Часть пятая
Глава 51
Если ты собираешься работать над спуртом в марафоне, бесполезно выходить утром и просто тренироваться. Ты должен быть реалистом.
Первая твоя проблема – жесткие мышцы. Уровень молочной кислоты почти нестерпим. Все тело тяжелое. И это твое сердце колотится в груди. Ты должен быть таким уставшим, что твоим единственным желанием будет лечь и умереть.
Ты должен пройти 50 километров.
Первым.
И так ты можешь начинать тренировать спурт.
50 километров.
Так.
Хоп.
Делай рывок.
Когда твои мышцы тяжелы как цемент, ты должен тренироваться, чтобы сохранить взрывную силу. Ты должен делать это так часто, что тело запомнит. Мышцы от этого только выиграют.
Все то лето я думал о финале. Я видел себя и ощущал движения тела даже когда лежал и готовился заснуть.
Хоп.
Каждое утро я вставал в 7 часов. Папа уже работал на ферме. Мама тоже. Как правило, я вставал последним. Всегда одно и то же. Я отрезал себе несколько ломтиков хлеба. Когда я отрезал их сам, я делал их такими, как мне нравилось – толстыми. Обычно они были слишком тонкими, когда их резали машинкой, как в магазине, но я такими никогда не насыщался. Всегда одно и то же количество ломтей – восемь, всегда с сыром и маминым вареньем. Варенье могло быть разным, в зависимости от тех ягод, которые она собирала – малина, клубника или клюква. После того, как поел, я шел в гостиную и собирал снаряжение. Я наливал воду и спортивный напиток в пояс-флягу, обязательно брал запасные штыри к палкам, укладывал сменную одежду и протеиновое питание.
Я никогда не слушал музыку во время тренировок. Фруде Эстиль сказал мне как-то, что он против тренировок под музыку, и с тех пор это стало правилом.
После того, как снаряжение собрано, я садился на диван и прикидывал, что я буду делать на тренировке. Какова цель тренировки? Чем мне лучше заняться? Примерно, как пилот в кабине перед взлетом прикидывает маршрут полета. Так и я, сидя на диване с закрытыми глазами, прокручивал все в голове. Я смотрел со стороны, как я тренируюсь, на свои движения, как я делаю рывок, как реагируют мышцы, как я набираю скорость, карабкаясь вверх. До тренировки я визуализирую саму тренировку. Во время тренировки я визуализирую ЧМ в Осло. Я продолжаю гордится тем, что я финишер сборной Норвегии, и тем, что свои сильные стороны я покажу на домашнем ЧМ. Это добавляет мне мотивации. Каждый день этого лета моей последней мыслью перед тренировкой была вот эта:
Теперь ты представляешь свою страну.
Сейчас ты представляешь норвежский народ.
Ты сделай все, чтобы стать непобедимым.
Я всегда начинал тренировку там, где был асфальт, перед магазином в Веннесхамн, там, где Бесте ставил свою лодку. Туда было 2-3 километра, и я всегда был расслаблен, когда ехал, слушал радио и блуждал в мыслях. Затем я парковал машину, надевал лыжероллеры и начинал тренировку. Я нагружал себя, как только мог. Я должен был накачать плечевой пояс. Если ты только идешь и бездельничаешь, это не сработает. Ты должен делать все так реалистично, как только возможно. И я знал, что я должен стать сильнее в марафоне коньком. Я должен быть в достаточно хорошей форме, чтобы продержаться 49 километров. У меня было все необходимое, чтобы противостоять рывкам и изменениям темпа по пути.
49 километров я продержусь.
На последнем километре я буду доминировать.
Я мог зрительно представить всю лыжню ЧМ на Холменколлене.
Я бегал по ней во время пробного ЧМ. Я даже побеждал здесь. И это мне не нравилось. Это был плохой знак. Никто не побеждает дважды подряд на одной лыжне.
С тех пор это всплывало в моей голове каждый день. И когда я тренировался этим летом, то представлял, что это зима, и я уже не в Мусвике, а в Осло. Шел дождь, убивая снежинки. Первые пять километров местность была неинтересной, но в моей голове все выглядело по-другому. Брюки, развешенные на веревке, казались мне публикой. Когда я шел в длинный подъем после 25 километров, я был в Стуггедалене в Коллене. Когда я радовался, добравшись до центра Саннволлана, то представлял, что я на пути к стадиону в Осло. Я мог видеть публику, и это было точно так же, как на тех чемпионатах, которые я разыгрывал на фермерском дворе в Фрамверране, пока был совсем мал. Лучше всего было в Гратисхауген, где спуск был точно, как спуск в Коллене, и если ко мне приближалась машина, она становилась соперником, которого следовало обойти, и я пытался сделать это изо всех сил.
Я должен быть готов ко всему. Я должен пройти через все возможные, даже непредвиденные, события, кто-то передо мной упадет, я должен броситься влево, или палка у меня сломается, все я обдумывал и визуализировал. Я знал, если я хорошо подготовлюсь, то ничто не сможет удивить меня в Осло, потому, что я уже прошел через это летом. Не раз. И не два раза. Сотни раз.
Я бежал со всей скоростью, с какой мог. И так три часа. Одни механические и монотонные движения.
И по мере того, как я приближался к концу гонки, белье, красное, белое и синее, которое я развесил на веревке, трепетало на ветру, воплощаясь в норвежскую публику, и я бросал взгляд на камень или знак в нескольких сотнях метров впереди, а затем расслаблялся.
Хоп.
Я держался слева, как обычно делали те, кто шел в гонке после меня, смотрел на мои движения его глазами и прикидывал, как лучше атаковать, но теперь я сам отрывался, ускорившись как автомобиль, при переключении с одной скорости на другую. Быстрые, короткие толчки, чтобы набрать темп. Часто мои воображаемые соперники этого не выдерживали. Я не использовал монотонные, длинные движения, в которых не участвует корпус. Руки не работали одновременно с ногами. Эти первые толчки меня злили, и я переходил на вторую скорость, с более широкими отталкиваниями, затем на третью, словно тело пробудилось, затем на четвертую, и пятую, максимальную. Затем я снова успокаивался, возвращался к механическим и длинным движениям, искал взглядом новый камень или новый знак и снова – хоп, поехали. Тогда я делал это снова. И снова.
