Что такое гандбольное мышление? Как добиться максимальных успехов в командной игре? Об этом и не только предлагаем поразмышлять вместе с кандидатом философских наук Денисом Парамоновым.
Корр: Очень интересно понять, что происходит у вас в голове во время матчей. Вот есть Роналдинью, Месси. Они изучены вдоль и поперек, но защитники все равно не знают, что с ними делать. Так и у вас. Это нарабатывается?
А. В.: Мне кажется, это игровое чувство либо есть, либо нет.
Корр: Игровая ситуация. Вы ускоряетесь. Есть два варианта: пас или бросок в ближний угол. И тут вдруг вы резко смещаетесь и бросаете в дальний, что совсем не вытекает из ситуации. Что в этот момент происходит у вас в голове?
А.В.: Меня мыслящей в этот момент просто не существует. Если бы я анализировала все эти ситуации, вряд ли что—то получилось бы. Скорее всего, в такие моменты работает подсознание. Потому что после того, как все закончилось, я сама не понимаю, как это произошло.
(Из интервью олимпийской чемпионки Анны Вяхиревой с корреспондентом "Спорт—Экспресс" Владимиром Ивановым)
"Необходимо… чтобы тренер сборной готовил не только саму команду, но и как минимум пяток тренеров, которые могли бы потом работать на уровне сборной".
Сергей Шишкарев, президент ФГР, о задачах для нового тренера сборной России по гандболу
"Остается неразрешенной проблемой – характеристика мыслительной деятельности спортсмена в процессе подготовки к соревнованию, ее влияние на результативность соревновательной деятельности спортсмена, ее направленность и факторы…"
Геннадий Бабушкин, Константин Диких, Елена Скорук, "Спортивный психолог", №2 2014 год
Мыслить спорт
Все (или почти все) знают, что спортом можно болеть, переживая всех спектр доступных человеку чувств и эмоций, все (или многие) знают, что спорт можно анализировать: как конкретные эпизоды, так и игру, сборную/клуб, атлета. Мы спорим друг с другом бесконечно о спорте в рамках самых разных категорий: не раз от болельщиков я слышал дискуссии высочайшего философского уровня, где понятия "Бог", "предопределенность" и "бытие спортсмена" перемешивались с не менее емкими по содержанию концептами, вроде "суть игры", "обретение (спортсменом или командой) себя", "Судьба" и т.д.
Более того, сами понятия "анализ", "аналитика" повсюду используемые как в науке, так и в обычной жизни, непосредственно связано со спортом: именно аналитикой занималась Пенелопа, ожидавшая Одиссея, плетя и распуская рубашку и не давая женихам состязаться в стрельбе из лука за ее руку и сердце. Позже это занятие по "распусканию и связыванию нитей" стало универсальной аналитикой, перешло из гомеровского мифа в философию Аристотеля и далее. Другими словами, распуская и опять связывая нити — цепочки впечатлений, чувств, ассоциаций, мы останавливаем действо, отсрочиваем соревнование атлетов, анализируем ситуацию.
Конечно, и спортивные эмоции, и аналитика — осмысление спорта — не менее захватывающи, чем само участие в состязаниях; не исключено, что эти важнейшие удовольствия оставили нам олимпийские боги в награду за какие-то хорошие дела в прошлом, или в качестве аванса на будущее. Этим божественным Даром как раз и надо попытаться воспользоваться, когда матчи остановлены и можно сделать перерыв: вернуться к захватывающим играм прошлого, со—пережить и начать размышлять. Тем более в гандболе, в котором поразмышлять есть о чем.
Амбициозное название статьи диктуется простым соображением: в коронавирус можно и нужно думать о чем-то глобальном. Автор — гандбольный болельщик, но при этом имеет философскую профессию и внимательно следит за перипетиями отечественного ручного мяча, потому рассчитывает на лояльность и снисхождение читателей, наверняка не привыкших к подобному жанру.
