Часть 1.
Когда-то считалось, что ласточки проводят зиму на Луне или спят на руслах рек.
В какой-то момент до 1680 года английский педагог Чарльз Мортон сделал поразительное открытие, что ласточки жили на Луне. Как он объяснил в своем физическом сборнике, это было очевидно. Все знали, что ласточки исчезали зимой; но никто, не знал, куда. Мортон искал повсюду и не находил. Они не прятались в своих гнездах, в расщелинах деревьев или даже на дне водоемов. И он сделал выводы, что ласточки могут быть там, где их никто не может найти, а скорее всего - это на Луне.
И почему бы нет?
Мортон хорошо знал, что Галилей нашел горы и моря на Луне 70 лет назад; и он, вероятно, также читал «Человек в луне» Фрэнсиса Годвина (1638), в котором воображаемый путешественник встречает на поверхности расу птиц. Мортон утверждал, что путешествие ласточек оказалось менее трудным, чем можно было предположить. По его расчетам, они летели со средней скоростью 125 миль в час в течение двух месяцев. Во время полета они не встретили сопротивления воздуха и не были подвержены гравитации. У них был в избытке жир, накопленный в течение летних месяцев и они большую часть времени спали, просыпаясь, только когда чувствовали лунный холод.
Это была, конечно, самая бредовая идея. Тот Мортон - иначе блестящий человек - должен был предложить такое причудливое решение для тайны местонахождения ласточки, которое было результатом интенсивной битвы за природу научных рассуждений, которая бушевала веками - и которая бушует сегодня.
Скрытые гирундины.
Как и многие самые сложные проблемы, «проблема с ласточкой» поначалу не казалась такой сложной. Внимательные наблюдатели природы, древние греки знали, что ласточки исчезли. В самом деле, настолько пресловутым было отсутствие ласточек, что поэты и драматурги использовали их как стенографический материал для наступления зимы и возвращения весны. В «Работах и днях» Гесиод отметил, что когда пришла ласточка с «пронзительным голосом», «чтобы призвать людей к рассвету», время для обрезки лоз прошло; в то время как в «Птицах Аристофана» его появление было признаком того, что люди должны «продать свою теплую тунику и купить легкую одежду». Здравый смысл подсказывал им, что ласточки мигрируют за границу - хотя там, где они не могут сказать. Учитывая, что некоторые жили в Египте круглый год, как заметил Геродот, они предположили, что должно быть где-то жарко.
Беда началась с Аристотеля. В отличие от многих ранних философов, чей подход был по сути анекдотическим, его попытка понять мир природы была основана на структурированной методологии. Сначала он наблюдал за животным настолько тщательно, насколько мог, а затем пытался вывести общие истины об этом виде, основываясь на том, что он видел. Это было значительным достижением. Но что касается ласточек, его любовь к обобщению привела его к необычному выводу. В своем «Историческом животном» он отметил, что некоторые ласточки были обнаружены «в полых местах, почти лишенных перьев». Исходя из этого, он рассуждал, что, хотя некоторые ласточки, которые живут рядом с местами, где они являются «постоянными» жителями, мигрируют, другие, которые живут дальше, предпочитают вместо этого зимовать, прячась в дуплах деревьев в зимние месяцы.
В течение многих лет аргумент Аристотеля оказывал мало влияния - особенно среди римлян. Эклектичные по склонности и силлогистические по темпераменту, они часто предпочитали больше доверять деталям, которые они знали из опыта, чем в каких-либо общностях, которые они могли бы вывести. Как и более ранние греческие писатели, Маркус Варро - известный любитель птиц - признал, что ласточки были «чужими» (advenae); в то время как Плиний Старший не сомневался, что они мигрировали в «соседние страны», такие как Египет или Ливия, где они искали «солнечные убежища ... на склонах гор».
Подкрепленные христианским принятием ласточек как аллегории души, такие разумные взгляды получили широкое распространение в последующие века. Например, в начале седьмого века Севильский Исидор просто отметил, что ласточка «летит через море и обитает там зимой». Так же и в 12-м веке абердинский бестиарий заметил, что «ласточка летит через море, как истинно покаявшийся, желающий избавиться от печалей и волнений этого мира».
Однако с открытием и переводом произведений Аристотеля в середине 13-го века миф о зимующем гирундине вновь возродился. Санкционированный властью, которой присвоено имя Стагирита, и подкрепленный широким распространением его индуктивной методологии, он вскоре получил статус установленного факта, приукрашенного всевозможными спекуляциями. Например, в своих «Quaestiones super De animalibus» (1258) философ-схоласт Альберт Магнус не только повторил фантазию о том, что ласточки зимуют зимой, но и предположил, что они на самом деле перестали дышать, скрываясь.
Продолжение следует...