Глава 52
В первую часть этого лета дело не шло, но потом начало получаться. На тренировках чувствовалось, что я еще не в форме, но я знал, что могу быть лучше. В своем теле я ощущал отклик на все – вот изменилась тактика, вот пошел отсчет времени, вот в мускулатуре еще не улеглось напряжение после 50 километров. Бывало так, что чувства настолько переполняли меня, бегущего в одиночку по проселочной дороге, что я бил себя в грудь и дрожал от радости.
Иногда получалось все, в остальные дни не получалось ничего. Бывали такие дни, что я прерывал тренировку через 2 часа, звонил маме и просил ее забрать меня. Иногда голова была ясной, но тело не было готово. В другой раз тело функционировало, а голова не соображала.
Я учился слушать свое тело. Если что-то не получается, то лучше прекратить тренировку. В последнюю очередь мне нужна была травма.
Я знал, что никогда не был сильнее, чем сейчас, но оставались разные мелочи, которые могли изменить все. Например, в один прекрасный день могло быть теплее, чем обычно, и я бы ослаб из-за нарушения баланса жидкости. Каждая мелкая деталь имеет большие последствия. Все эти детали имеют значение и для четвертого места, и для первого.
Когда я возвращался к автомобилю, то доставал мини-бар, брал что-нибудь попить, менял футболку на сухую, садился в машину и ехал домой.
Сейчас нельзя было тратить время попусту. Чтобы использовать наработанное на тренировке наилучшим образом, нужно ехать домой и поесть. То же самое, что и за завтраком. Снова 8 толстых ломтей хлеба с сыром и домашним вареньем. Теперь я должен поспать.
Тренировка пока не была закончена, поскольку я хранил ее в памяти, подобно жесткому диску, пока спал. Это была своего рода одержимость. И если я засиживался за столом 10 минут, забыв о себе и поскуливая, в моей голове раздавался голос: «Эй, ты, шевелиться будешь? Это ведь ЧМ в Осло». И если я не был достаточно эффективен на тренировках, во время еды или сна, это беспокоило меня до конца дня.
Через пару часов я просыпался голодный и с пересохшим горлом. Выпивал стакан воды и отрезал 8 новых ломтей хлеба. Сыр и домашнее варенье. Я посматривал на телевизор, пока ел. В течение двух недель можно было посмотреть Тур де Франс. Также я мог посмотреть серию «Друзей» или «Секретный агент МакГайвер». Или я выходил попрыгать на батуте или поиграть в футбол. И еще я садился поговорить с мамой и папой.
Затем начиналась вторая тренировка.
Я никогда не отрабатывал те же ситуации и движения после обеда. Если я бежал 50 километров утром и тренировал спурт, то после обеда я бежал 20 километров. Или тренировал классическую технику на лыжероллерах. Иногда это были интервалы, 12 раз вверх по холму. Типичные летние занятия.
С приходом осени начинались действительно тяжелые тренировки. Осенний сбор был трудным. Понятно, что ты не можешь быть на таком же высоком уровне на самоподготовке по сравнению с совместными тренировками с товарищами по команде. Осенью интенсивность всегда возрастала. И в будущем нас ждали еще более тяжелые тренировки на высотном сборе в октябре.
Но сейчас было лето, и когда я приходил домой после второй тренировки, часы показывали семь, и ужин обычно был готов. Тушеное мясо, тако, бифштекс, фрикадельки. Блюда, которые мама хорошо готовила. Мне повезло, что мне нравилась такая еда. Для меня самым главным было получать ее в достаточном количестве. Я мог съесть 10 фрикаделек и 10 картофелин. Тем летом я наедался до отвала. Потом я ложился на диван, немного смотрел телевизор и примерно к 22 часам я вновь был голоден. Начинался мой второй ужин. Затем я ложился спать.
На следующий день я делал то же самое.
12 дней продолжался этот опыт. Подъем в 7, 8 ломтей хлеба, сбор оборудования, поездка на машине к магазину, лыжероллеры, тренировка, дом, еда, сон, еда, снова тренировка, дом, еда, отдых, еда, сон. И так 12 дней. Потом у меня был день отдыха, когда я был занят меньше. Затем снова 12 дней тренировок. Каждую ночь мне снились изменения темпа, движения, лыжня.
Это было близко к психозу.
Глава 53
Этой осенью произошел разрыв между Рейчел и мной. К этому все и шло. Мы перестали быть влюбленными и стали добрыми друзьями. Это клише, но мы на самом деле так чувствовали. Что мы выросли и перестали быть парой. Мы были вместе 3 года. И однажды она сказала, что чувствует, насколько она изменилась за эти годы. Однако я оставался все тем же.
Это была правда. Я тоже это чувствовал. Рейчел стала на 3 года старше. Она развивалась в соответствии с возрастом, у нее появились друзья, она получила образование и работу. Я, наоборот, был все такой же.
У меня ничего этого не было. Я не был частью ее мира. Я развивался только в спорте.
Возможно, мы разошлись не потому, что выросли.
Возможно, из-за того, что она переросла меня.
Глава 54
Когда ты хорош, от тебя ждут побед.
Особенно, если это домашний ЧМ. Тогда ожидания вырастают.
Это, если ты хорош.
Если ты еще лучше, то тут совсем другой случай. Если ты более, чем хорош, то от тебя ждут не просто хороших выступлений, от тебя ждут побед.
