагом!- Пытается перекричать Капитан ревущие порывы ветра и Кормчий влитой фигурой, широко расставив ноги, ведёт весло в сторону, пытаясь поставить корпус корабля поперёк ветра.
Как яичная скорлупа, трещит деревянное тело под натиском морской пляски и кидает в разные стороны от непредсказуемых па капризной партнёрши, злобно пенящейся от соприкосновения с хрупким и неумелым танцовщиком. Каждый раз, ныряя кормой в пучину её страсти, кораблик вырывается из смертельных объятий и попадет в новые, более мощные и крепкие.
Но вот, казалось, его мучениям наступает конец.
Шторм закончился так же внезапно, как и начался.
Из-за туч, словно разведённых чьими то невидимыми руками, мелькнул луч солнца и осветил истерзанное тело морского бродяги, качающегося на успокаивающихся волнах.
Побитая и израненная команда в трюмах, тяжко охая и вздыхая, готовая зализывать раны, выползает на палубу.
Здоровяк Кормчий и Капитан занимают привычное место на корме, а Боцман отдаёт первые распоряжения:
-Эй, давай, давай, шустрее. Шевели маслами. Крепи реи. Паруса…
В нижнем трюме, ползая на карачках по залитому водой с масляными пятнами полу, Торвальд подсчитывает убытки:
- О, горе мне, горе! Пять чаш с маслом! Шерсть! Тончайшая шерсть! Надо причалить к берегу. Просушить всё на тёплом южном солнышке. Не то загнеёт.
Капитан, отдавая команды, пристально вглядывается в тихую морскую гладь. И наступившее затишье должно было бы радовать его. Однако есть что-то необычное в этом мертвецки тихом безветрии, во внезапно замершем море.
Капитан выглянул за борт.
Казалось, всё вымерло. Ни большой, ни малой рыбёшки, ни…
Что это?
Словно вода уходила из-под корпуса корабля, обнажая его побитый в неравной схватке торс, улепленный мелкими ракушками.
Капитан прислушался.
Откуда - то из далека послышался странный гул.
Он уже слышал такое. Да, точно. В молодости, во время перегона табунов лошадей, были точно такие же звуки. Но здесь… Словно топот приближающегося огромного стада, гул нарастал и становился всё ближе и ближе.
Что это может быть?
Капитан всмотрелся в ясный горизонт мирного неба.
По всей его ширине, плавно нарастая, перекатываясь и бурля, огромным веретеном катился водный вал.
Настолько огромный, что ни многолетний опыт Капитана, ни слаженная работа команды не смогут справиться с этим надвигающимся на них бедствием.
-В трюм! - Заорал Капитан и команда, напуганная непонятным гулом, толкаясь и падая, понеслась в укрытие.
Пусть не столь надёжное, как если бы они были на земле, но всё же.
Капитан, бегущий последним, оглянулся.
Приближающаяся ровная стена воды невообразимых размеров, становилась всё выше и выше и, казалось, уходила своей вершиной в самое небо.
Но что это?
Мужчина замер, не в силах двигаться, заворожённый увиденной им картиной.
-Капитан!- Заорал Боцман, высовывая голову из трюма, и тут же нырнул обратно:
-О, чёрт!
Нет, это невозможно. Несколько раз зажмурив дряхлые веки, Капитан широко открыл глаза и не поверил тому, что открылось его взору.