Вопрос о гандбольном мышлении может и должен быть поставлен без всяких кавычек, потому что именно сегодня он особо актуален: по-разному, но логично и системно мыслить игру стало необходимостью. В частности, мне случалось присутствовать при разборе игр наших сборных — мужской, женской, молодежных, и главные тренеры, как наши, так и иностранные, ограничивались большей частью только одним объяснением: состоянием игроков, их спортивной формой.
То есть, спрашивают у тренера, какие у него были варианты при условиях, когда соперник "разобрал на молекулы" (Тхорев) игру нашей команды, когда не идет придуманный ранее замысел. И главный тренер начинает рассказывать о физических кондициях и соответствии того или иного атлета занятой игровой позиции. Философ увидит в этом дефицит мышления: понятий, категорий, знаков, схем, типов, алгоритмов и т.д., профессионального языка обсуждения.
Василий Тхорев: "С такой мотивацией, какая была у девчат перед Рио, не сталкивался никогда"
Речь же не идет о защите репутации тренера или сомнениях в его мастеровитости, а об осмыслении уже ранее принятых решений, придании этим решениям универсальной умопостигаемой формы. И даже языковой барьер между тренерским штабом и игроками, о котором говорил недавно Сергей Шишкарев, не является главным препятствием для того, чтобы тренерское мастерство воплотилось в логику, в систему; мысль можно выразить разными средствами с минимальным количеством знаковых и фонетических цепочек, была бы мысль.
Есть, между прочим, схемы, зарисовки, графика, воплощавшая замысел не менее емко, чем слова. Очень, очень редко в гандболе схематизируют тренерские установки на площадке, а камеры, фиксируя лица игроков во время тайм-аута, не берут в фокус подобные редкие записи и графы, иллюстрирующие тренерские установки. Быстрый вид спорта, короткие паузы, не дают возможности полноценно представить "кухню" тренеров, комментаторы порой не успевают за тренерским замыслом и сменой схем игры, нередко кульминация матча остается незамеченной, а разбор ключевых эпизодов чаще всего касается судейства.
Да, гандбол имеет свою ярко выраженную специфику. Поэтому сегодня полезно поставить вопрос о мышлении, не навешивая при этом уже готовых известных систем мысли, философских концепций мышления, по минимуму использовать наработки из других игровых видов спорта, попытаться вывести изнутри, из гандбола особый мыслительный строй.
Атлет как элемент мысли
Как уже было сказано, первым, и для российского гандбола пока что главным воплощением мысли является сам спортсмен: его/ее тело, подготовка, индивидуальная манера, техника, настрой на игру, морально-волевые качества. Тело атлета в разы умнее тела обычного человека, а в контактных и игровых видах спорта это еще дополняется особым "игровым подсознанием", о котором говорит Анна Вяхирева. Спортсмен высокого класса — сложнее и изобретательнее в телесном отношении.
Поговорка о "деревянных спортсменах" — это все шуточки слабых над сильными. Действия игрока на площадке, его позиционные перемещения — это начальный класс мысли, основа игрового мышления вообще, но нередко эту активность заменяет статистика — броски, передачи, километры пробега и т.д. И именно с "телом" в гандбольной России все нормально, в том смысле, что можно ставить задачи по подготовке, по выравниванию показателей с данными мировых звезд, по отработке позиции, и эти данные принято как раз анализировать.
Даже еще усилим тезис — именно телесные/позиционные характеристики доминируют в тренерских оценках, в суждениях самих спортсменов. При этом, в телесном мышлении есть одна уязвимость — оно не передается из поколения в поколение, и даже суператлет, звезда в своей позиции не расширяют возможностей гандбольного мышления: позиция или закрыта, или нет, в команде либо есть игроки, подходящие под позиции, либо нет. Спортсмен готов, сможет преодолеть травму, и, в конечно счете, соответствует мировым стандартам, своему амплуа, позиции, замыслу — или нет.
В этой дихотомической логике идет максимальное число обсуждений ключевых матчей, и, надо признать, львиная доля рассуждений тренеров и болельщиков (даже на заседаниях ФГР, где я имел возможность присутствовать) именно о готовности, физических кондициях того или иного спортсмена. Почему сборная проиграла? Потому что кто-то не дорабатывает физически, не тянет или травмирован, нет атлетичного левши, нет аналога Тучкина или Кокшарова. Потому что исландцы физически сильнее, у нас поколенческий и институциональный кризисы в подготовке спортсменов и т.д.
