Шторм вынудил нас переждать ночь на Нисиросе. Теперь целый долгий день, предназначенный для купаний и прогулок, мы используем с чисто транспортной целью: яхта идет на остров Лерос. Море приходит в себя после ночной истерики: его еще потрясывает, но всего бофортов на пять. За шесть часов качки каждый нашел свой метод борьбы с морской болезнью. В ход идут жвачки, песни, леденцы, бумажные пакеты. А можно просто распластаться в каюте.
Лерос — не самое очевидное место для тех, кто хочет «прильнуть к истокам». В его запутанной биографии только последнего века фигурируют три оккупации: итальянская, немецкая и британская. Каждая меняла местный фэншуй самым драматическим образом. Итальянцы построили военную базу и деревню для командного состава в пугающем стиле архитектурного рационализма. Немцы перерыли горы тоннелями и забили пещеры боеприпасами. Трехлетнее владычество англичан обозначилось обширным кладбищем и прочими мемориалами. Смена оккупантов сопровождалась разрушительными бомбардировками, которые, как водится, из построек щадили самые неприглядные.
Получив остров в 1948 году, греки не так чтобы принялись улучшать подпорченный гений места. В 1957-м они построили здесь психиатрическую лечебницу, а в период военной диктатуры 1967–1974 годов превратили итальянские казармы в концентрационные лагеря для политзаключенных. Психиатрическая лечебница стала центром скандала о плохом обращении с пациентами в конце 1980-х и с тех пор стоит покинутая. Вишенка на торте — открытие в 2005 году Музея войны в одном из подземных ходов. Здесь можно сполна насладиться артефактами времен Второй мировой, фотографиями потопленных греческих кораблей и членов их экипажей.
Все искусство острова пропитано идеей несвободы. Архитектура деревни Лакки — ар деко, который держали в концентрационном лагере так долго, что от него остались только паспортные данные: круглые окна, орнаменты на стенах и обтекаемые углы. Но ни о какой гармонии образа, ни о каком art и тем более déco говорить не приходится. В окрестностях городка Парфени есть церковь Матроны, расписанная диссидентами хунты, — редчайший, если не единственный в мире образчик «наивной иконописи». На горе Диапори над поселением Ксирокампос затерялась казарма с граффити в стиле Брейгеля и Эрже — их нарисовали пережидавшие бомбардировки итальянские солдаты. Еще пять лет назад туда ходил автобус, о чем свидетельствуют развалины блочной остановки. Но теперь дорогу надо искать самостоятельно, тыкаясь в двери заброшенных пастушьих хижин и полуразрушенных блиндажей. И только звон козьих бубенцов будет разгонять тяжелую тишину. У мэра сегодня иные заботы.
В 2015-м в Лепиде решено было построить лагерь для беженцев. Белые кубики без окон ровными рядами стоят на площади перед ветшающим, но до сих пор внушительным зданием психиатрической лечебницы. За железной сеткой — бытовки тех, кто уже получил документы. От металлических кубов, где обитают «неидентифицированные», они отличаются наличием двухскатной крыши и окон. Их жильцы, мужчины в от шести до шестидесяти лет, целыми компаниями выходят на вечерний променад в Лакки и молча созерцают курортную жизнь. Они идеально вписались в леросский пейзаж, познавший столько иноверцев, желавших обладать его самой глубоководной в Средиземноморье мариной.
Когда Джордж Паллас, техасец греческих корней, перебрался из Штатов в унаследованное родовое гнездо на Леросе, к нему пришел сосед с корзинками домашних сладостей. «О, совсем как у нас в Америке!» — радостно подумал Джордж, принимая welcome gifts. Но тут сосед совершенно не по-американски уселся за хозяйский стол и сказал: «Купи двух коз!»
Специалист по морскому праву, мистер Паллас оставил техасскую юриспруденцию из медицинских соображений: непереносимый уровень стресса. «Мне даже пришлось защищать интересы двух крупных русских компаний», — говорит он и делает бровями такое движение, что сразу понятно: именно эти клиенты и привели его на грань нервного срыва. То есть не то чтобы Джордж был против традиционного животноводства, но именно в тот момент его занимали другие проблемы, прежде всего две: поиск своей греческой идентичности и оформление права собственности в медлительной леросской администрации.
Сосед вздохнул и пояснил: «Да тебе и не надо ими заниматься, главное — поставить татуировки на ушах. А при регистрации в муниципалитете говоришь, что их у тебя не две, а двести. Евросоюз платит за содержание каждой по 40 евро в год!»
Тут Джордж подумал, что какую-то важную часть греческого культурного кода так и не смог унаследовать, несмотря на старания матери. Он попробовал выяснить границы своей оторванности: «Но ведь когда-нибудь придет проверяющий и спросит, где остальные 198». «Дашь ему сто евро, он напишет, что видел двести. Он ведь такой же грек, как мы с тобой», — воскликнул сосед, запнувшись, правда, на слове «тобой».