Телефонный звонок в конце концов заставил поднять глаза от струн гитары девушку лет 19-ти, очень худую, с рыжеватыми волосами, отливающими золотистым в лучах летнего солнца, поникающего в комнату сквозь окна. Она подбирала аккорды к новой, только что написанной песне. Слегка сдвинув брови, Каролина (а именно так зовут нашу героиню) положила инструмент на диван рядом с собой и встала.
"Кто это ещё..."
Подняла трубку, и степень её раздражения автоматически взлетела до небес. Нет, даже выше, если это возможно:
"Привет!, - затараторил высокий юный голос на противоположном конце, не давая вставить ни слова. - Надеюсь, узнала. Не помешала? У тебя есть время? Ты должна пойти, обязательно должна! Это... это нечто! Это клад, талант... Я думаю, что если у вас что-то получится... нет, я не сомневаюсь, я уверена, что это будет бомба!.."
"Во-первых - помешала, а во-вторых - стоп! Ты вообще о чём?"
"Скрипачка... то есть будущая, Полина Сумарокова... Ты должна с ней познакомиться... А какие песни, стихи пишет... Ты только почитай!.. Это жемчужина!.. Такие сейчас не рождаются... Ты не должна упустить такой шанс!.."
"Ну и пусть себе пишет..."
"Послушай, ты не понимаешь, что ты теряешь!.. Я не успокоюсь, пока ты не встретишься с ней, слышишь?.. Я была на концерте - это нечто!.. "Сумасшедший космос" - кажется, так называется группа... да, точно... Это действительно сумасшедший космос!.."
"Алиса! Алиса, послушай меня! Я никуда не пойду!"
Кудрявая красавица с пышной причёской в фиолетовом платье уже почти рыдала:
"Ну пожалуйста, всего один раз, ну что тебе стоит... я тебя умоляю... Я обещаю тебе - ты не пожалеешь!.. Соглашайся!.. Я уже там, жду тебя..."
"Где?"
"У неё, дома у Полины... Ой, тут так уютно... Приходи!.. Ты меня знаешь!.."
В последнем-то и было всё дело...
"Ну хорошо..."
Каролина едва успела схватить карандаш и листок бумаги, и практически на память записать адрес.
Удивительная погода стояла для Питера вот уже полдня.
Казалось, что скоро даже все болота высохнут, как будто их тут и в помине никогда не было.
Нехотя и оттого быстро она добралась до указанного дома, надеясь очень скоро под каким-нибудь предлогом сбежать с этой нарушившей все планы встречи.
Типичный городской "колодец" бледного грязно-жёлто-оранжевого цвета. Каролина запрокинула голову вверх - такая же девятиэтажка, где живёт и она с семьёй.
А тем временем за вот этими стенами:
"Ну ладно, мне пора, больше не могу ждать!.. Ну где она там!.. сейчас я ей позвоню... Неужели обманула... А вот кстати, и она... Всё, я побежала, до встречи!.."
"Пока!", - прокричала из ванной комнаты Полина, не слышавшая "известия" о прибытии гостьи.
"Эй... А ты куда?", - Каролина едва не столкнулась с несущейся навстречу Алисой.
"Я тороплюсь. Потом мне всё расскажешь!"
Выхода не оставалось. Алиса потом не даст спуску - устроит истерику, скандал, будет говорить, что её слов не ценят, не обращают внимания...
Каролина нажала на кнопку звонка.
"О господи...", - вырвалось у кудрявой молодой женщины небольшого роста, и она едва не упала, споткнувшись о мокрый и потому ещё более скользкий край ванны. Кое-как приведя в порядок внешний вид последней, она стрелой очутилась в спальне, вытащила из ящика и надела нижнее бельё, светло-фиолетовый домашний атласный халат, тапочки, потом вспомнила про колготки, схватила их со стула, и, натягивая, помчалась открывать.
"Сейчас, сейчас иду! Простите, пожалуйста!.."