А когда мы начинаем подтягивать молодежь, то мировой гандбол уже поменялся, уже другие требования к спортсменам, и мы опять в роли догоняющих. Все. Телом начали, телом закончили, его слишком много. Конечно надо стараться ставить вопрос чуть глубже.
Физические кондиции имеют свои границы, но важнейшим элементом физической и игровой подготовки является сознание спортсмена, его картина мира, картина игры и индивидуальные образы, в которых он живет и работает на площадке.
Эти слова могут показаться кому-то пафосными, но специалисты говорят о другом. В частности, Дэвид Эпштейн в книге "Спортивный ген" приводит любопытные наблюдения, касающиеся других видов спорта, но вполне, как нам кажется, уместные. На большом эмпирическом материале он выдвигает гипотезу, что в условиях сверхскоростей зрение спортсмена физиологически не может фиксировать летящий мяч, и поэтому: "…единственный способ отбить мяч, летящий на большой скорости, — это мысленно спроектировать его траекторию полета. Ведь видеть поле одинаково игроки, как оказывается, не могут".
То есть, на пределе скоростей нужно не просто "прокачать мозг", но как говорят исследователи, индивидуально визуализировать игру, так как у каждого игрока свое видение поля. Кроме того, снижение скоростей полетов мяча, добавляет Эпштейн, может ухудшить работу спортсмена, он от мыслительного зрения возвращается к физическому, совсем по-другому видит игру, поэтому надо сознательно удерживать восприятие, работающее на высоких скоростях, нужны дополнительные ментальные усилия.
Мой знакомый спортивный психолог Владимир Докучаев рассказывал, что во время его работы со сборной по стрельбе из лука он формировал для каждого стрелка свою визуальную метафору, свой индивидуальный образ участия в состязании.
"Глаза и руки утомляются, и для любого атлета нужна мыслительная подпитка. Для одного лук, стрела и мишень нанизывались на нить (!) и он пускал стрелу, когда чувствовал максимальное натяжение этой нити. Другой при настрое добивался того, чтобы не чувствовать лука, а стрелу втыкал в мишень как бы рукой, третий был буддистом и воображал в виде мишени шуньяту, Великую пустоту как цель дхармических медитаций. Были те, кто не смогли придумать себе базовый образ, и мне приходилось настраивать их на каждое соревнование. При этом обсуждение и передача опыта по вырабатыванию таких вот индивидуальных метафор шло очень тяжело, но нескольким спортсменам это сильно помогло"
Докучаев считал, что спортсмена, работающего с ментальной картинкой, можно сразу отличить от того, кто занимается только "физикой".
Так или иначе, визуализация игры гандболиста, связанная с личной историей, персональной эстетикой — дело полезное, оно усиливает физические, нейрофизиологические процессы. Может быть, это касается лишь элементарных тренингов спортсменов и психологической подготовки? Не исключено.
Листая подшивку журналов "Спортивный психолог", я убедился, что именно психология сегодня ставит вопросы о мышлении в спорте. Спортивная психология выполняет роль методологии и философии в спорте. По-философски ставится проблема метаспособностей (журнал №2 2014 г.) и "концептуальный плуг" (там же): разные модели и парадигмы направлены на межпредметное изучение спортсменов и видов спорта.
Эта междисциплинарная заявка спортивной психологии достаточно уникальна по отношению с другими отраслями гуманитарного исследования, и современным психологам, работающим в смежных отраслях знаний, можно порекомендовать взять на заметку амбиции коллег из спортивной сферы. Однако, в итоге, подавляющее большинство превосходных работ психологов, все-таки сводят работу к индивидуальным тренингам.
