Продолжаю серию своих заметок, сделанных в разные годы жизни... Сегодня хочу рассказать вам немного о событиях моего детства, которые происходили в далекой Рязанской глубинке - в Сасовском районе, в деревне Крутое, где у нас был дом, в который мы на протяжении многих лет приезжали всей семьей проводить летние месяцы школьных каникул.
Для меня летний отдых в деревне - это самое яркое воспоминание детства. Историй о тех летних деревенских каникулах можно написать много и, возможно, они со временем лягут на бумагу, ну а пока...
А пока - эссе... Сейчас, в 2020 году, спустя почти 26 лет с той самой ночи, та ночная дорога в храм видится мне в особом свете. Сейчас, когда на Пасху запрещен вход верующих в Православные храмы, когда вера в людских сердцах стала так поколебима - то ночное путешествие кажется мне глотком чистого воздуха, чистой родниковой воды, которую можно почерпнуть из собственного прошлого и утолить жажду...
В нашей деревне храма никогда не было…
«Наша деревня»… По-другому я и не могу называть это обыкновенное рязанское поселение с названием Крутое, куда мои родители увозили меня на летние месяцы отдыхать от московской суеты, сажать огороды и собирать грибы-ягоды в лесу… Это была обычная деревня с одной улицей, поперек которой шла асфальтированная дорога, а центром деревни было пересечение этих двух дорог, в народе называемое «прогон»… В советское время деревня имела свой клуб, свою ферму… В 90-е годы этого уже ничего не было. От клуба не осталось и следа, на ферме доживали свой век последние отары колхозных овец, и вообще многое уже приходило в то состояние запустения и упадка, куда отправила современная действительность большинство сёл и деревень России…
Ближайший храм был в трех с небольшим километрах от нашей деревни – в селе Салтыково, которое располагается прямо на трассе Москва-Челябинск. Буквально за железнодорожным переездом – условная граница Рязанской области и республики Мордовия.
Храм в честь преподобного Сергия Радонежского с приделом в честь Образа Спаса Нерукотворного в Салтыково в советские годы осквернили и сильно разрушили по приказу «красных» властей. Кирпичам разрушенной колокольни нашли необходимое на тот момент применение – ими закидали ямы и колдобины на строившейся тогда трассе Москва-Челябинск и сверху всё залили асфальтом… С главного купола пытались сорвать крест, но тот изувер, который с веревкой полез и зацепил его, потянув вниз, слетел с крыши собора и убился насмерть… Других желающих испытать судьбу в селе не нашлось – в душе, видимо, народ боялся кары Божией. По сей день собор так и венчает согнутый вниз, но непобежденный крест. В храме много лет, с момента его осквернения, не совершалась служба. Мне доводилось там молиться, молиться в окружении не забывших Бога местных старушек, которые по неграмотности не могли сами читать молитвы из молитвослова. Эта почетная для меня миссия – чтеца для милых бабушек – стала на несколько лет основным моим занятием летних выходных дней в нашей деревне. Но это отдельная история.
