Весь вечер лил сильнейший дождь. Он громко бил по карнизам, стекал ручьями по стеклам окон, заставлял думать о жизни…
Когда он закончился, было за полночь. И в мир вошла тишина. Молчали цикады. В палисадниках ещё не очнулась маттиола. А на клумбах у дома замер душистый табак с ночной фиалкой.
Я решила идти к морю. Море! В него втекают реки, принося свои воды, - растворяясь, изменяясь, обретая в нём морские глубины.
Сажусь прямо у волны на гальку. Над головой волшебное небо – всё в звездах. И где-то вдали граница между ним и черной водой невидима в темноте.
Море, словно уставшее за день, вяло плещет волны и перекатывает гальку, словно пересчитывая и перемывая её… Оно дышит вечностью - глубоко, изнутри, всеми водами рек.
Жизни людей, как реки.
Я расскажу лишь некоторые сюжеты из жизни реальных людей.
Ленка.
Моя однокурсница Ленка - киевлянка. Закончила физ-мат школу и потому обладает гигантской логикой. С ней не поспоришь. У Ленки на все обоснованное решение. Не ответ, а именно решение. Она как бы декларирует в разговоре. Но с ней совсем не трудно общаться, потому что Ленка обладает природным даром быть легкой и не обидной. Мы с ней знакомы с самого первого дня поступления в институт. Никогда не жили в одной комнате, но каждый вечер ходили друг к другу на огонек - поболтать, списать, попить чаек, редко поужинать… В самый первый учебный день она подружилась с каким-то афганцем с режиссерского и проводила с ним много времени, тренируя его русский. Парень был бедный, но симпатичный. Роман между ними не случился. Он уехал к себе на родину по неизвестным мне причинам, проведя в Союзе только год.
Как-то на 2 курсе, поздней осенью, когда Москву накрыл легкий снег, а вечерами мы больше сидели каждый у себя, Ленка предложила составить ей компанию и помочь одному другу присмотреть детей пока он с женой сбегает в театр на какую-то премьеру. Лифтом мы поднялись на этаж, где жили слушатели высших режиссерских, прошли коридором в самый конец, зашли в комнату и тут я чуть не получила удар от удивления… За круглым столом сидели два негритянских пацана годков примерно 2 и 4-5. Кучерявые, с ложками в кулаках, они лопали кашу. Родители утопали в театр, и детки поедали ужин в одиночестве.
Короче, весь вечер мы провели в диком хохоте, играх и болтовне. Когда явился Ленкин друг с женой, мы сдружились окончательно. И дети не хотели нас отпускать. Пришлось африканской семье устроить нам ночью «поздний» чай.
Вот такая Ленка чудо девчонка…
Позже, уже на старших курсах, мы немного потерялись. У каждой появились разные приятельские группки по интересам, но я помню Ленку в один из вечеров перед Новым годом, когда мы случайно столкнулись в переполненном лифте. Лицо у нее было крайне грустным и даже отрешенным. Вот только я ни о чем ее тогда не спросила… Торопилась по своим делам.
После института Ленка уехала работать на Довженко в Киев. В тот же год, летом мы с ней встретились в Крыму. Она приехала в Ялту замдиректора группы с картиной. С какой - я не интересовалась, потому как снимали круглый год много и разных киностудий. Увидев друг друга, мы так крепко обнялись, что уже практически не расставались. Если Ленкина группа снимала в городе, а не где-то по Крыму, то вечера мы проводили вместе.
Однажды Ленка показала мне оператора со своей картины. Ну парень как парень, да вот Ленка влюбилась в него! Блондин с синими задумчивыми глазами. Они затмевали все лицо. Володя оказался редким молчуном. Совершенно не разговорчивый! Пребывая где-то в себе, он мог часами сидеть в компании, шумной от споров и слов, которая задыхалась и дымилась сигаретами, смеялась до колик и орала. Володя не подавал даже признаков участия… Если кто-то задевал его одинокое сидение вопросом, мог растеряться и не знать, о чем сказать.