Каролина, собравшаяся было уже уходить, была поражена силой и глубиной голоса, прозвучавшего явно со значительного расстояния, но настолько чётко и громко, что она невольно остановилась, на секунду удивлённо приподняв брови.
Пару секунд спустя с той стороны донёсся характерный "железный" звук, давший понять, что хозяйка стандартных трёхкомнатных апартаментов соизволила таки принять порядком заждавшегося визитёра.
"Извините, ради бога, ещё раз..."
...Последовала немая сцена: Каролина Арбалет застыла при виде фактически полуодетой дамы в колготках на одной ноге и с мокрыми, торчащими во все стороны кудрями, а Полина Сумарокова потеряла дар речи, лицезря перед собой существо, излучающее золотой блеск в волосах и оправе очков...
"Здравствуйте..."
"Здравствуйте..."
"Проходите в гостиную, располагайтесь, я сейчас...", - придя в себя и с величайшей неловкостью сообразив, в каком виде стоит перед совершенно незнакомым человеком (или, наоборот, слишком хорошо знакомым?.. - нет, это, наверное, всё волнение...), Полина прошмыгнула в свою комнату, натянула наконец колготки и на вторую ногу, расчесалась и вышла к Каролине, со скучающим любопытством рассматривающей предметы скромного, но со вкусом подобранного интерьера, выполненного преимущественно в пастельных тонах.
"Ну как?.. Уже немного освоились?.. Пойдёмте на кухню, я сейчас поставлю чай..."
"Да нет, не стоит, спасибо..."
Каролина поймала себя на том, что ей не хочется придумывать причину, чтобы поскорее исчезнуть отсюда. Полина же с момента встречи взглядами ощущала нечто вроде уз, плена, невозможности вполне свободно двигаться, скованности, робости, слабости - как будто сразу со всех сторон чем-то придавили...
"Как вы знаете, я здесь по просьбе знакомой..."
"Да... она и мне о вас уже немного рассказала - что вы тоже занимаетесь музыкой, где-то выступаете... но я раньше ничего не слышала о вас..."
"Равно как и я о вас..."
За разговором они миновали кухню, гостиную и оказались в комнате Полины, где первым делом в глаза Каролине бросился чехол, в какие обычно помещают скрипки - приходилось видеть в музыкальной школе, учась играть на фортепиано.
"Мне Алиса рассказала, что вы скрипачка..."
"Да... но это всё-таки слишком громко сказано... в том смысле, что с Залом Большой консерватории мы пока друг другу не грозим, - улыбнулась Полина, - Я выступаю с группой под названием "Сумасшедший космос". Авторство песен и музыки преимущественно моё, вокал - полностью..."
"Иосиф Бродский. Избранное",- прочла Каролина вверху страницы раскрытой книги на столе среди тетрадей, исписанных мелким, муравьиным, тонким почерком, почти вязью.
"Один из моих любимых поэтов",- поспешила пояснить Полина.
Тогда Каролина ещё только начала знакомиться с творчеством человека, который впоследствии так сильно повлияет на её собственное.
Не отводя взгляда, чуть нахмурившись и сощурив глаза, она взяла книгу, на обложке которой было написано "Иосиф Бродский. Избранное" и принялась жадно читать. Лишь дойдя до конца, Каролина опомнилась.
"Ой, простите, пожалуйста..."
"Да ничего... У меня с этим стихотворением как раз связана музыкальная задумка, но пока ничего конкретного не получилось..."
"Да? А у меня тоже есть песня на его стихи, хотите послушать?.. Можно вашу гитару?"
"Да, конечно..."
А в голове Полины уже рождались новые строчки...
