Левон Кочарян, а звали его на русский лад Лёвой – заметная глава в судьбе Владимира Высоцкого.
На одном из концертов, вспоминая об ушедших друзьях, он скажет: «И нет Лёвы Кочаряна... Он успел снять только одну картину как режиссёр – «Один шанс из тысячи». Он его, шанс, поймал и умер. Он успел немного. Жил он жарко, вспыхнул и погас – мгновенно…»
Кочарян с женой Инной жили этажом выше Высоцкого на Большом Каретном. У них была трёхкомнатная квартира, что по тем временам было более чем роскошно. Там и собирались. Тогда ж не было кафе, баров, ночных клубов, то есть мест, где можно было посидеть, поговорить, пообщаться, расслабиться, ну и выпить – какая ж компания без выпивки. Москва почти сплошь обитала в коммунальной системе, а коммуналка – место, не особо приспособленное для гостей, всегда найдётся скандалиозная соседка, которая примется визжать: «Ходют тут, ходют… А вот участкового кликну!». Потому квартира Левона и Инны была клубом, в котором можно власть наговориться, выпить, да просто посидеть, послушать других. Именно поговорить, пообщаться, а не потусоваться. Квартира Кочарянов и место, где можно было переночевать. Шукшин был тогда отчаянно бездомным, частенько квартировал на Большом Каретном.
Левон учился на юридическом факультете вместе с Утевским. А Анатолий был на правах старшего брата Высоцкого, и ввёл его, ученика 8 класса, в компанию Кочаряна, хотя там собиралась публика далеко не школьного возраста – большинству было за 20. И вели разговоры не о подростковых переживаниях…
Всмотримся в Левона Кочаряна.
Читаешь воспоминания о нём – веришь им и не веришь, уж чересчур замечательный человек вырисовывается. Ну, просто идеальный, а это настораживает, потому что идеальных не бывает. А если и встретишь идеального, то это такой зануда, так подавляет своей честностью, принципиальностью, отточенной моралью, что думаешь: лучше держаться от этого изыска природы подальше. Не из таких ли Кочарян? Приведу некоторые характеристики Левона, которые ему выдали хорошо знавшие его люди.
Артур Макаров, писатель: «Лёва из породы людей, которые нужны друзьям в любую минуту и которые никогда не оставляют их обделёнными».
Людмила Абрамова говорит о Кочаряне с восторгом: «Это был замечательный человек. Если бы было можно с помощью электронной машины угадывать профессии, то Лёва был бы Макаренко – директором интерната или большого детского дома. Это был человек, к которому людей тянуло – и не просто людей, а тех, которые нуждались в помощи, тепле и поддержке, в семье... И не только в помощи, но и в жёсткой критике, – ведь они побаивались Леву. Все побаивались, и Володя в том числе. Музыкальность Лёвы была изумительная, голос красоты необыкновенной. Он мог быть грубым, мог врать жёнам своих друзей, глядя спокойно в глаза. Но это потому, что он был их воспитателем и все мы были его семья. Я не знаю, была это ложь во спасение или не во спасение, но чтобы своих не трогали…»
Вспоминая о тех, с кем водился Кочарян, Утевский пишет: «Круг Лёвушкиных знакомств был пёстрым, полярным и многоплановым. Некоторые его приятели составляли далеко не самую интеллектуальную часть его общества. Скорее, они примыкали к криминогенной, авантюрной его части. Кое-кого знал и Володя, которому тогда весьма импонировал их авантюрный образ жизни, возможность разными путями легко зарабатывать деньги и так же лихо, с особым шиком и куражом прокутить их. Эти ребята, несмотря на принадлежность к блатной среде, были фигурами своеобразными, добрыми по своей натуре и обладавшими чертами справедливых людей. Авторитет Лёвы был у них огромен. Лёвушка был удивительным человеком. На съёмках сам водил танки, а Толя Гарагуля, капитан теплохода «Грузия», мне рассказывал, что однажды Лёва сам пришвартовал теплоход. Но уникальность его была в другом: он умел дружить, выслушать и понять близких людей. Да и не только близких, а любого».
Кочарян прекрасно знал литературу, кино, пел, играл на гитаре. Спортсмен – боксировал. Водил машины, танки, трактора, комбайны, корабли, аэропланы. Мог выпить бокал шампанского и закусить этим же фужером – тут я, правда, в растерянности: зачем? Стекло же не вкусное. Разносторонний – не было профессии или ремесла, которое он бы не знал. Уникальный в искусстве дружить. Люди к нему тянулись – он мог выслушать, понять, помочь, рассудить. Честный, справедливый, благородный.
Высоцкому повезло – он оказался в гуще интереснейших личностей. По воспоминаниям, он в компании больше молчал – оно и понятно: был моложе всех. А в молодости хочется душу излить миру, остро ощущаешь своё братство с другими людьми, тянет броситься им в объятья, крикнуть «Возьмёмся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке». Хочется открыться людям, чтобы они приняли тебя, и одновременно хочется проникнуть в их души. Чтобы твоя жизнь переплелась с жизнью других.