Читать "Спортивный психолог" крайне полезно, были бы уместны рефераты или дайджесты наиболее интересных и поучительных статей, но предметность исследований сказывается: все упирается в психологию, чаще всего в индивидуальную, чуть реже — в групповую/командную. Но для мышления психологическая фактура, ощущения, эмоции, образы — это ткань, первичный уровень артикуляции опыта.
Нужна не только психология, не только мотивация на позитив, но "постановка мышления" в классическом понимании, когда оно, это самое мышление, может передаваться в отчуждаемых от человеческих ощущениях и персонального опыта универсальных элементах (знаках, алгоритмах, операциях, нормах). То есть речь не идет только лишь о "мысленной тренировке", говоря словами авторов интересной монографии (Веракса А.Н., Горовая А.Е., Леонов С.В., Грушко А.И. Мысленная тренировка в психологической подготовке спортсмена. М., Спорт, 2016 г.), не только об имажинации спортсмена, заканчивающейся в итоге персональным настроем на победу, но о системе выявления наиболее подходящих форм и условий, библиотеке образцовых мыслительных тренингов, галерее образов и архивах форм мышления.
В этом смысле гандбольное мышление должно быть и универсально, и специфично, и ни в коем случае не ограничиваться, не детерминироваться неотчуждаемыми факторами (индивидуальные особенности, генетика, даже раса, о которой говорят все чаще).
Теория дробления и малые перцепции
Поднимем планку чуть выше: гандболист не только проектирует траектории мяча, летающего на границе восприятия, но понимает и расколдовывает движения других атлетов, видит площадку. Как он ее видит? Есть ли целостное видение площадки у игрока, или оно ему не нужно и картину в целом охватывает только тренер?
Как говорит тот же самый Эпштейн, у спортсмена почти всегда происходит "перекодировка" поля, которое он назвал "теорией дробления". Смысл ее в том, что игрок, работающий на поле, будь то шахматист, футболист или гандболист, всегда по-другому перегруппирует активности на площадке, и получившийся рисунок отличается от физического перемещения игроков/фигур в поле.
Известный психолог Владимир Зинченко не раз приводил пример, что некоторые шахматисты видят доску и соперника в обратной перспективе, как на русских иконах. Когда игровая площадка и действия игроков перекодируются в некие категории, отчужденные от конкретных особенностей конкретных игроков, то, как говорят исследователи, на которые ссылаются авторы приведенных выше работ, мастер игры может реконструировать замысел противника. Он дробит поле на значимые сюжеты и противоборства, имеющие ключевое значение. Отличие гроссмейстера от обычного мастера спорта в шахматах в том, что он за несколько секунд может реконструировать ход игры, бросив взгляд на игровое поле и текущую расстановку фигур. Обычный любитель шахмат может на это потратить десятки минут, если не часы.
Повторим, что тренинги на мотивацию — это одно, а создание галереи образов игры, поиск своей собственной базовой метафоры, картины площадки — это немного другое, и эти ментальные конструкты надо прокачивать. Ретроспективный анализ матчей может быть дополнен возможным дроблением игры на наиболее значимые эпизоды, реконструкцией замыслов противника, и, быть может, не только тренерам, но и игрокам был бы полезен этот навык. Вменение противнику, некоему "философскому Другому", строгого, системного мышления — это необходимое условие собственной мыслительной деятельности, выходящей за пределы мотивационных тренингов. Хотя, наработки отечественных спортивных психолог заслуживают самых высоких похвал, популяризации и применения.
Есть еще один момент, связанный с перекодировкой площадки. Спецификой гандбола является максимальный для игрового вида спорта полный контакт на уровне единоборств, состязаний борцов и рукопашников. При этом цель все-таки в мяче, во взятии ворот, а не в укладывании соперника на лопатки. Эта двойственность усиливается тем фактом, что на гандбольной площадке царит мелкий фол. На взгляд автора, максимально плотный, по сравнению даже с хоккеем, регби и американским футболом, где схватки атлетов более открыты.