Страх, таинственно-грозный, необъяснимый страх того, что она не хотела отпускать от себя этого человека, ни на секунду, ни на мгновение, завладел, словно Наполеон половиной мира - без боя, закрался, проник в беззащитное пространство груди, спустился ниже и безраздельно, полностью, завладел всем существом, "всей территорией", объяв ничем непобедимым холодом... Так охваченные тихим трепетом замирают в Эрмитаже или Лувре перед произведением искусства, чьей поражающей красоте навек дана власть лишать сил освободиться и отвести взгляд... Несколько минут пролетели подобно одному мгновению... Этот голос, наполненный обречённостью, сдвинутые брови...
Последний аккорд и секунда тишины вернули Полине ощущение реальности.
"Ну как?",- быстрым жестом убрав со лба волосы и, глядя Полине прямо в глаза с какой-то обыденной, как ежедневная работа на заводе, бесстрашной обречённостью, сквозь которую уверенно проступала жажда полной жизни со всеми её неизбежными на полный, беспощадный и безоговорочный разрыв кровью и слезами, спросила Каролина – видно было, что эта песня измотала её своей близкой к реальности откровенностью...
"...довольно неплохо...", - едва выговорила Полина, её голос всё еще слегка дрожал.
"А вы не могли бы сыграть что-нибудь?"
"В смысле?.."
"На скрипке. Покажите ваши задумки"
"Нет, там всё ещё слишком сыро... Но я могу...", - последнюю фразу Полина проговорила медленно, словно пытаясь что-то вспомнить, и одновременно осторожным движением придвигая к себе чехол, расстёгивая молнию, извлекая смычок, скрипку и примеряясь к инструменту. Несколько секунд спустя черты её лица приобрели выражение какой-то бесстрашной обречённости, - когда, наклонив голову и полуприкрыв глаза, словно совершая какое-то священное таинство, Полина поднесла смычок к струнам... Чистый, светлый дар жизни и неизбежная, столь же прекрасная, великая, хрустальная, сверкающая, красивая, тонкая кода смерти, ежемгновенно звучащая где-то в тихом, мирном уголке простой, скромной квартиры и дорогом особняке... Ручей из звуков и прозрачные нотные кольца, которые словно нанизываются на изящный блестящий железный стержень, заострённый с обеих сторон... Краткий миг понадобился Полине, чтобы выйти из этого состояния.
"А что? Очень даже неплохо. Я думаю, мы сработаемся ".
"Что?.. ",- подняла та на неё почти прозрачные, бледные, утомлённые черты с заметной синевой под глазами, только что побывавшая в столь недалёком и отнюдь не радужном прошлом.
"Я предлагаю нам создать группу. Дуэт. Пока дуэт. А там... кто знает... Решайте. Я же вас не заставляю. Вот телефон. Перезвоните, - взяв карандаш, неровными линиями Каролина черкнула на первом попавшемся листке несколько цифр, - А сейчас мне пора. Удачи".
"Да... всего хорошего... ".
На автомате Полина закрыла дверь за случайной гостьей, и, щёлкнув последним замком, как во сне, дошла до окна своей комнаты и остановилась, глядя на пустую стену. Ей нужно было время и одиночество, чтобы прийти в себя, осмыслить и осознать то, что случилось буквально полчаса назад... В некотором замешательстве стояла она ещё какое-то время, а потом взяла со стола тонкий серовато-желтоватый листок писчей бумаги, обычную шариковую ручку, полусела на золотистое покрывало и на слегка шероховатой поверхности начали появляться мелкие угловатые, но вместе с тем странно-элегантные строчки...
А между тем у Полины готовился к выходу небольшой сборник текстов, и как раз не хватало, по словам друзей, «для самого минимального приличия хотя бы ещё одной страницы». Но, скажите на милость, куда же поместить этот, с позволения сказать, опус?.. Нет, уж точно не сюда, и не сейчас, когда только-только удалось чуть-чуть пробиться, «вылезти», «высунуться из окопа», так сказать, «поднять голову»... нет...
С величайшим трепетом и в глубоких раздумьях и нерешительности, бережно, едва заметно дрожащими руками взяла она исписанный листок...