Если ты лучший, то у тебя нет альтернативы. Если ты лучший, то ты можешь ответить только одним – обеспечить золото. И не столько для себя, сколько для Норвегии. Ты делаешь все, чтобы это золото добыть, и, возможно, все, что ты делаешь, поможет твоему народу обрести это золото. Вот поэтому все, что я делал в месяцы до ЧМ, тут же становилось новостью для СМИ. «Петтер ест чернику», писала Dagbladet. «Петтер отпустил усы», рапортует NRK. Затем они развивают тему: «Следует сбрить усы». Drammens Tinende включается в дело и находит свой собственный ракурс: «Сбрить усы, чтобы легче было скользить в Drammensmiljøet», пишут они. «Сопли на усах – несексуально», парирует NRK, выступая со своим собственным заголовком «Он должен сбрить усы после ЧМ». VG, наоборот, настойчиво требовала: «Усы должны исчезнуть до ЧМ».
«Нет, Нуртуг несимпатичный», появляется заголовок в Dagbladet. «Подружка Петтера побрила ему ноги», могла продолжить TV2. «Помощник Нуртуга был шокирован дамским вторжением», писала VG. «Директор Петтера злится», могла заявить Nettavisen. «Петтер просто лось», дополняла NRK.
За месяц до ЧМ было более 8000 упоминаний обо мне в СМИ.
Я ничего этого не читал. Это было правило, которого я придерживался много лет, не читать норвежских газет. Стоило только начать, как твое внимание смещалось, и это стоило тебе многих часов ночного сна. Я знал, что чтение газет сделает меня худшим лыжником, чем я был, отнимет у меня силы.
Но ни один пузырь в мире не мог защитить меня, когда проходил домашний ЧМ. Можно не читать газеты. Можно не брать телефон. Но я замечал многое, как только открывал дверь. Мелкие комментарии шофера в такси. официанта в кафе, развороты газет, которые ты видишь на улице.
И люди вокруг тебя. Их не щадили. Они знали, что происходит за пределами нашего тесного круга. И я замечал в них это.
Они нервничали.
Я пытался отключиться от всего. Не только от СМИ, но и от всего мира. В течение многих лет мой телефон был переадресован на одного моего друга. Все, кто мне звонил, будь то мама или СМИ, переключались на него.
Меня никогда для них не было.
Было важно жить именно так, но жить так было очень сложно. Если бы это было легко, то все мои соперники делали бы так. Они не решались сделать такой выбор, хотя его выгода была очевидна.
За 4 года до моего рождения лыжный ЧМ проходил на Холменколлене. С тех пор у нас не было спортивных событий такого уровня. В 1982 настоящим героем был Оддвар Бро. Он очень беспокоился о том, чтобы позиции Норвегии как страны с лучшим в мире лыжным спортом были сохранены.
Оддвар Бро также был трондом. Он был тихим и скромным парнем. Он был в сборной на ОИ в Саппоро в 1972 году, ему тогда было 20 лет, а ЧМ 1982 он провел как свой лучший чемпионат. Он выиграл 15 километров, хотя были лыжники быстрее него. Он также был поставлен в эстафету, где, само собой, ему доверили последний этап.
Радиокомментатор Бьорн Лиллелиен вскочил и орал в комментаторской кабине. Телевизионные комментаторы Рольф Ховден и Йон Хервиг Карлсен заходились криком в соседней кабине. В то время не было трибун, но все равно, это было море людей. Норвежцы с флагами, рюкзаками, шапочками и плакатами.
Все в Коллене. все вокруг радиоприемников. Все следят за событиями. Все ждут, что сделает Бро. Это груз, который давит на тебя, когда ты лучший и выступаешь у себя дома. Все ждут, чем закончится эстафета.
Бро шел голова к голове с Александром Завьяловым. Когда они подходили к стадиону, Бро сломал палку, и вся Норвегия впала в шок у телеэкранов. Сейчас принято, что сотрудники службы поддержи стоят вдоль лыжни с резервными палками и лыжами. Но в тот раз люди не были готовы к тому, что палка сломается. Через некоторое время палка для Бро нашлась, и он бросился догонять остальных. Он пришел к финишу в одно время с Завьяловым. Золото разделили между Норвегией и Советским Союзом.
Оддвара Бро всегда называют героем ЧМ 1982.
Он справился с давлением.
Глава 55
12 дней подряд, изо дня в день. И снова 12 дней.
И так весь июнь.
И так весь июль.
Затем начались первые сборы. Тут что-то начало меняться. В октябре был высотный сбор в Италии в Валь Сеналес. Все, в чем я нуждался – спокойная работа. Но нагрузка была слишком высока и получилось плохо. Я перетренировался.
Затем я уехал домой в Тронхейм и приступил к обычным тренировкам с нагрузкой в надежде, что они запустят эффект от высоты. Потом я собрался в Бейто. Вышел на 15 километров и в спринте. В результате занял 49 и 31 места.
Это было не то, на что я надеялся. Во мне было мало энергии, я был слабым, и у мускулатуры не было взрывного эффекта.
Когда несколько дней спустя я вернулся домой, я знал, что со мной. Полная остановка. Когда я шел к дивану на кухне, то еле волочил ноги. К ним как будто привязали гири.
Я перегрузился. И только одна вещь могла помочь. Я нуждался в покое. Я ел, спал, играл на PSP. Смотрел какие-то фильмы. Сидел и ждал.
Ничего ненормального в этом не было. Так часто бывает, когда много времени проводишь на высоте. Отдыхаешь 2-3 дня, и ты снова в форме.
Так что я не волновался. До ЧМ оставалось 3 месяца.
Прошло 2 дня. Потом 3. Потом 4. Тут я вспомнил, как это проходило раньше, и подумал, что в этот раз что-то очень тяжело пошло, но я все еще не волновался.
Прошло 5 дней. Затем 6. На седьмой день я попытался подняться на второй этаж, но у меня начались серьезные проблемы на лестнице.
Вот это уже было серьезно. Тело не восстанавливалось после отдыха.
