Отношения между аборигенными жителями Чукотки (эскимосы и чукчи) раньше носили очень интересный и даже неоднозначный характер. Все дело в том, что для выживания в тундре в одинаковой мере нужны и дары моря (моржовые шкуры, ворвань и т.д.), и продукты оленеводства (шкуры и отдельные их части, камус например, и пр.). Поэтому отношения между тундровым населением и приморским в условиях Крайнего Севера обычно носили более-менее мирный характер. Даже во время чукотско-корякских войн набеги чукчей затрагивали только оленных коряк, а когда чукчи выходили к жителям Охотоморья, то война сменялась торгом. Тем не менее, свои малоприятные нюансы соседства были и тут. Неоднократно помянутый в моём журнале И. Биллингс в своём поденнике упоминает такой способ соседства тундровых и приморских обитателей: тундровые приходили летом к морю и жили дарами моря у своих соседей, что позволяло некоторое время не колоть оленей, а вот зимой оленные чукчи могли отдать какое-то количество мяса оленей тем, у кого гостили летом, но Биллингс подчеркивает, что такая форма симбиоза в основе своей не имеет ни дара, ни мена. Остаётся предположить, что это больше похоже на паразитизм со стороны тундровых, поддерживающих жизнь эскимосов во время зимних голодовок лишь для того, чтобы харчеваться у них следующим летом.
В любом случае, прибрежный житель всегда уязвимее кочевника. Кочевник всегда знает где тебя найти и знает когда ты и твой дом всего уязвимее, а вот оседлый почти ничем кочевнику угрожать не может.
Поэтому не удивительно было бы наблюдать у эскимосов страх или зависть по отношению к оленным чукчам. И такие чувства косвенно находят свои подтверждения в художественной литературе. Приведу отрывок из поздней работы Ю. Рытхэу "Полярный круг", в которой юный эскимос Максим Нанок, устроившийся в Анадырский музей научным сотрудником, был откомандирован к чукчам в оленеводческую бригаду:
Отсняв кассету, Нанок присел на сухой пригорок и принялся наблюдать за пастухами и оленями. Хотя стадо как будто находилось в покое и пастухи на первый взгляд спокойно сидели, на самом деле не было минуты, чтобы кто-то не вскочил и не побежал вдоль края стада, чтобы вернуть отбившегося оленя. Похрюкивание животных и гортанные выкрики пастухов создавали непрерывный звуковой фон. Оленеводы были в постоянном напряжении, начеку, готовые немедленно ринуться за убегающим оленем.
Нанок с улыбкой вспомнил слышанные в детстве рассказы своих земляков о сказочно беззаботной жизни оленных чукчей, у которых еда прямо так и ходит за ярангой и всего-то трудов — выйти, накинуть аркан на ветвистые, словно специально для этого придуманные рога и воткнуть острый нож под лопатку жирному, большому оленю, мясо которого почиталось у науканцев изысканнейшим лакомством. Да, если летом вот такая запарка, то каково зимой, в стужу, или еще того хуже — в слепящую пургу, когда не видать ни неба, ни земли?
Рытхэу Ю.С. Полярный круг. Повесть. Магадан, Кн. изд-во, 1977. С. 40.