В дошкольном возрасте я бывал на всех местах работ своих родителей, кроме ткацкой фабрики, где мама работала до почти моего трёхлетия.
Когда ей дали квартиру в совхозе, она ушла работать на ферму. Вначале бригадиром, а затем дояркой, так как денег это приносило больше.
Летом я часто ездил с ней на дойки, когда детский сад был на ремонте. Мы с мамой заходили в магазин. Она покупала горячий батон и заворачивала его в платок. Затем у конторы мы садились в старенький автобус, который подвывая, неторопливо вёз нас по пыльной дороге с прочими доярками в бригаду на варок. Доярки были очень шумными бабами и всю дорогу в автобусе стоял галдёж и хохот.
Бригада представляла из себя огромный огороженный загон, разделённый пополам узким и длинным крытым зданием. В этом здании и происходило доение. Коровы заходили в открываемую калитку в специальное стойло, где дальнейшее движение вперёд ограничивалось специальной металлической калиткой, на которой была прикреплена кормушка. В кормушку насыпалось не много комбикорма. Сзади коровы опускалась специальная дужка, препятствовавшая случайным или намеренным попытка коровы пятиться назад. Вымя мылось тёплой водой и к нему присоединялся аппарат доения. В стеклянную трубку, встроенную в шланге идущим от сосков к бачку была видна интенсивность прибывания молока. Как только поток молока в стеклянной трубке иссякал, доильный аппарат отключали, перекрывая кран второго шланга, идущего от бака доильного аппарата к трубам, в которых насос с приводом от электродвигателя создавал вакуум, то есть втягивал воздух из бачка доильного аппарата. Далее длинный костыль-рычаг освобождал переднюю металлическую калитку и корова двигалась вперёд в основной загон, где её ждал свежепривезённый зелёный корм в кормушках.
Пока шла дойка, я сидел на лавочке и наблюдал, выбирая самую вкусную корову, от которой вскоре получал железную кружку парного молока и кусок хрустящего, ещё тёплого батона от мамы. Иногда становилось скучно и я шёл к дяде Фёдору, оператору насосной станции и слесарю, с которым мы "курили" и считали коров.
Завершающая стадия дойки мне нравилась больше всего. И меньше всего эта стадия нравилась маме. Мы шли поить телят, которые пытались сбить меня с ног, еле удерживающего большую алюминиевую банку с надетой на ней огромной чёрной соской. Я падал, становился грязным, плакал, но каждый раз мне было интересно идти поить телят. На летней ферме щупать коров за нос не всегда получалось даже с развёрнутой барбариской в руке, а нос телёнка вот он рядом, трогай сколько влезет.
А однажды я увидел, как телёнка приучают пить самостоятельно из ведра. Всё! Этого ребёнка было не остановить!
Маме пришлось объяснять, что пальчики нужно держать вместе и ладонью вверх. Если держать ладонью вниз, то пальчикам будет больно. Работало это так. Рука давалась телёнку. Он пытался сосать руку. И далее его нос вместе с рукой погружался в ведро с молоком. В какой то из разов руку пытались вынимать изо рта телёнка, что бы тот начал пить самостоятельно.
Одного раза мне хватило более чем. Достав руку всю в слюнях изо рта телёнка, я понял, что мне это не интересно. С поилкой с соской развлекаться было не мокро, не липко и не скользко.
В волю напомогавшись, как правило я засыпал в автобусе по пути домой, под галдёж и хохот всё тех же доярок.