Тычки, щипки, короткие удары, одергивания, зажимы, подсечки, подножки — все эти, благостно названные философом Готфридом Лейбницем "малые перцепции" сильно влияют как на психику, так и на мышление спортсмена. Дело в том, что эти самые перцепции, как учит Лейбниц, невозможно полностью контролировать, сознание не рефлексирует, не отображает их в понятиях и образах, не сублимирует эти микротравмы, тем более, что есть нацеленность на ворота, на другую "базовую цель". Однако, все эти стычки не только психологически и физически изматывают атлета, но влияют на осознание собственных действий и игры в целом.
Другими словами, мужчина или женщина, играющая в гандбол высокого класса, практически обречены на необъяснимые вспышки настроений, нелогичные действия, проблемы с вербализацией, искажением восприятия. Накапливаемые малые перцепции создают особую энергетику на площадке, трудно видимую извне: поле буквально наэлектрилизовывается особыми сгустками, которые то здесь, то там разряжаются, уходят в конфликты, в беспричинную жесткость, в необъяснимые поступки. Площадка игры в мяч во время состязаний команд мирового уровня становится неким биополем, очень динамичным, искрящимся пространством, причем, с учетом борьбы на вторых этажах, еще и многоуровневым пространством.
Для того, чтобы мыслить подобное энергетическое ристалище, нужна энергетическая подготовка, некая чуткость и способность "входить в раппорт", как говорят про это биоэнерготерапевты и психологи (специалисты вспомнят теорию поля Курта Левина). И, конечно, учитывать эти искажения в работе со спортсменом, потому как рациональный замысел, общая картина и удержание смысла работы на площадке, по большому счету — мышление — лучшее средство нейтрализовать последствия малых перцепций.
Конечно, классическая психологическая работа никуда не девается: стрессоустойчивость, терапия, защита от срывов, индивидуальное консультирование, работа с мотивацией. Отдельно подчеркнем формирование индивидуальной карьерной траектории, сегодняшнем мощном мотивационном факторе ввиду коммерциализации спорта, и выступающее рационализирующим моментом для современного гандболиста.
Тут, в дополнение к разработкам психологов вступает модное веяние — нейросети. Которые говорят об индивидуальных алгоритмах восприятия: синхронность движения глаз, длительность аритмии саккад, дисметрия, специфика считывания информации без участия воли и контроля со стороны человека.
То есть речь идет не просто об измерении нейронных цепей и реакций спортсменов, но проектировании ментальных тренингов для спортсменов и тренеров с учетом индивидуальных нейронных характеристик. С нейросетями в спорте чуть сложнее, чем в банкинге или в работе с интернетом, но, тем не менее, выстраивание индивидуальной рациональности — хорошее дополнение постановке игрового мышления.
Команда
Стали уже общим местом попытки объяснить успешность Нидерландов в командных видах спорта. Наблюдения рассыпаны в спортивной литературе: те же американцы, которых, казалось, трудно чем-то удивить в теории спорта, почтительно недоумевают: маленькая страна с опорой на собственные гуманитарные разработки (посвященные, причем, именно групповой психотерапии и психологии коллективов), предъявляет высокие стандарты без североамериканских огромных бюджетов на исследования и университетскую спортивную мегакорпорацию, в которой сплавились спорт, эксперименты, наука и учеба.
В гандбольном мире своя табель о рангах, свое распределение мировых гандбольных столиц, но суть остается: дело не только в бюджетах и массовом государственном участии. В общем, здесь мы поговорим не про американцев и голландцев, а про бескрайние рубежи работы с командой и необходимость собственной, отечественной парадигмы работы со спортсменами. То есть, инструменты работы вполне могут быть психологичными, а вот выработка парадигмы, подходов и методов работы с командой – это задача для философов, методологов, теоретиков мышления. Именно эвристичные и при этом уникальные методики командообразования формируют особый стиль команды, узнаваемую визитную карточку.
Помимо этого, у каждого тренера, капитана команды и даже игрока есть свое понимание схемы игры, наработанных комбинаций и тактики, которая является оптимальной. Быть может, у каждого есть свой "план Б", хотя, скажем честно, предъявляется он нечасто: если игра не случается, если нас "разобрали на молекулы", то дополнительный инструментарий обнаруживается крайне редко.