Компания Кочаряна стала для Высоцкого школой, институтом. Университетом. Школой жизни, институтом взросления, университетом творчества. И вот что, быть может, главное, что отличало собиравшихся в квартире Кочарянов: в большинстве своём это были люди с чувством собственного достоинства, потому что таким чувством обладал Левон. «Это было самое запомнившееся время моей жизни, – скажет позже Высоцкий. – Можно было сказать только полфразы, и мы друг друга понимали в одну секунду. Понимали по жесту, по движению глаз. Была атмосфера преданности и раскованности… Сейчас уж нет таких компаний…»
А если по именам, кто бывал у Кочаряна, с кем тогда познакомился Высоцкий, то среди них полно будущих знаменитостей из мира театра, мира кино, мира литературы, мира искусства – Стриженов, Поженян, Тарковский, Мордюкова, Володарский, Шукшин, Волчек, Кеосян, Таль… Они тогда были просто Андрей, Вася, Нонна, Олежек, Эдик, Галя, Гриша, Эдик, Миша… Мир искусства, кино, театра, литературы захватили Высоцкого и не отпускали до последних дней жизни.
Квартира Кочарянов была и сценической площадкой – здесь читали стихи, пели, разыгрывали сцены из репетируемых спектаклей и снимающихся фильмов. Высоцкий именно здесь показал свои первые опыты с гитарой, пел сочинённые песни…
Сейчас читаешь воспоминания о том времени, и понимаешь, что они – пришельцы из светлого будущего. Впрочем, не так. Они – из светлого и в то же время мрачного прошлого. Даже не верится, что такие люди бывают. Они открытые и красивые. Ведут себя с достоинством. Чтобы заставить их делать что-то идеологическое, вести себя внешне как остальные, потребовалось бы жёсткое внушение, а внушению они не поддавались, оставались самими собой. Они до конца вели себя благородно. Были напрочь лишены национализма, братья по отношению друг к другу, какой бы национальности каждый ни был.
Туманная история – как Высоцкий отдалился от компании Кочаряна. История нелогичная, бессмысленная. Но раскрывает важную сторону натуры Высоцкого.
Кочарян снимал в Одессе и в Крыму свой фильм – «Один шанс из тысячи», который оказался для него единственным. Снимал сильно больным – его поразила раковая опухоль. Среди загорелых людей на съёмочной площадке он выделялся белой кожей – находиться на солнце ему было нельзя. Уже в Москве его – худого, бледного, измождённого, – встретит Ялович. «Что с тобой, Лёва?» – «У меня рак, Гена».
«Один шанс из тысячи» сегодня смотрится убогим. Сюжет бесхитростный до тупости. Фильм снят зрелищно – цвет, который в то время редкость, погони, перестрелки, а вокруг роскошная крымская природа. Но по-детски наивно. Фильм, заметим объективности ради, пользовался у тогдашних зрителей бешеной популярностью. Он шёл первым экраном. Попал по сборам в первую пятёрку проката 1969 года.
Триумфом своего фильма Кочарян не успел насладиться – его добивал рак. Левон в больнице. В палате каждый день толпа друзей. Единственный из друзей, кто его не навестил – Высоцкий. Вспоминает Михаил Туманишвили: «Когда Лёва попал в больницу, мы не просто приходили и навещали – мы его похищали... То домой, то в шашлычную... А Лёва все спрашивал: «Где Володя?» А Володя в больницу так и не пришёл. Лёва жутко переживал это...»
Умер Кочарян 14 сентября 1970 года.
Высоцкий на похороны не пришёл.
Поминки на Большом Каретном – квартира не вместила всех, кто пришёл помянуть Левона Кочаряна, люди стояли на лестничной площадке, на лестнице. Высоцкого не было...
Анатолий Утевский вспоминает: «Друзья очень обиделись. Я с Володей на некоторое время перестал общаться, не разговаривал с ним. Не мог простить, что он не пришёл проводить самого близкого друга. Мы знали, что тогда он был в Москве. Не знаю, чем это объяснить...»
А может быть, и не нужно это объяснять? Ограничиться кратким приговором, который сформулировал Михаил Туманишвили: «Это предательство».
Пётр Солдатенков высказался по этому поводу: «Надрыв превратился в трещину, края которой расходились до самой смерти Высоцкого». Последний штрих наносит Валерий Нисанов: «Однажды Володя зашёл ко мне домой – это было в конце мая 1980 года. А у меня на стене висят фотографии, на одной из них я снят вместе с Лёвой Кочаряном. Володя остановился перед фотографией и долго-долго смотрел на неё. Не знаю, что когда-то между ними произошло, но у Володи вдруг началась истерика, самая настоящая, со слезами...»
Виталий Шаповалов вспоминает: «Володя не любил ходить на похороны. Я об этом и от других слышал, и видел сам. Когда у нас умер Арнольд Колокольников, актёр, который играл с самого основания театра, Володя не пришёл. Не мог видеть мёртвым человека, которого знал живым. Какие-то свои отношения у него были со смертью».