Мы росли в любящей и дружной семье. Потому и наши отношения были по-родственному теплыми. Мы никогда не ссорились, не дрались, не делили игрушки.
Даже если я по каким-то причинам буянила, требовала к себе больше внимания взрослых, братика это не раздражало, не сердило. Наоборот, он сам меня баловал.
Из-за того, что был на семь лет меня старше, он чувствовал и мыслил не так, как я. Для него я оставалась малышкой и спустя годы.
Мне было 11, когда он ушел в армию. После нее не приехал домой, поехал на заработки в Сибирь. Так получилось, что к его возвращению я превратилась в красивую девушку.
Мой идол
Но невозможно было меня сравнивать с Денисом. Создавалось такое впечатление, что всю силу любви родители вложили именно в него. Темноволосый и сероглазый, с бровями вразлет, будто начертанными рукой кудесника, длиннющими ресничками, он был словно ангел.
Когда же на пороге дома, наконец, он появился, я ахнула. Нет, не исчезла его особенная привлекательность, но чувствовалось, что он сильно изменился, стал настоящим мужчиной.
Я и раньше им гордилась, теперь же просто боготворила.
Однако и девушки не дремали. Окучивали его со всех сторон.
Сестринская ревность
Я бдила. Как только кто-то пытался сблизиться с ним, встревала в эти отношения, интриговала, давила на жалость. В общем, мешала, как могла.
Однако проморгала. Он внезапно сообщил, что женится.
Я рвала и метала, теребила маму и папу, настаивала, чтобы они его вразумили. Мне не нравилась его длинноногая красавица Динка категорически. Он бежал на свидание, я увивалась за ним хвостиком. Признаюсь, что его пассии доставалось безжалостно.
Оба влюбленных терпеливо относились ко всем моим выходкам. Они готовились к свадьбе.
Жизнь в страстях
Я осознавала, что вела себя по-детски. Но нелегко было свыкнуться с тем, что любимый братишка любит не только меня.
Мое сердце растаяло и смирилось, когда появилась его доченька. Я души не чаяла в миниатюрной копии братца. Через два года родилась еще одна его наследница.
И разразилась буря. Каждый день предки двух малышек воевали, устраивали погромы. Дина как будто бы сорвалась с цепи. Она придиралась ко всему. То он поздно пришел, то ни туда что-то положил, то просто бесил ее.
Он не молчал. Голос у Дениски был с детства как иерихонская труба. Оттого и соседи знали о мельчайших деталях их баталий.
Болезненный разрыв
Ему хотелось с кем-то поделиться. Я просила его не жаловаться, расхлебывать самостоятельно семейные проблемы.
Папа был решительным человеком. Он сразу сказал сынуле: «Не можешь, разводись. Не хочешь, терпи, но не скули».
Мамочка наша была иной. Она так переживала, что слегла. Сразила ее мысль о том, что невестка может увезти детей, разлучить их с нами.
Мамуля быстро угасла. А братец слетел с катушек. В день похорон он чуть не задушил женушку.
Ночь за решеткой в полиции стала для него отрезвляющим душем. Он понял, что может не сдержаться, зайти слишком далеко. Потому безропотно перенес судебную тяжбу. После нее заявил, что, кроме алиментов, он ничего не должен ни бывшей супруге, ни дочуркам.
Чужие
Я поддерживала племянниц всем, чем могла, подружилась с их матерью. И обрадовалась, когда узнала, что перед ней замаячила перспектива второго замужества.
И у брата объявилась новая возлюбленная, неказистая тихоня.
Обе пары новобрачных оказались в итоге соседями по дому. Жили они в разных подъездах. Но не мог Денис не видеть своих девочек! Он проходил мимо них молча, не оглядываясь.
Ольга забеременела. И та, что казалась тихой овцой, превратила муженька в обычного подкаблучника. Исполнял он малейшую прихоть супруги, разбаловал донельзя отпрыска.
Обидно наблюдать со стороны за этой идиллией его подрастающим девчушкам. Они называют отцом отчима. Я солидарна с ними. Ведь тот, кто дал им жизнь, для них – незнакомец!