Внушаю себе: спокойно, спокойно, не торопись. И это мне помогает. Мысль работает чётко, действую уверенно, хладнокровно, как никогда. С тех пор спокойствие всегда всегда появлялось у меня в трудную минуту. Все силы, всё умение направлены на оно - спасение самолёта.
Иду на посадку. Самолёт коснулся земли. На душе стало легче. Но впереди воронки - как бы не угодить в яму.
Машина накренилась вправо, чуть не опрокинулась. Левое косесо пробежало по куче земли, выброшенной при взрыве бомбы. Самолёт бросило влево, но я удержал его.
Пробег закончен. Заруливаю на стоянку. Не верится, что мой самолёт не рассыпался на части. Ну и вынослив же мой (Лавочкин)!
Выскакиваю из кабины. Где же Габуния? Его самолёта не видно. А мой весь изрешечен. Вот тебе и сбитые вражеские самолёты! Вероятно командир встретит холодно, с презрением и строго накажет.
Да вот и он бежит ко мне в валенках прямо по лужам. Стою сам не свой. Командир, посмотрев мне в лицо, спрашивает по отечески:
-Ну как, не ранен? Ничего не болит?
Ощупываю себя, повожу плечами. Нет ничего не болит. Стараюсь ответить по спокойнее:
-Я-то цел, товарищ командир, а вот, что с Габунией? И мой самолёт...
Голос у меня сорвался