Более того, именно в условиях несрабатывания запланированных ранее схем и комбинаций проявляется то самое гандбольное, игровое мышление, о котором может идти речь в философском ключе. На "затыке" у тренеров или игроков может возникнуть инсайт, спортивное озарение, нестандартное мышление, или сгенерируются новые формы мышления об игре, по-новому актуализируется предшествующий опыт, вспомнятся "Идеи", как сказал бы Платон.
Философы Александр Пятигорский и Мераб Мамардашвили убежденно отстаивают в своих беседах о сознании, что "мышление обнаруживает себя в переходах из одного состояния в другое, сознание становится метасознанием, когда покидает заданные ранее автоматизмы". Комментаторы говорят: "команда встрепенулась" — нередко речь идет о нужных словах, мотивационных/мобилизационных стимулах, о психологии игроков и команды опять-таки.
Есть ли что-то еще? Новая мысль, свежая идея, видение игры и действия игрока могут дать импульс мышлению, творчески перерабатывающему предыдущие схемы. Его появление изменит восприятие картины игры у противников, сменит рисунок игры в целом. Мышление, помимо сказанного выше, еще живет и выражается в эстетике и стиле командного взаимодействия, и именно смена этих моментов говорит о существовании этой самой стилистики в команде и об осознанной смене командной манере игры, о проявлении мышления.
При этом, попытки перестроить командную игру — это всегда риск, и "не каждый солдат будет знать свой маневр", как об этом предупреждали отечественные полководцы. Упоминание военного искусства здесь неспроста: в свое время Виктор Поладенко провел продуктивную параллель между военным делом и гандболом, между действиями солдата (рывок в атаку, полоса препятствий, бросок гранаты) и действиями спортсмена на площадке. Эта милитаристская парадигма очень важна и продуктивна и многое может объяснить. В случае проигрыша наши тренеры начинают мобилизовывать команду "на последний бой", и это, бывает, удается.
Отметим, что психологическая накачка игроков во время коротких тайм-аутов, быть может, почти единственная форма изменить рисунок игры, однако, как показывает опыт последних лет, эта практика идеологизации имеет свои пределы. Если пара-тройка игроков не разделяют муштру и военный подход к схватке, то крики тренера и его психологическое давление приводит к обратным результатам. И наоборот: мотивационная алармистская работа отечественных тренеров, ставшая уже визитной карточкой наших сборных, придает уверенность соперникам: импульс, запал длится короткое время, и если сдержать "русскую машину" несколько минут после тренерской накачки, то манера игры наших не изменится, а психологические последствия изматывающей установки на бой снизят качество игры.
Думается, что обсуждение кейсов по изменению рисунка игры во время матча является важнейшим делом в вопросе исследования гандбольного мышления. Независимо от результата, такие изменения в манере игры являются интеллектуальным достоянием отечественного гандбола. При этом, милитаристские стратегии не всегда нужно отбрасывать: помимо "бей-беги-бросай" в военной науке есть немало тактических и стратегических разработок.
В частности, пару раз я видел матчи Владимира Максимова, который практически применил двойную петлю Бойда (двойная обратная связь в военной стратегии, называемая еще стратегией "НОРД", когда в действия участников закладывается возможность разрушения собственного замысла): при начале развала игры своей команды происходило тестирование противника за счет осознанного создания хаоса, разрушения игры, резкой смены амплуа игроков, перетасовка по позициям, или игра "всех на одного", максимальная нагрузка одного из игроков, выявление за счет этого слабых мест у противника, а потом — восстановление замысла, рисунка игры.
Скорее всего моих компетенций не хватило понять нечто большое, но и сам Владимир Салманович никак не объяснил собственные действия. Евгений Трефилов в кульминационных моментах работает адресно: выявляет главную фигуру у противника, носителя тренерского мышления или вдохновителя команды соперниц, и ее блокирует всеми силами. Установка короткая, но приносившая результаты. Слышал, что известные игроки действовали подобным рефлексивным образом, спасая игру смещениями позиций.