Начались гонки КМ. И я начал проваливать гонки.
Я не мог смотреть это по ТВ, думал, что это будет тяжело. Я был весь в себе. Но начались звонки по телефону. Звонили тренеры и аппарат поддержки.
Все старались сохранять спокойствие, как будто ничего серьезного не происходило.
Приехал Мортен О Дьюпвик. И позвонил врач сборной Кнут Габриэльсен. Оба были деликатны и заботливы. Оба уверяли, что ничего страшного не происходит. Никаких оснований для беспокойства. Предлагали сдать анализ крови. Но я расспросил Габриэльсена. И когда через 2 недели рассказал ему, что все еще борюсь с подъемом по лестнице, он занервничал.
Я ничего не делал. Только лежал с утра до вечера.
Никакой помощи. Никто ничего не мог подсказать. Однажды я подслушал в команде разговор о мононуклеозе.
Прошла еще неделя, а лучше мне не стало. Прошло 4 недели без тренировок, до ЧМ оставалось 2 месяца, а меня по-прежнему шатало на лестнице.
Однажды ко мне домой приехал мой товарищ Аре. Он всегда был спокоен, смеялся и болтал всякую чепуху, но я заметил, что что-то не так. Ему не нравилась ситуация.
-Мы можем поехать к Йоральфу? –спросил он.
Я как-то встречался со Сносаманном (Йоральф Йерстад, экстрасенс и целитель, живущий в небольшом городке Сноса в Трённелаге – прим. переводчика) в прошлом, мама была с ним немного знакома, но я не думал, что он может мне помочь. Поэтому мы оставили этот разговор.
Прошла еще пара дней, но изменений к лучшему не было.
-Ты уверен? спросил Аре.
-Да, ответил я
Прошла еще пара дней.
-Так, мы звоним Йоральфу, сказал Аре.
-Ладно, ответил я.
Через день мы отправились в Сносу.
Глава 56
Аре вел автомобиль. В машине вместе с нами был еще один мой старый товарищ по тренировкам, Стиг Руне Квеен. Аре договорился, что мы приедем все вместе.
Йоральф Йерстад открыл дверь и пригласил нас войти. Его жена Сигне позвала нас на кухню и налила всем троим кофе, но Йоральф повел меня в свою комнату.
Йоральф был мягкий человек с седыми, почти белыми волосами и всегда улыбавшимися глазами. Ему было 84 года. Всю свою жизнь он провел в Сносе, работая на молочной ферме и звонарем в церкви. Он также был местным политиком от Рабочей партии и написал несколько книг по истории городка. Но больше всего он был знаменит своими руками, вероятно, они имели способность исцелять. Книга Шлеттена Коллоена Snảsamannen вышла осенью 2008 года, за два с половиной года до того, как я отправился к нему, и Йоральф Йерстад стал уже национальной знаменитостью.
Он сел рядом со мной и начал действовать. Он поочередно мягко возлагал руки на мои ноги, руки и грудь. Под конец он попросил меня встать и сделать несколько шагов.
-Ты заметил, что тебе лучше? спросил он.
-Да, ответил я, на самом деле не заметив разницы.
Он снова усадил меня и принялся поглаживать мои ноги, руки и грудь.
-А сейчас? спросил он.
Я встал и прошелся немного вперед и обратно. Я чувствовал себя немного лучше. Но я не был уверен, на самом ли это деле.
На третий раз он встал передо мной. И вот теперь я точно знал,Это было жгучее ощущение.
-Теперь все пойдет хорошо, сказал он.
Когда я вышел, остальные посмотрели на меня. Им было любопытно, что там происходило. Аре попытался что-то спросить. Но Йоральф не стал много говорить.
-Все будет хорошо, единственное, что он сказал.
Я собрался уходить, и он дал мне свою книгу. Это был рождественский подарок для моих мамы и папы. Он написал поздравление на форзаце. Я не прочитал тогда и не знал, что там было написано, не думаю, что много. Потом я услышал, что именно он писал. Он написал им, что все будет хорошо, особенно в Осло.
Мама и отец не сообщали мне об этом долго и после ЧМ в Осло.
По дороге из Сносы домой я предложил где-нибудь остановиться. Мы положили в машину пару лыж, и я хотел попробовать покататься, чтобы проверить, что я чувствую. Мы остановились в Стайнхьере.
Я встал на лыжи и спокойно прошел небольшую дистанцию. Я чувствовал себя отменно. Я двинулся коньком, не торопясь, вверх по холму и заметил, что силы возвращаются. Я позвонил тренеру сборной Мортену и сообщил ему свежие новости.
Глава 57
Я зарегистрировался в Holmenkollen Park Hotell, вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Комната была маленькой и вмещала только две кровати, телевизор, небольшой письменный стол и один стул. Через несколько недель я отсюда съеду, и тогда все будет кончено.
И тогда я получу ответ.
24 февраля была первая гонка. Спринт. Море людей встретило нас в Коллене, несмотря на то, что было пасмурно и грязно.
Прозвучал стартовый выстрел финала, я провел отличную гонку, но Хелльнер был в супер-форме и обошел меня.
«Даааа!», крикнул Хелльнер на финише, со всех сторон сверкали вспышки камер.
«Даааа!», крикнул он снова и выбросил руку в воздух.
За ним развевались норвежские флаги.
Глава 58
30 километров, ЧМ, Осло, 22 февраля 2011 года
В воздухе было три градуса мороза, на лыжне четыре, и 70000 человек в Коллене. Лиственные деревья были покрыты морозным инеем, хвойные деревья стояли, опустив тяжелые от снега ветви к самой лыжне, Осло лежал внизу, укрытый туманом.
Нурмарка выглядела как почтовая открытка.
И это была гонка на 30 километров.
Мартин Юнсруд Сюннбю встал в голове пелотона и сильно взвинтил темп. Я расположился в середине группы лидеров и оставался там до самого финишного рывка.
