Прошел год, потом еще полгода или около того. А мальчик Лёшка в детдоме неплохо так прижился и через полгода уже не отличался от всех остальных. Хотя нет, на самом деле, он очень отличался. Ему было больше не пофиг. Наверное, для него вообще по жизни есть только два состояния - или полное, тотальное равнодушие, или полная погруженность, до мелочей. За все это время мы виделись каждый день - в классах, в столовой, в групповых комнатах. Он дружил с некоторыми мальчишками, некоторых сторонился, со старшеклассниками общался спокойно - ни страха, ни быкования. Старшеклассники в хвост и в гриву использовали его как бойца в разных замесах. Лешка не боялся боли, иногда казалось, что он её вообще не чувствует, но на самом деле, он её чувствовал, просто молча терпел. Очень много терпел. НЕОБХОДИМОЙ боли, от которой нельзя было уклониться никак. И очень быстро рос.
- Да ты просто бамбук, парень, - бывало восклицала медсестра, замеряя необходимые данные раз в полгода. - выпустишься двухметровым гигантом.
Мальчик дружил с одноклассником Славкой и со старшеклассником Гришей.
Гриша был жестокий, но умный. Его боялись абсолютно все. Славка Гришу очень уважал и во всем подражал ему - слова, поведение, жесты. Славке не хватало Гришиной лютости - холодной и липкой, страшной. Не было её и у Лешки. В нем было то, чего не было ни у кого из обитателей детского дома. Даже у Гриши. Чувство собственного достоинства. И за это Гриша Лешку очень уважал. И если Гриша был вожаком и судьей, Славка - его правой рукой и организатором, то Лешка был вербовщиком и идеологом.
Младшие его боготворили. Совсем маленькие, 4-летки называли его Батя, и катались на нем верхом по очереди, повизгивая. Это вообще нетипично для детдома, где старшие дошколят совсем не замечают, а над школьниками самоутверждаются. Постепенно и незаметно старшеклассники перестали издеваться над перво-второклашками - не сомневаюсь, что не без влияния Лешки на Гришу, и не без договоренности с директрисой дома. Лешка за неполных два года привел Грише в компанию еще шестерых ребят. Из них всех Гриша сформировал костяк своей Стаи.
Директрису мы называли за глаза Пчелкой Майей. Ничего плохого сказать о ней не могу. Все понимали, что не она сторонник "воспитательных мер" от администрации. Просто молча попустительствует, ПОКА не видя другого выхода. Для Пчёлки Майи Лешка вывозил на своих становящихся широкими плечах все олимпиадные работы по большинству предметов. Подтягивал нужных директрисе учеников, даже старших на год или два.
Лешка любил возиться с мелкими, но это совсем не вызывало презрения и насмешек у остальных. Он как-то умел делать то, что ему хочется, не раздражая этим никого.
С Лешкой мы после нашего знакомства долго не общались, хоть учились в одном классе и толклись в одних и тех же групповых.
Он все время был чем-то занят - то в библиотеке, то в спортзале, то на этаже у маленьких, то в мастерских, то в кабинетах администрации, то в музыкальной школе, то на турниках во дворе, или вообще его не было на территории. В групповой его можно было видеть либо в компании стайных, либо тихо в уголке с книжкой в руках. Я заглядывала время от времени его библиотечную карточку - кучи, кучи книг на самые разные темы - кажется, он перечитал все, что можно и нельзя. В классе было обычным делом картина - Лешка в начале урока самостоятельно читает тему, потом за 10-15 минут решает пару-тройку задач или упражнений, и все - он не здесь, остальное время тихо сидит и читает свою книжку под партой. При этом слышал и запоминал каждое слово в классе, не терял нить и легко отвечал у доски, когда учителя хотели его подловить. В конце концов его просто оставили в покое - не бесится, не мешает и ладно.