Один мой знакомый тренер волейболист говорил, что в их виде спорта есть прием устрашения, психологического давления через сетку: когда нужно переломить игру, дается установка не скидывать, не перебрасывать мячи через блоки, а бить со всей силой по блоку, по игрокам противника, "гасить со страшным выражением лиц". Словно с энергией удара волейболисты передают через сетку некое заклинание, тот самый энергетический сгусток. В общем, нужно тренерские находки, тренерскую мысль артикулировать, сделать транслятивным, передаваемым из поколения в поколение опыт отечественных тренеров.
Конечно же, многие игровые заготовки работают только при налаженном взаимодействии игроков, при серьезной селекции, при длинной скамейке талантливых ребят и девчат, при понимании функциональности каждой позиции. Вот здесь уже наш гандбол находится на переднем крае спортивной науки, этим вопросом озабочены повсюду.
Селекционеры мирового спорта пылесосом вытаскивают спортивные таланты из самых дальних уголков планеты, иногда даже привязывая ту или иную позицию к национальности, расе, стране и даже региону, максимально выжимая из уникальных обстоятельств рождения и идентификации будущей спортивной звезды. Отсюда вал литературы, посвященной генетическому и расовому аспекту спортивной эффективности. Плюс обратное движение: анализ вклада талантливого игрока в понимание функций и возможностей каждой позиции, в динамику и зрелищность игры. То есть, предлагается сначала разделить командное взаимодействие на некие алгоритмы взаимодействия условных, символических игроков, по большому счету на функциональные места, а потом заполнить эти места фактурой: разными по стилю, параметрам и пр. игроками.
Любопытно, что Эдвард Даттон, Ричард Линн. авторы нашумевшей книги "Раса и спорт. Эволюция и расовые различия", вывели два разных коэффициента для игровых видов спорта: показатель агрессии и коэффициент доброжелательности. Хотя гандбол они практически не рассматривали, но попытались обобщить свои исследования в отношении командных видов спорта, и пришли к выводу, что, помимо разнообразных физических показателей для атакующих и фланговых игроков важна агрессия, а доброжелательность — это обязательное условие для разыгрывающих в командной игре.
Эмоциональный интеллект, гибкость и лояльность по отношению к партнерам – вот необходимые качества разыгрывающих. Эмоциональные интеллект — это не IQ. Он может повышаться, развиваться у человека и группы людей, как учат нас теоретики. И наоборот, лидерам атаки нужно совсем другое, в том числе агрессия, спортивная злость. При этом, позиция так или иначе влияет на эти психологические факторы. Меняется ли рисунок игры в случае перехода во время матча разыгрывающего на край и наоборот? Да, говорят нам авторы, только если этот переход будет дополнен специальной психологической установкой, или игроки могут обладать двумя или несколькими психологическими репертуарами.
Здесь как раз мы подходим к селекции. Страна у нас большая, а народу для гандбола мало. Как жаловался один из тренеров: "Где взять резкого и мощного левшу? Скажите, куда подъехать". Но еще меньше тех универсалов, кто может психологически меняться в зависимости от амплуа. И совсем считанное число тех, кто может создать условия для того, чтобы на одном и том же коллективе людей, на одной и той же команде сидело, жило сразу несколько вариаций действий на площадке. Чтобы тренер мог сменой позиций одних и тех же игроков скорректировать схему игры.
Мы не можем себе позволить хэдхантерские практики мировых спортивных корпораций. Ни один даже самый продвинутый регион в стране, не сможет дать нам воспитанников, предрасположенных к гандбольному мышлению. Психологический и интеллектуальный репертуары нарабатываются годами специальных тренировок, хотя коэффициенты доброжелательности/агрессии — хороший маркер, отличающий одну гандбольную школу от другой.
Вопрос, повторимся, находится в топе, и нам не нужен поспешный ответ на него. У нас есть лишь два не совсем обязательных замечания по поводу психологических и интеллектуальных возможностей выращивать универсалов или мастеров двух-трех позиций.