В группе лидеров шло 20 лыжников. Это могло стать помехой. Меня не должны блокировать.
Вылегжанин нарушил ритм на одном из последних подъемов, но я был прямо у него за спиной. Маркус Хелльнер попытался обойти меня по внешнему краю, но я сумел удержать его за собой. Теперь мы прошли поворот и начали спуск, у меня была прекрасная позиция за спиной у Вылегжанина. Когда мы спустились на ровное место, то шли все вровень, но как только мы пошли в последний подъем, я начал свой совершенный спурт, и как только вышел на ровное место, сделал рывок. Я вырвал 10 метров у Вылегжанина, вошел в последний поворот и начал свой последний спуск. Это все, что я помню.
Я открыл глаза и увидел женщину-функционера, которая сидела рядом со мной и накрывала меня одеялом. Я не знал, что сказать.
-Ты выиграл, сказала она.
-Ты слышишь? Ты выиграл.
Тут появилась новая фигура. Это был Мортен.
-Петтер!
Он встал на колени рядом со мной.
-Да! крикнул он. -Да!
Но я не мог кричать. Слишком долго я все держал в себе. А сейчас напряжение спало. Единственные звуки, которые я мог выдавить, были короткие стоны сквозь слезы.
-Ты должен отправиться к себе, сказал Мортен.
-Ты не можешь здесь так лежать, а то заболеешь.
Он помог мне встать на ноги. Посмотрел мне в глаза.
-Ты как? спросил он.
-У меня кружится голова, ответил я.
-Ты вообще знаешь, что произошло? спросил он.
Я положил голову ему на плечо. И снова заплакал.
Позже, вечером, я давал интервью NRK в ЧМ-студии. Я ничего не знал о том, что у Мортена всю гонку был при себе микрофон. И внезапно, сидя на диване в студии NRK в прямом эфире, я получил весь поток слез со стереоэффектом.
Больше сказать было нечего. Я так долго ждал свое золото, что NRK могла бы каждый день посылать сообщения о моих слезах.
Глава 59
Я хотел ее видеть.
Я был в середине величайшего чемпионата в своей карьере.
В моей жизни все еще не было никого, кто был бы мне ближе, чем она. И мне было необходимо что-то другое. То, чего не давали лыжи.
Мы договорились встретиться вечером. В половине десятого я вышел из отеля и легкой трусцой побежал вверх по Воксенколленвейен.
Там стояла она и ждала. Она улыбалась.
Бок о бок мы побежали вглубь леса. Мы ни о чем особенном не говорили. В такие минуты не нужно много говорить.
Глава 60
Эстафета, ЧМ, Осло, 4 марта 2011 года
Туман продолжал лежать в Коллене, и еще шел снег. Пришло время эстафеты. И нам был нужен реванш за Олимпийские игры.
На первом этапе бежал Мартин Юнсруд Сюннбю.
Даниэль Рикардссон из Швеции был просто волшебником, он немного оторвался от Италии и России. И это сильно мешало Мартину. Казалось, что мне придется преследовать Россию. Я нервничал.
Хелльнер разминался рядом со мной. В публике слышались вздохи.
Я смотрел на экран. Шведы и русские оторвались от Мартина. Он передал эстафету Эльдару Рённингу почти через 23 секунды после лидера.
Но Эльдар был фантастичен.
Когда он прошел верхним радиусом над Мидшуен, взволнованная публика взревела. Он сделал все, что мог, подошел вслед за шведом к передаче и отправил Торда Асле Йердалена на следующий этап.
Половину третьего этапа Торд Асле шел четвертым, но Италия начала увеличивать скорость.
Я спустился по лестнице в стартовую зону, итальянец и швед собирались предавать с преимуществом над другими. Но Йердален вцепился в них.
Публики набилось столько, и шум был настолько велик, что лыжники пропускали слова секундантов. Поэтому в последние дни мы использовали плакаты. Йердален устал, не было сомнения, что все его мышцы одеревенели. Сёдергрен обошел его, но Юха Лаллукка шел первым.
Я опустил солнечные очки. Взял палки. Услышал, как взревела публика при приближении лыжников к стадиону. Я проскользнул в зону передачи. Мы стояли все вместе. Хелльнер, Матти Хайкинен, Пьетро Пиллер Коттрер. Они уходили один за другим. Я видел, как подходит Йердален, оттолкнулся, почувствовал хлопок по плечу, и мы передались.
11,6 секунд от лидера.
Хелльнер начал резво работать.
Первые два километра последнего этапа мы так и шли группой с итальянцем и финном впереди. Но тут Хелльнер помчался вперед. Он был в великолепной форме.
Когда мы шли в подъем, Хеллнер попробовал сделать рывок, как в спринте, который я уже знал. И он попытался сделать его снова. Как только он ускорился, я уцепился за него, встал сбоку, при этом я смотрел на него через плечо. Я хотел, чтобы он понял, что я знаю, что он собирается сделать. На вершине холма я снова отстал. Но как только мы вышли на плоскость, я снова пробрался вперед, чтобы вкатиться на стадион первым.
Трибуны взволновались, когда мы подошли. На последнем подъемчике я ушел вперед.
Первая скорость. Вторая скорость. Третья скорость. Мне не нужно было оборачиваться, я и так знал, что скорости, какая у меня сейчас, у Хелльнера никогда в жизни и близко не было.
Я прошел поворот по верхнему радиусу, бросив быстрый взгляд назад. Он был в нескольких метрах позади меня. Я выпрямился, поднес палец ко рту, поднял голову и подумал, ну, Хелльнер, сейчас я тебе покажу, память об этом ты унесешь с собой в могилу. Это мой тебе подарок.
Я остановился прямо перед финишем, стоял и ждал его. Я наслаждался контролем над финишной чертой, и как только он приблизился ко мне, я воздел указательный палец к небесам.
We are the champions звучала во всю мощь, когда мы запрыгнули на подиум во время медальной церемонии. Трибуны бушевали. Мы победили. Но в моей голове уже сложилась следующая цель.