Активные занятия спортом заметно шли ему на пользу. Наши девки в классе о нем мечтали все поголовно. Даже прозвище ему дали - Викинг. За высокий рост и зеленые глаза и так... общую отмороженность. А мне эта кличка не нравилась, вообще на викинга не похож! Он очень умело натягивал маску скромника и на откровенные подкаты девок отмалчивался с таким обалделым непониманием, что это девкам, даже привыкшим к тому, чтобы бегали за ними все просто из принципа, было не обидно - ведь он не выделял из них кого-то одну, игнорил всех без разбора.
А я втихушку подглядывала что он читает, запоминала, и через пару-тройку месяцев, чтобы никто не заподозрил связи и не стал издеваться, читала те книжки, которые читал он. Мне казалось, что так мы как бы заговорщики. Книжки были трудные, зачастую вообще ни фига не понятные - какие-то историки, какие-то ученые, открытия, Ломоносов - зачем? он же поэт? не понятно. Бред и муть. Как он это все читает, да еще так внимательно! Потом, правда, Лешка переключился на детективы и фантастику, и мне стало и легче читать, и интереснее. Так, Лешка, сам того не подозревая, приучил меня читать толстые умные книжки. Обдумывать я их не обдумывала. Скорее не так. Вычитав что-то интересное (а Лешка - или не Лешка, поди разбери - иногда делал пометки), я обдумывала, какие бы мог сделать выводы из этого интересного Лешка? Вот бы он сразу писал на полях, что думает! Но нет, ни фига - догадайся сама... Постепенно книжки в библиотеке кончились, и перечитывать за Лешкой стало нечего - Лешка брал книги в городской библиотеке, а иногда Пчелка Майя привозила ему что-то из столичных библиотек. До этих книжек мне было не добраться. А подойти к нему и попросить я не могла - ведь тогда бы мы перестали бы быть заговорщиками.
Все круто поменялось в один день. Фиговый день для меня был, честно говоря. Я очень сильно, до паники, до истерики боюсь медицинских иголок. До сих пор боюсь. И всегда, как могла, увиливала от сдачи крови на анализ во время ежегодных мед.проверок. Мы учились уже в восьмом, мед.проверки стали ежегодными. Для меня это был адский ад. Кровь на анализ мы сдавали в режиме конвеера, столпившись в кабинете вперемешку - мальчики и девочки вместе. Исстрадавшись в очереди на казнь, я уже намылилась по-тихому слинять и как всегда где-нибудь переждать. Крутнувшись туда-сюда, я натолкнулась на Лешку, который стоял сразу за мной. Впервые с момента знакомства мы стояли рядом. Он был по-прежнему выше меня - наша разница в росте за два года даже увеличилась. Он был выше и шире, плечистый. И сильнее. Сбежать он мне не дал. Незаметно взял мою ладонь и стал поглаживать пальцами. Наверное, думал так успокоить. Ни фига мне было не спокойней, я была в панике. Ноги тряслись, руки вспотели, в глазах стояли слезы. Если бы Лешка не держал, я бы просто свалилась на пол. Но нет, этот дурак не только держал, он еще и подтолкнул меня на стул и держал за плечи. Наверное, я была зеленого цвета, когда наблюдала за приготовлениями - вот это перетягивание жгутом, протирка спиртом, похлопывание по вене. И сейчас... Игла...
Я всхлипнула, и в этом момент Лешка повернул мою голову и уткнул меня лицом себе в живот. И ласково так по голове поглаживает своей медвежьей пятерней. Сволочь... Сколько там длилась эта выкачка крови, секунд 30? Минуту? Лешка гладил и гладил.
Страшно видеть иглу, страшен момент укола. Но сам забор крови не чувствуешь же, рука немеет же.
И задохнувшись носом в его свитерный живот, я вдруг поняла, что все же хорошо. Бояться сейчас больше нечего. Наверное, так успокаивают маленьких детей их родители, когда им страшно. Просто голову в охапку и прижимают к себе. И гладят. Как будто тебе четыре года, а не четырнадцать. Меня - нас всех, таких как я - никто так не успокаивал до того.
И я поняла, почему Лешку самые мелкие в нашем детдоме называли Батя...