Кинотеатры в Москве закрылись,а в прокат только вышел фильм Терренса Малика «тайная жизнь».В описании к фильму в большинстве кинотеатров стоят хэштеги «исторический, военный, драма и т.п.». Все так, но не совсем. Фильм скорее аисторичный, нежели посвященный биографии реального Франца Егерштеттера, который отказался присягать Гитлеру. Эта история о жизни души, и отношении этой жизни к вечному, чему-то большему, чем семья, родная земля, братские плечи соотечественников. Режиссёр использует много документального материала, но тем не менее отходит от фактической жизни реального Егерштеттера для решения собственных задач.
Малика часто обвиняют в том, что он использует устаревшие приемы в кино: длинные закадровые диалоги; романтизированный солнечный свет, пробирающийся сквозь листву, но в огромном количестве на экране - обесценивающийся; «идеализацию» и прочие подобные«штуки», которые нам более чем знакомы ещё по Тарковскому. Сегодня так не снимают, сегодня так нельзя, нельзя в эпоху постмодерна говорить прямым и простым языком о добром и вечном и т.д. и т.п… но Малику можно. Его наивная нарративная простота вступает в столкновение с визуальным усложнением, с нарастанием драматической силы на экране, создавая контрапункт. Нам не становится скучно или противно от того, что огромную часть фильма мы слышим переписку Фанни и Франца (это кстати реальные письма супругов), нас не коробит от постоянного музыкального сопровождения, в которое вклинивается классика в виде Баха, Бетховена и Дворжака. Невероятные по красоте сцены с пейзажами австрийской деревни, в которой родился Егерштеттер, в начале фильма постоянно сменяются крупными планами крестьянских рук, пыльных лиц, освященных солнцем, вспаханной земли, детских улыбок и кудрей. Фактически Малик рисует нам библейскую историю, вплетая в неё рай, житие святого, распятие Христа. Операторская работа в разных кадрах напоминает то живопись, то личные зарисовки сокровенных моментов быта семьи: очень крупные планы, серьезная тряска камеры,все отсылки к хоум-видео из инстаграмма.
Мы то парим в тумане над альпийской деревней как райские птицы, то попадаем в святая святых крестьянского семейства, становясь частью чего-то очень интимного , тайного. Но подлинная тайная жизнь - это как раз то, что Малик не показывает в фильме. Даже кадры с молитвой не раскрывают нам ее. Как бы близко ни приближалась камера к лицу Франца Егерштеттера, мы все равно не видим и не понимаем той причины, которая побудила его пойти на смерть. Фанни в самом начале, когда Франц впервые выказывает своё непринятие режима, предлагает мужу сбежать в горы, прятаться в этом небесном рае, не участвовать ни в чем. Когда Франц отказывается и его все же закрывают в тюрьме, адвокат предлагает ему компромисс - работу медбратом в госпитале. Но главным преткновением для Егерштеттера становится клятва Гитлеру, которую он просто не может произнести, даже несмотря на то, что «это просто слова, в которые никто не вдумывается, которые ничего не значат», что «война закончится через пару лет». Он просто не может принять то зло, которое он уже единожды видел на фронте, которое он предвосхищал в своих снах, которое есть и реально, и он это ЗНАЕТ, вопреки всему.
Это история о сопротивлении злу, о силе человеческого духа перед искушением. Франц не может пойти срединным путём, не может пойти на компромисс, потому что его тайная жизнь не об этом. Срединный путь в фильме показан мещанством, которое являют односельчане Франца. Они могут насмехаться над Гитлером, но дорожить своим тёплым домом. Можно сказать, сегодня это называется здравым смыслом, но долгое время в русской литературе это обозначалось как мещанство, которое не способно на глубокое духовное чувство, определяющее все существо человека, потому что это чувство требует отказа от комфорта и компромисса, требует неуклонного следования своей природе, внутренней истине. Даже если эта ремарка неважна, Малик в своём фильме однозначно уходит от компромисса.
Фильм идёт три часа, за это время зритель полноценно погружается в мир деревни, в пространство тюрьмы и страданий, которым подвергается Франц, и в те социальные взаимоотношения и законы, которые господствуют в нашем мире «здравого смысла». Когда человек выступает против здравого смысла, против того, что говорят ему сельчане, его жена, мать, церковный пастор, суд, то мир «вскрывается». Непонятное поведение, которое не является явно аморальным, злым или агрессивным, эмоциональным и громким, может вызвать сильнейшую ненависть у людей. Когда Франц отказывается служить, против него и его семьи встают все, даже не по причине столь ярой приверженности Гитлеру, а из-за того, что он нарушил порядок «здравого смысла», который господствует среди этих людей. Единственным человеком, способным пойти выше этого и обрести понимание за пределами земной морали, становится жена Франца - Фанни. Эта маленькая хрупкая женщина вспахивает на себе поле самыми примитивными орудиями труда, заботится о трёх дочерях, терпит унижения от всей деревни, но ни единой секунды в ней нет злости на своего супруга, что он покинул их семью и оставил ее сражаться с этим миром, выживать каждый день.
Она может корить мир, себя, но не его. Ей открывается то, что он ЗНАЕТ, как поступить правильно, и она может только это принять или уйти в мир здравого смысла, который разделяют ее односельчане.
В принципе, история проста и понятна, даже банальна. Но поступил бы из нас кто-то также, как поступил Егерштеттер? Много ли людей, готовых пойти за правдой, а не за рациональностью? Всегда ли знание и мужество вынести это знание идут рука об руку? Кто-то скажет, что Франц - безумец, эгоист, сумасшедший, фанатик, идеалист и т.д. Я оставляю эти вопросы открытыми, как открытую дверь, которую просила не запирать маленькая дочь Франца, в ожидании возвращения отца.
В фильме есть потрясающий момент, который подчеркивает сценарный талант Малика и указывает нам на то, что Франц не выпадает из повседневной простой жизни, что его отказ из исторической включённости действительно сознательный. Это сцена, когда после оглашения приговора, военные увозят Франца, но останавливаются в табачной лавке, забирая с собой осуждённого. Франц в наручниках поднимает упавший на пол зонт, ставит его обратно, после чего военные снова утрамбовываются в автомобиль. Это действие, которое совершает Франц, поистине действие свободного человека, не находящегося в оковах. На мой взгляд, в этом жесте сильнее приоткрывается действительная жизнь души Егерштеттера, чем в кадрах с молитвой, или когда свет, скользит по лицу Франца перед самой казнью, а мы смотрим на него снизу вверх. Это показатель того, что тюрьма не изменила существо и поведение Егерштеттера. Руки, прикоснувшиеся к зонту, это те же руки свободного крестьянина, любовно вспахивающего родную землю.
Мне кажется, что в этом фильме Малик отдаёт дань Дрейру и его «страстям Жанны Д’Арк», несмотря на то, что Малику уже не интересна та экспрессия и открытость духовного чувства в кадре, которая есть у актрисы Марии Фальконетти, ему попрежнему важен лик своего святого, важны глаза, в коих только и можно улавить устремленность души к высшему началу.
На самом деле, сложно остановится, подробно рассматривая этот фильм . Есть потрясающая статья в журнале «искусство кино» у Льва Карахана, он намного грамотнее пишет о работе Малика, включая во внимание все его творчество и реальную жизнь Егерштеттера. Почитайте ее, если фильм вас зацепил:
kinoart.ru/reviews/soznatelnyy-otkazchik-ischerpyvayusche-ob-odnom-iz-glavnyh-filmov-terrensa-malika-taynaya-zhizn