50 километров.
У публики случился разрыв шаблона, когда я остановился у самого финиша.
Именно в этот раз шведский комментатор назвал меня свиньей. А через несколько месяцев на шведском SVT они сами начали дебаты, главной темой которых стало пересечение финиша в эстафете.
Через месяц я был на закрытии сезона Кубка мира в Стокгольме. Полиция получила угрозы, которые сочла настолько серьезными, что ко мне прикрепили двух полицейских, которые повсюду сопровождали меня. Никто не объяснил мне, что случилось, но я понял, что что-то не так, когда Кристофер Моан из обслуживающего аппарата сборной и специально подготовленный полицейский начали сопровождать меня на старт.
Скоро я все понял. И, честно говоря, это заставило меня задуматься о том, что лыжный спорт начал подниматься на новый уровень. Пришел конец печальному времени забвения.
Спринт, мордобой, освистывание, угроза убийства.
Сейчас, наконец, это начало выглядеть как национальный спорт.
Глава 61
Гонка на 50 километров – чисто норвежское изобретение.
И ни один из марафонов не обладает такой легендарностью как марафон в Коллене. Бесте рассказывал истории о гонках в прежние времена. Многие годы лыжня была одна, лыжников выпускали через 5 минут, в середине гонки был обязательный перерыв для лыжников. На станциях питания подавались котлеты.
В прежние времена многие лыжники, которые принимали в нем участие, были лесорубами, которые десятилетиями бегали на лыжах. Перед стартом они выкуривали по трубочке, потому что считали, что это расширяет легкие.
До 2011 года марафон приходился на время ЧМ в Коллене 4 раза. Два раза победили шведы. Только один раз норвежец смог победить на ЧМ в колленском марафоне. Его звали Йермунд Эгген. Он победил в 1966 году.
Глава 62
Я спал долго и плотно позавтракал. Я делал так все время, пока был профессиональным лыжником. Пять ломтиков хлеба, миска кукурузных хлопьев и немного каши. Затем я сходил на процедуру к мануальщику и снова поел. Пасту с мясом и рыбу с картошкой. Спустился в общую комнату. Там стоял телевизор. Вот-вот начнется гонка на 30 километров у женщин. Йохауг была выше всех. Я смотрел на телеэкран, как болельщики с трибуны.
Я радовался своей предстоящей гонке, но знал, что будет тяжело. Я просто хотел, чтобы все уже закончилось.
Я съел немного фруктов и протеиновых батончиков в своей комнате, потом вышел на парковку, надел лыжи и спокойным темпом пошел по лесу. После возвращения я пообедал и пошел на физиотерапию. Потом снова пообедал. Я должен был полностью заправиться. После второго обеда я сходил на сбор команды, вернулся в свою комнату и сел на край кровати.
Я пытался отключиться от всех мыслей о том, что будет дальше. Не знаю, как долго я так сидел, но вдруг я увидел мою ногу. Она тряслась. Это были нервы.
Никого не будут волновать часы моих тренировок, если завтра я стану четвертым. Никого это не волнует.
Я вскочил, пошел в ванную, открыл кран и налил стакан воды. Сделал глоток и посмотрел на себя в зеркало. Все тело дрожало. Напряжение было слишком велико. Я не знал, как избавиться от мыслей, путавшихся у меня в голове, не понимал, как избавиться от этого чувства.
Я боялся.
Вскоре после 21 часа я натянул кроссовки и вышел. На площадке у отеля было свежо. Между зданиями я мог видеть огни города. Я немного прошелся, несколько раз пружинисто подпрыгнул и трусцой побежал вверх по направлению к Трюванн. Я должен был двигаться. Это было единственное, что могло помочь.
Когда я добрался до поворота дороги, я остановился, повернул и побежал обратно. Мне было 25 лет. И я имел столько привилегий. Я никогда не испытывал ничего подобного.
Ничто не могло быть круче домашнего Чемпионата мира.
Я был хорошо подготовлен. У меня был план для любой ситуации. Был вариант с набором скорости со старта и был вариант со спокойным стартом.
Больше я ничего не мог сделать.
Ветер задувал на открытом месте. Я подошел к той части стоянки, куда не падал свет от входа, встал в тени и вслушался. Со стороны лесной лыжни доносился какой-то шум. Смех. Самые нетерпеливые зрители разбили там палатки. Праздник всегда с тобой.
Завтра начнется величайшая гонка в моей жизни. Завтра я буду делать все, чтобы победить.
Теперь я вернулся в отель, съел ужин и лег в постель.
Глава 63
Когда я проснулся, на часах было 00:46. Я поворочался и уснул примерно через полчаса. Когда я проснулся в следующий раз, было 03:12.
Я встал, выпил стакан воды и вернулся в постель. Я спал короткими урывками, не погружаясь до конца в сон.
Когда на часах было чуть больше восьми, я поднялся. Я никогда не принимаю душ перед гонкой. Это как-то связано с моими переживаниями. Душ не для тех, кто идет в бой.
Я спустился вниз и поел. Всего лишь несколько ломтиков хлеба, перед гонкой я много не ем, но стараюсь выпить 1,5 литра воды. После завтрака я разложил все свое снаряжение на кровати. Шапочка, перчатки, фляжка для воды, комбинезон, стартовый номер. Я защищал титул, поэтому никакого номера у меня не было, вместо него – «World Ski Champion 2009». Я сел на кровать и все осмотрел. Сделал несколько маленьких глотков из фляжки. Протестировал перчатки. Возня со всеми этими мелочами занимала время и помогала держать нервы под контролем.
