Колумнист Tatler и директор Фонда Михаила Прохорова Ирина Прохорова (@irinaprosha) рассказывает о том, к чему приводит деление на «правильных» и «остальных».
Последний класс школы. Возможно, самый тяжелый в моей жизни. Я забыла о тусовках и романах, весь год готовилась к экзаменам в университет. Заканчивались уроки – тут же начинались репетиторы. Я выбрала факультет международных экономических отношений, а поступить туда было маленьким подвигом. Туда даже Адам Смит завалил бы экзамены без подготовки.
И сейчас я могу сказать огромное спасибо родным за две вещи. Они дали мне возможность заниматься с преподавателями по всем предметам. А еще – отдельно моему дяде. Который сразу заявил: если я буду валять дурака в надежде, что благодаря его связям меня возьмут в любом случае, – он не пошевелит и пальцем, не будет никому звонить и просить за меня, потому что это позор.
А Михаил Дмитриевич – человек принципа, и никакие мои слёзы, мольбы и наши крепкие семейные узы тут не помогли бы никак. Поэтому весь год я честно горбатилась над учебниками.
И наконец экзамены. Английский язык. Второй по сложности экзамен, на котором шёл основной отсев. Конкуренция огромная.
В тот день стояла ужасная жара. Мы все стояли в душном коридоре, ожидая, когда распахнутся двери аудитории. Все были нервны и мрачны. В руках – листочки, тетрадки, книжки. Повторяли от страха все подряд. Друг с другом никто не разговаривал, не до того. Тишина и шуршанье страниц.
И эту тишину вдруг нарушило появление «суперзвезды». Она шла в окружении друзей, которые смеялись так громко, что слышно было, наверное, даже на улице. Одета была ярко и небрежно, словно явилась на вечеринку, на руке блестели огромные «куранты». Чуть позже я узнала ее имя – Настя. Вид у нее был такой, будто кругом поклонники, а она – так и быть – раздаст несколько автографов. Да, Настя явилась на экзамен. Осмотревшись по сторонам, она презрительно заявила: «Ой, да чё вы готовитесь-то? Правильные люди при любом раскладе поступят, а все остальные – можете время не тратить!»
От такой наглости все растерялись. Мне захотелось подойти и треснуть ее учебником по голове. Кто ты вообще такая?
О, потом я узнала, кто такая. Точней, не она, а ее папа. Он входил в Совет директоров ВТБ. Короче, мажорка. Причем самой отвратительной разновидности: шумная, наглая, циничная.
Возможно, я бы не удержалась, сказала бы ей что-то насчет «правильных» и «остальных», но тут открылись двери и мы вошли в аудиторию. Трясущимися руками взяли билеты, стали готовиться.
Краем уха я слышала, как отвечала одна девушка. За четыре небольших ошибки ей поставили три балла из десяти. Она расплакалась, ушла. Я сочувственно посмотрела ей вслед.
А вскоре стала отвечать Настя. Вся аудитория оторвалась от билетов и недоуменно слушала её ответы. Ее произношение и ошибки поражали. Ну это было почти как в анекдоте: «Ай лив ин Москоу эври дэй…» Половину текста она вообще перевести не смогла. Преподаватель ласково улыбнулся: «Ну отвечали вы неплохо, у вас были, правда, небольшие ошибки… Поэтому девять баллов».
Настя с победным видом покидала аудиторию. Мне опять захотелось вскочить и ударить её учебником.
Учились мы с Настей на параллельных потоках, иногда пересекались на общих лекциях. Даже садясь рядом, она никогда не здоровалась. Если надо было что-то спросить, начинала так: «Эй, слушай…» У нее все были «эй», она смотрела на нас как на прислугу или досадное недоразумение. Ходила всегда обвешанная тяжелыми серьгами и браслетами, которые нервировали даже выдержанных преподавателей своим бриллиантовым блеском. Иногда говорила кому-нибудь из однокурсниц: «Ты чё, одеваешься в секонд-хэнде?»
Вообще на занятиях Настя появлялась нечасто, но, как вы уже догадались, волшебным образом окончила университет с красным дипломом.
…Прошло года два, и мы случайно встретились с ней на дне рождения у общего знакомого. Я увидела её издалека, она непривычно скромно сидела где-то в углу ресторана. И словно потускнела. Конечно, никакого желания с ней общаться у меня не было. Я даже старалась не смотреть в ее сторону, благо народа было много, я сразу начала с кем-то болтать.
Но вдруг Настя сама ринулась ко мне через весь зал, я оказалась в её крепких объятиях: «Ирочка, дорогая, привет! Ну как твои дела? Мы с тобой так давно не виделись. Ты прекрасно выглядишь, впрочем, как и всегда. Как мама? Пойдём за мой столик, поболтаем!»
Боже мой, она вдруг вспомнила, как меня зовут, и вообще была рада меня видеть. Если бы я не наблюдала её выходки в университете и видела первый раз, то подумала бы – какая милая девушка!
Мне неловко было отказывать, мы действительно поболтали недолго. Она вдруг похвалила мое платье, она вообще больше спрашивала обо мне, чем рассказывала о себе. («Ну что я? Да нормально…»)
Что с ней случилось? – потом размышляла я целый вечер. – Что за метаморфоза?
И один из друзей открыл мне эту тайну с усмешкой: «А ты не знаешь? Ее папа уже год как вылетел из банка и вообще со всех постов».
Что не удалось мне – осуществила судьба: треснула ее по башке, фигурально выражаясь. И всё, мажорка тут же исчезла.
Но сейчас, когда я сама уже мама двоих, сердито думаю: черт возьми, о чем думали родители Насти? Зачем сознательно растили ее отвратительной надменной мажоркой? Это же их вина прежде всего. Несчастная девочка.
Хотя почему несчастная? Она тогда получила шанс все исправить. Надеюсь, воспользовалась.