Во-первых, роль искусства, в частности кино и музыки. Да, аналогии с развитием спортсмена и музыканта (ранняя вовлеченность, самоподготовка и удовлетворение эстетических запросов ребенка) нередко проводятся в спортивной литературе; спортивная и музыкальная одаренность проявляются очень рано и развиваются в особых условиях, внутри мира, вселенной спорта или музыки. Это продуктивно: мальчик или девочка могут с ранних лет себя готовить к одной из позиций, но, подобно музыканту, всегда иметь помимо главного еще и дополнительный, запасной инструмент, плюс знание нот, конечно.
И — самоподготовка, дневник успехов и наблюдений, как говорят нам сторонники приживления музыкальных методик в спорт, размышления о себе и выбранной игре, полное погружение во вселенную. Подчеркнем огромную значимость музыки самой по себе, звучавшей на площадке и раздевалке, для настроя команды: индивидуальные ритмы каждого из нас и песни клуба/сборной являются важнейшим эмоциональным ракетным топливом, драйвером командной динамики. Музыка — не только вклад в эмоциональный интеллект. Музыка влияет на мышление непосредственно, учил Артур Шопенгауэр, и гандбольное мышление тоже в стороне не остается. Персональная музыка спортсмена усиливает работу всех сенсорных и когнитивных механизмов. И, как в оркестрах, в командах происходит синергия, усиление эффекта погружения в мир музыки/спорта, симфоничность работы.
Пара слов про "важнейшее из искусств". Кино с его суггестивной силой может дать образцы разнообразного, но при этом эмоционально насыщенного отношения к своей игре каждому ребенку, взрослому игроку, тренеру. Кинокартина — кладезь фигур самоидентификации, фабрика по формированию проективных ресурсов для каждого спортсмена, расширяющее психологические горизонты, дающее основу для личного жизненного стиля, основа персональной вселенной.
В нужный момент, на крайний случай, можно будет сказать: "Играй как Торгованов" или "Работай как Дмитриева", "Будь как герой фильма о гандболе". Сила образа позволит в нужный момент перестроить если не индивидуальную манеру игры, то свое отношение к команде, и, главное — отследить это, отложить в мышлении изменения. К сожалению, кино про гандбол снято обидно мало, а порой даже приходится говорить об исчезновении некоторых спортивных фильмов, о забытьи: в частности, кинокартина "И прекрасный миг победы", снятая в Киеве и посвященная гандболу, буквально пропала. Оригинальные пленки исчезли, кассеты с записями осыпались, последние упоминания в каталогах и объявления о продаже кассеты с фильмом были пятнадцать лет назад…
И второе — про эмоции. Где формируются все эти "индексы доброжелательности" для линейных и жесткий настрой на игру крайних? На тренировках и не только. Еще в раздевалках, в личном общении команды. И здесь возникает еще одна проблема международного масштаба: сепарация, атомизация игроков, потеря клубного, неформального общения друг с другом, потеря симфонии, утрата синергии взаимного звучания.
Одна из причин — это социальные сети, придающие каждому чувство ложной солидарности с огромной аудиторией. Несмотря на силу соцсетей, они не дают игроку возможность разнообразить психологический репертуар, так как инерция массового сознания всегда удерживает и "звезду", и даже начинающего спортсмена в жесткой нише, сформированной под шоу, ожидания болельщиков. "Симфонию" в команде при активном участии комментаторов и даже благожелательно настроенных френдов настроить очень трудно, зачастую это будет какофония.
Нельзя отказаться от соцсетей — это факт. Но очевидно, что нужна особая архитектура медийного участия в значимых турнирах и перед ключевыми играми, где каскадом были бы выстроены коммуникации членов команды, комментарии специалистов как приоритетные, а потом уже массовые коммуникации. Дальнейшее развитие гаджетов может, конечно, сыграть только на пользу, включая те самые ресурсы нейросетей и индивидуального образования, о котором говорилось выше, а виртуальные тренинги прокачают игровой интеллект и помогут придумывать новые индивидуальные метафоры и схемы игры. Надо только, чтобы это делалось осознанно, с мыслью о гандболе, с условием дальнейшей передачи накопленных знаний.
Денис Парамонов