Повозившись с полчаса, я все собрал, упаковал в рюкзак, встал на колени перед кроватью, положил на нее руки и закрыл глаза. Я чувствовал, что в этот момент будет правильно поговорить с Бесте. Мои чувства были настолько сильны, что, когда я начал говорить, появились слезы. Именно в этот момент. Именно тогда, когда уже нужно было выходить. Именно в этот момент. Когда я успокоился, я обратился сначала к Бесте, затем к бабушке Бесте, потом к маме и отцу. Когда я это сделал, то немного успокоился. Я знал, что готов. У входа ждала черная БМВ, которая должна отвезти меня на стадион. Мы съезжали вниз по Коллену, дорога была полностью забита, но все же мы продвигались вперед.
Мы медленно ехали по Холменколленвейен, высокие деревья стояли по обе стороны дороги, и вдруг горизонт открылся слева от нас, весь Осло лежал, залитый солнечным светом от Экеберга и Ослофьорда, перед нами виднелся шпиль капеллы Холменколлена, по дороге от станции метро поднимались последние зрители.
Было так много народа, что машина остановилась, нам пришлось выпрыгнуть и пешком проделать последний отрезок пути. Это было похоже на боксерский ринг. Все столпились вокруг меня, пока я шел к входу, они стояли вокруг, хлопали и кричали: «Сегодня ты победишь!» и «Вперед, Петтер!». Я решил не тратить много времени на разминку, когда до старта оставалось 35 минут, я встал на лыжи и спокойно сделал круг, просто, чтобы немного подвигаться и ощутить атмосферу. Я поднялся к капелле и скатился обратно вниз по склону Гратисхауген. Как только я появился на стадионе, стотысячная толпа взревела. Человеческое море в красном взорвалось приветствиями и развевающимися флагами. Меня это раздражало, вся эта энергия, пожелания удачи и надежды, которые мы должны были оправдать. Поэтому я вернулся, натянул комбинезон, надел шапочку и очки, зашнуровал ботинки и спустился в стартовую зону.
Глава 64
50 километров, ЧМ, Осло, 6 марта 2011 года
Первый круг начался спокойно. Все как будто присматривались друг к другу. Мне это очень понравилось. Я свободно дышал.
Я шел в первой группе. Весь пелотон был цельным.
После отметки 6,8 км итальянец Коттрер вышел вперед. Я был третьим, за Сёдергреном, за мной шли Хелльнер и два других шведа.
Мы выкатились на стадион, где была первая возможность поменять лыжи. Во время гонки мы могли менять лыжи на четырех кругах из пяти. Я решил не менять лыжи на первом круге, таким образом, я мог менять их на оставшихся четырех кругах. Хотя смена лыж отнимает несколько секунд, преимущество новых лыж настолько велико, что дает тебе возможность победить. Я увидел, что почти все лыжники думали, как я.
Все, кроме французов. Все они сменили лыжи. Было совершенно очевидно, что у них есть в запасе тактическая уловка.
Что-то должно было произойти.
На втором круге темп изменился. Скорее всего, в планах французов было не менять лыжи на втором круге и оторваться от нас, пока мы это делаем. Кроме того, в планах было уйти вперед всей сборной, если спортсмены сумеют работать как единый организм подобно велосипедной команде. И это была не такая уж плохая тактика.
Иногда в гонке удается такой маневр.
Когда мы подошли к отсечке 10,6 км, Мартин выпал из группы лидеров. Я был отброшен на седьмое место, позади Колоньи и Бауэра. Пелотон шел плотно. Все были в хорошем состоянии.
Вот мы подошли к стадиону и пит-стопу. Французы отрывались, я не мог слишком отставать, поэтому я ускорился, подтянулся к лидерам и первым подошел к месту смены лыж. Французы пролетели мимо меня.
И продолжали удаляться.
Я быстро сменил лыжи, по-прежнему я был на седьмом месте. Четверо из лыжников, шедших впереди меня, были французами. Когда мы приблизились к 19 километру, впереди встал Роланд Клара. Я знал, что он быстрее всех поднимался в подъем в лыжероллерных гонках летом. Сейчас же он покинул группу лидеров, устремившись вперед на подъеме. Было еще слишком рано, вероятность того, что он сможет продержаться впереди все время, была слишком мала. Я должен был беречь силы, поэтому держался на седьмой позиции. Клара продолжал идти впереди, но мы держались вплотную за ним. И на отметке 22,5 км мы вновь его догнали.
Максим Вылегжанин подошел сзади и обогнал меня. Он был для меня одним из самых сильных соперников. Этот русский специалист по марафонам чаще всего держится незаметно большую часть гонки, не тратит много калорий и вдруг, внезапно, он здесь. Вылегжанин был для меня опасен. Он завоевал серебро в гонке на 50 км в Либерце, в которой я победил. И все межсезонье перед ЧМ в Осло я знал, что он придет к 50 км на ЧМ в полной силе.
Маневр французов не впечатлил. Но вот мы снова подошли к стадиону и третьему пит-стопу. Я прибавил скорость и подошел первым.
Трасса ЧМ была тяжелой, было мало участков, которые можно пройти спокойно, отдохнуть, организаторы сделали столько поворотов, чтобы максимально усложнить ее.
Когда мы приблизились к отметке 31,7 км, лидировать начал Юхан Ольссон. Я был дальше, чем планировал быть после 33 километров, скатился на 18 место.
Мы подходили к стадиону. Шведы держались уверенно. Мы были в гонке почти 1,5 часа и подходили к пункту питания, шведские болельщики стали выкрикивать, что Нуртуг ослаб. Я не стал пить, замедлил скорость и попытался немного растянуть пелотон. На этом круге у меня была худшая пара лыж, и мне нужна была хорошая позиция для смены.
Маркус Хелльнер ушел вперед. Это было очень плохо. Я не мог отпустить Хелльнера. Я планировал держаться немного позади него. Я ускорился и оказался на четвертом месте.
Сейчас темп был очень высок. Лукаш Бауэр больше не мог его выдержать. Несколько других лыжников также отстали. Мы приближались к последним 10 километрам, и прежде цельный пелотон начал разваливаться. Я впервые понял, насколько я устал. Ноги меня просто не держали, а об увеличении скорости невозможно было и помыслить.
