Где-то к концу дня зимы или весны 1999 года мне дежурному адвокату позвонил кто-то из руководства следственного комитета Комитета национальной безопасности. С настоятельной просьбой срочно приехать и взять с собой еще 2 свободных адвокатов. Машина за нами уже выслана . Не понимая такой спешки, выписываем ордера.
И в обычно пустых коридорах огромного нового здания застаю какую- то несвойственную здесь напряженность и суету. Снуют туда-сюда начальство, следователи, еще какие- то в штатском и слышится «конвой», «самолет». Попадаю в кабинет к следователю и он излагает мне суть дела.
На территории нашей республики выловили группу тех лиц, которые организовали взрывы в Ташкенте.
Действительно, по телевидению в новостях показывали эти жуткие кадры с жертвами взрывов. Покушались на жизнь тогдашнего Президента , взрывов было несколько. Президент остался жив, но погибли ни в чем неповинные люди. Вот все что мы знали из прессы.
По закону Киргизии их надо было допросить в качестве подозреваемых и передать в руки сотрудников органов безопасности Узбекистана, которые должны вот- вот прибыть. Подозреваемые имели право отказаться от дачи показаний. Им это, видимо, уже пояснили до меня.
Приводят задержанного, лет за 40, лицо восточное, на голове тюбетейка. Взгляд его выдает человека властного, с характером. Страха я не увидела, скорее обреченность. Подписываем протокол что отказывается от дачи показаний. Это устраивает и следователя, и его, и меня.
Он не проронил ни единого слова, когда уже встал чтобы уйти, неожиданно для себя спрашиваю что я могу для вас сделать. И вдруг он говорит - я не могу сделать намаз, пожалуйста, если сможете передайте мне только чистое полотенце и мыло. Спрашиваю у следователя - сколько у меня времени до самолета. До этапирования его в Ташкент. Следователь смотрит на часы: около часа, не более.
Из здания буквально выбегаю, ловлю такси, еду на рынок что рядом с магазином «Береке», торопясь покупаю полотенце, мыло, лепешку и зачем- то пасту зубную и щетку, и на том же такси мчусь обратно, только бы успеть, только бы успеть.
На проходной меня ждет стажер следователя, передаю ему купленное, и вижу как он быстрым шагом идет в здание, чтобы все передать. Хотя и я и он знаем: что еще до самолета силовики ташкентские все отберут.
Я не спрашиваю себя зачем я это делаю, не думаю о том, что этот человек, руководимый непонятными мне идеями, погубил неповинных ни в чем людей . И себя.
Но чтобы было понято - слово намаз для девочки, выросшей в татарской среде и воспитанной бабушкой, это не пустой звук. Если бабушка делала намаз, в нашей многодетной семье умолкали ссоры, затихал шум, мы старались не потревожить ее. И когда она выходила из своей комнаты, с просветленным лицом после общения с Богом, невольно и нас заряжала теплом, светом, покоем.
Видела я этого человека потом мельком по новостям. Из-под прутьев железной клетки в здании Ташкентского Верховного суда мелькнуло его лицо.
Задаюсь вопросом, для чего мне было важно - чтобы он тогда успел сделать намаз и пообщаться со Всевышним. И..... не нахожу ответа.