Памяти егеря Александра Сергеевича Кудрявцева, посвящается этот рассказ.
Сергеича я знал и раньше. Он жил в нашем небольшом городке Спас-Клепики. А познакомился с ним ближе, когда стал охотиться в составе охотничьей бригады по отстрелу копытных, где он значился егерем. Тогда-то мы и сблизились. Так сложилось, что родиной наших матерей, подруг в детстве, была деревня Ивкино нашего района.
Когда открывался сезон охоты на копытных, наша бригада по выходным выезжала на охоту. Вспоминаю с трепетом эти встречи как с природой, так и с замечательными людьми. Странная эта вещь – охота. Будто магнитом к себе тянет и в этом магнитном водовороте забываешь обо всём.
В один из таких выездов, а именно - в субботу, Сергеич совершил промах по лосю при загоне. Вечером, при разборе полётов и планах на завтрашний выезд, я в шутку сказал Сергеичу, что за промах он завтра пойдет в загон. Он заулыбался, показывая пальцем на свое горло, шёпотом произнес:
- Я не могу во время загона громко кричать.
- Тогда свисток с собой бери, - ответил я ему. Хочу оговориться, что Сергеичу сделали сложную операцию на горле по онкологии, но он продолжал охотиться, никогда не жалуясь на свою болезнь.
На другой день, в воскресенье, нашей бригаде удалось обложить зверя в «Ракетном» загоне. Так этот оклад получил название, когда однажды начало этого загона обозначили пуском ракеты.
Распорядитель охоты Поликарпыч стал определяться с загонщиками. Первым поднял руку Сергеич. Я удивленно посмотрел на него. В ответ он заулыбался и достал из-под бушлата весьма объёмный белого цвета милицейский свисток, висевший у него на шее
Определившись с загонщиками, их отправили на место начала загона, а остальные члены бригады пошли на номера, линия которых проходила по дороге, ведущей от деревни Петряево. Первым номером поставили председателя общества охотников – Николая Ивановича Темешева, меня поставили вторым, а по левую сторону дальше, за поворотом, встал Поликарпыч, расставив все номера. Я притоптал ногами снег и осмотрелся. Лесные пожары проредили эту часть леса, место просматривалось метров на сто пятьдесят и зверя можно было заметить без особого внимания .
Загон начался в назначенное время и длился достаточно долго. Я стоял в ожидании. На сухой вершине сосны занудно барабанил дятел. А свисток Сергеича, нарушая лесную тишину, приближался прямо ко мне. Прерывистое «тр-р-р, тр-р-р» заставило меня повысить бдительность и напрячься.
Казалось бы, исполнитель этого свиста вот-вот появится. Но из-за поворота вышел первый номер - Темешев. Он развел руки в разные стороны, дав понять мне, что загон пуст. В ответ я двумя пальцами правой руки постучал по запястью левой, мол, отбоя еще не было - вернись на место. Николай Иванович повернулся, соглаcившись со мной и скрылся за поворотом. Я проводил его взглядом, а когда повернулся - оцепенел от неожиданности. Перед дорогой, на которой стояли номера, во всей своей красе, грациозно застыл сохатый. Без промедления вскинув ружье, я прицельно выстрелил. Зверь дёрнулся назад, но остался стоять на том же месте. В ту же секунду я пальнул еще раз по корпусу зверя. Одним прыжком тот пересёк дорогу и побежал к лесу за моей спиной. А я перезаряжаю ружьё. Лёгким движением, освободив патронник от стреляных гильз, вставляю патрон с пулей. Быстро вскидываю ружье для очередного выстрела и вижу, что лось стоит в ста метрах от меня. Я напрягся, но еще раз выстрелил. Снова перезаряжаю. Ружье у меня было курковое – ТОЗ-66. Когда поднял взгляд, зверя уже видно не было. «Наверное, скрылся в лесу»,- промелькнуло в голове.
После сигнала отбоя все члены бригады на сборе решили, что зверь ранен. На мое предложение пройти по следу , бригадир ответил отказом, чтоб не спугнуть раненого зверя. Решили «обрезать» подранка. Обложили, выхода нет, встали снова на стрелковые позиции. Троих послали в загон. Слышу голоса загонщиков: Гоп-гоп! И ленивый посвист Сергеича. Когда он вышел на меня, я его спросил:
- Отчего так редко свистел?
- Игнатыч, - произнес шепотом он. Потом глубоко вздохнул и на выдохе добавил: - А чего свистеть-то, он там, у дороги лежит.
Входное отверстие моей пули было точно под лопаткой лося в районе сердца, а когда перевернули тушу во время свежовки, один из членов бригады, Анатолий Буланов, удивленно воскликнул:
- А выхода-то два!
И действительно, в паре сантиметров друг от друга зияли два отверстия. Значит, дуплет был совершен пуля в пулю, а последний выстрел в «молоко».
Сергеич пожал мне руку, достал свисток и просвистел длинное: «Тр-р-р-р-р!» А глядевшие на меня из-под его бровей добрые, блестящие от слез то ли от радости, то ли от грусти глаза, в моей памяти остались навсегда.
Виктор Мартынкин.