В голове пелотона был Хелльнер. Тобиас Ангерер тоже был там, и тот, кого я опасался, русский Вылегжанин. Я был единственным норвежцем, державшимся в группе лидеров.
Я был на 10 месте, когда мы миновали 40 километров. Я еще раз пропустил пункт питания, предпочтя прийти на смену лыж первым, потому что я понимал, что нужно попытаться что-то сделать.
Ни Бауэр, ни Долидович не меняли лыжи. Они бежали прямо так, на остатках смазки.
При подъеме на первую вершину холма темп продолжил нарастать, и шведы Хелльнер и Рикардссон ушли вперед. Они попытались перехватить инициативу. Они хотели поменять лыжи первыми и сбросить нас. Но я уцепился за них
И кое-кто уцепился за меня.
Вылегжанин.
Если кто-то хочет избежать финишного спурта, ему надо сделать попытку оторваться на последнем холме. Я ждал, кто первым рискнет убежать. И в самый момент отрыва я должен пойти за ним, кем бы он ни был.
У подножия первого склона это попытался сделать Рикардссон. Я немедленно подхватил его темп, через несколько мгновений нас опять было 7-8 человек, поддержавших ускорение Рикардссона.
Внезапно Вылегжанин обогнал меня, именно тогда, когда мы съезжали по длинному плавному спуску.
Теперь в голове встал Андерс Сёдергрен. У него была единственная возможность стать лидером до следующего подъема. Он начал увеличивать скорость, но пелотон его держал. Сейчас все неслись с огромной скоростью.
Мы пролетели мимо комментаторских кабин под капеллой. Юха Лаллукка, которого несколько позже поймают на допинге, выскочил вперед и помчался в безумном порыве от подножия холма к вершине.
Шведы отстали, мне удавалось держаться вторым вслед за финном, и, как я сейчас вспоминаю, в те мгновения, когда мы скользили чуть выше капеллы, я вдруг подумал: «Петтер, а ведь у тебя чертовски хорошая позиция».
Но вдруг появился Вылегжанин.
И тут же подошел Долидович.
Они оба обогнали меня.
Я должен был опасаться, чтобы меня не заблокировали. Но когда до конца круга оставался километр, именно это и произошло.
Я шел вслед за Долидовичем, но внезапно вокруг меня возник весь пелотон, они взяли меня в клещи. Мне было необходимо найти выход, но я был заперт со всех сторон, а Долидович был прямо передо мной. Я знал, что когда мы начнем спускаться к Гратисхауген, там будет небольшой, но очень неприятный правый поворот. Сейчас я был в плену, в нескольких сантиметрах позади белоруса, идти было некуда. И тут он упал.
Мои лыжи наехали на его лыжи, и я знал, что он сейчас потеряет сцепление со снегом, и вот он поскользнулся и упал на бок. Я был так напуган, что почти подпрыгнул, пульс бился у мня в горле, как будто я получил удар, и я чувствовал, что вот-вот упаду, но тут лыжи восстанавливают контакт со снегом, и нас выносит на последний отрезок к стадиону.
Мое сердце бешено бьется, в голове галопирует миллион мыслей. Я был на миллиметр от того, чтобы потерять все.
Я пытаюсь собраться с мыслями, пытаюсь ухватиться за одну из них.
Вот она: лидирует Вылегжанин.
Он начинает толкаться как сумасшедший, словно дьявол гонится за ним по пятам. И он уходит, я пытаюсь следовать за ним, но я больше не могу, я знаю, ноги сводит.
Я делаю все, чтобы не упустить его, но на вершине холма, на последних метрах, ноги деревенеют так, что я не могу и шага сделать на лыжах. Я спускаюсь на прямых ногах. Тело истратило в борьбе все силы.
Мне было так тяжело, что я и представить такого не мог. Но никто не отнимет это у меня. Никто не победит в Осло, у нас дома, никто не заберет у меня это золото.
Сейчас Вылегжанин выкладывается, он отдает все, что у него есть, и я это знаю, я вижу, что его движения мягче, чем мои, и что с каждым маленьким толчком он ускользает от меня, и вдруг, мгновенно, как вспышка, ко мне приходит осознание, что он сильнее, и мне его не победить.
Мы бросаемся дальше, по стадиону, вокруг бушуют толпы. Я вижу кричащие лица, нависающие над ярусами трибун, Хаос из звуков, людей и флагов, и тут как будто все замирает, устанавливается полная тишина, и вот мое тело больше не может выносить боль, оно отключается, отключается голова, и я знаю, или сейчас или никогда, и я лечу по краю к последней черте.
Хоп.
Глава 65
Я пытаюсь подняться, поднимаю руки. На стадионе буря ликования. Поворачиваюсь к камере. Подходит кто-то из лыжников и поздравляет. А потом я просто стою и смотрю. Я вижу моего смазчика. Обнимаю его. И тут я вижу маму и отца.
Они ликуют.
Церемония награждения была сразу после гонки. Я не помню, кронпринц или король вручал мне медаль. Я слишком устал. Я стоял и улыбался как ребенок. Я ни о чем не думал. Я был слишком опустошен.
Позже я был на празднике Red Bull вместе с семьей и друзьями. Большинство из них, очевидно, начали праздновать сразу после финиша, так что настроение было хорошим. Потом был спонсорский обед.
Я выпил, поблагодарил всех в моей команде. Не только за последний год, но и за все, что они делали для меня, за все годы. Я был окружен людьми и разговаривал с каждым, говоря вполголоса, чем обязан именно ему, как много он для меня сделал. Это было все равно, как на рождественском обеде, когда ты внезапно обнажаешь свое сердце.
Последнее, что осталось в моей памяти – я кое-кого встретил. Это было в Hard Rock Cafe. У нее были темные волосы.
Она сказала, что ее зовут Айлар.
Продолжение следует