Мне хочется вспомнить особенную ночь, ночь, которую мы с мамой и сестрой провели в дороге в храм, на литургию…
Был один из праздников, называемых в народе «Спас». Попасть на Литургию можно было только в далёком от нас мордовском селении Покров-Селище… Дорога не близкая. Автобус в Мордовию идёт по трассе в пять или шесть часов утра, но до трассы еще нужно добраться к назначенному расписанием времени…
Помню эту непроглядную тьму августовской ночи, деревня еще спала, а мы втроём – я, мама и моя тогда еще совсем маленькая сестричка Настюша, почти наугад пошли на середину деревни, к тому самому «прогону», возле которого нас ждала упряжка – лошадь лесничего и телега. В душе было необъяснимое волнение – мне первый в жизни раз приходилось так рано встать, еще затемно, чтобы попасть на службу, да еще и преодолеть перед этим немалое расстояние на лошади, потом на двух автобусах с пересадками и еще пешком пару километров до церкви…
Я попросил разрешения управлять лошадью. С нами поехал местный «помощник всея округи», он же местный пьяница по странной кличке Фунтик. Он должен был вернуть лошадь и телегу хозяевам после того как мы сядем в автобус. Эта услуга была не бесплатной, кажется, мама рассчиталась с ним единственно верной в то время валютой – бутылкой водки. Иных вознаграждений Фунтик не признавал…
Дорога из нашей деревни до Салтыково лежала через живописное поле. Днём по дороге можно любоваться окаймляющими дорогу вётлами и березами. Но под ночным покровом деревьев почти не было видно, дорогу нам освещала ярко светившая над полем луна и бесчисленные мириады звёзд…
В тот момент вряд ли кто-то из нас думал о какой-то опасности, хотя мы ночью были в поле одни – мать с двумя детьми и малонадежный Фунтик. Всё внутри было наполнено красотой августовской ночи, мерцанием звезд и всеобъемлющей тишиной. Таинственная ночь погрузила каждого из нас в свои мысли – о чем-то торжественном и таинственном. Сейчас вспоминая ту ночную дорогу, на ум пришли стихи Михаила Юрьевича Лермонтова: «В небесах торжественно и чудно спит Земля в сияньи голубом. Что же мне так больно и так трудно – жду ль чего, жалею ли о чем?»…
Больно и трудно тогда не было – в детстве вообще боль и трудности сводятся к боли от каких-то ушибов или родительских подзатыльников за шалости и провинности. Боль и трудности пришли в мою жизнь потом – боль от потери близких и родных людей, трудность найти себя, найти свой путь…
А тогда это была просто дорога в храм, дорога под ночным небом. Посередине пути мама, свесившая ноги с телеги, обняв дремавшую Настюшку, предложила спеть молитву… Первое, что мы оба вспомнили, была «Царице моя Преблагая…» Почему-то в детстве я это песнопение воспринимал как духовную песню, а не как молитву. Она мне не казалась сугубо церковной – была словно наполнена жизненной эмоцией, энергией человеческого земного чувства любви человека к Богородице. И именно эти слова захотелось спеть в обнимавшей нас тишине: «Царице моя Преблагая, надеждо моя Богородице, приятилище сирых и странных предстательнице! Скорбящих радосте, обидимых покровительнице! Зриши мою беду, зриши мою скорбь…»
Скрип телеги, стук лошадиных копыт, прохладный ветерок, разносящий по полю напевное двухголосие матери и сына – всё это сохранилось в душе, запечатлелось, словно фотоснимок. Наверное, в человеческой душе есть свои ячейки, сохраняющие в памяти изображения… Ту ночь я запомнил очень реалистично, очень явно… Та дорога в храм под сенью звезд была одним из самых трогательных и наполненных искренностью путешествий в жизни. Путешествие длиной всего в два часа – а сколько трепета и тепла осталось в душе!
Сейчас я думаю, что в суете будней, в суете жизни некогда остановиться на мгновение, посмотреть в небо, полюбоваться звездами и попросить Богородицу о защите и помощи! Как часто мы забегаем в храм, не оставив за порогом житейские мысли, забегаем, чтобы поставить свечку или написать записку и снова убежать за церковные ворота…
Я испытываю большое сожаление, что в моей жизни было так мало моментов освобождения от повседневности перед приходом в храм. Та прекрасная тихая ночь, те яркие звезды сами настроили мысли и душу на молитвенный лад и мы начали молиться прямо на телеге, не доехав до храма и полпути…
Я часто ловлю себя на мысли, что сожалею, что так мало времени удается посвятить Богу… И иногда возвращаюсь мыслями в ту ночь… И вспоминаются слова Спасителя: «Там, где двое или трое собраны во Имя Моё, там Я посреди вас»…
В ту ночь Господь был с нами наедине.
Иван Ильичев-Волкановский