Ленка и Володя были разными людьми. Ленка - любительница похохотать, попеть грустные песни, посидеть ночью в уличном кафе за кофе, окунуться в ночное море. А Володя – поклонник тишины, уединения, размышления, одиноких прогулок… и никаких променадов по набережной с шумными выпадами в адрес гуляющих курортников! Ни, Боже мой! Идти следовало только тихо, интеллигентно. Казалось, что он стеснялся даже отбрасывать тень!
Ленка – счастливая, веселая, игривая, влюбленная в Володю, никак не могла прочухать своей природной логикой, что Володя ей совсем не пара! Ленка любовалась его манерами, привычками, редкими словами.
Они поженились той же осенью в Киеве после окончания картины. Ленка звонила, на свадьбу не приглашала, но сказала, что выходит замуж за Володю.
Через год под католическое Рождество Ленка приехала в Ялту и явилась ко мне вечером с отличным крымским вином «Черный доктор». Десять дней как она разошлась. Зализывать раны решила в зимнем Крыму. Остановилась в гостинице.
Она долго не рассказывала о причинах развода, вечер за вечером мы с нею ходили гулять по холодной пустынной Ялте. Продрогнув, забегали в маленькие барчики на два-три столика, заказывали кофе по-турецки, вспоминали институтских людей и студенческую жизнь. О разводе Ленка не говорила.
Помню, за пару дней до Нового года, мы встретились вечером на набережной, чтобы недолго погулять по городу. По кривым тихим улицам Ялты сыпал реденький сухой снежок. А на море бушевал штормовой ветер. Он закидывал на набережную тяжелые холодные волны с такой силой, что те покрывали ледяными брызгами народ, бежавший по ней. Холод стоял собачий! Мы завернули в «Гастроном», купили «Черного доктора» и решили бежать ко мне, на Чайную горку.
Дом встретил нас чистой тишиной, уютным светом настольной лампы и теплом. Ленка вышла на балкон, долго стояла, пока я не вышла за ней.
Темный город сиял редкими огнями. Ялтинский маяк одиноким лучом жил в черноте. И только гирлянда фонарей на набережной бежала вдоль берега, разделяя тьму на берег и море. С тепла сразу охватила ночная зимняя свежесть. Пронзил ветер, крутивший в голых черных ветвях старых чинар, росших во дворе.
Закипел чайник. Мы с Ленкой уселись за стол, открыли вина и тут раздался стук в дверь. Не сговариваясь, хором гаркнули: «Да!». Переглянулись и засмеялись! Куда улетучилась непонятная вечерняя печаль? Из коридора заглянула голова Сережи Карпова, главного инженера киностудии.
Сережка – старше нас на пару лет, почти ровесник. Закончил московский институт и вернулся домой, в Крым. Родился и жил в Алуште, в городке под Ялтой, и поэтому ему дали комнатку в нашем студийном доме. Сережка, высокий худющий блондин с серыми спокойными глазами, робкий с виду на самом деле был парень активный, озорной.
Пришел просто поздороваться. Мы сидели недолго. Что там бутылка отличного вина на троих! Настроение подскочило до небес! Ленка смеялась как угорелая! Сережка пригласил ее сбегать за вином – на пару веселее, чтобы продолжить наше прекрасное сидение. Они ушли. И не вернулись…
Утром Ленка пришла молчаливая, явно оробевшая, боясь моего непонимания. Она без слов пила черный горький кофе, ела яичницу и продолжала молчать. В то утро был выходной, воскресенье. После завтрака мы улеглись на диван, включили телевизор и продолжали молчать. Через какое-то время Ленка встала и, надев куртку на домашний халат, ушла.
Ленка ходила в магазин под нашим домом, в «Ласточку». Купила хлеба и сигарет. Она вообще-то не курила. Раз, попробовав сигарету, еще в институте, она решила, что занятие это противное и пустое.
На балконе изморозь покрыла перила, мороз сковал день. Небо серое и холодное нависло над городом. По всему к вечеру обещался снег… Я наблюдала за Ленкой, которая торчала на балконе, и думала о том, что холодно ей там стоять.
- Знаешь, Володя ушел в монастырь. – С этими словами Ленка зашла с балкона, опустилась рядом на диван. – Это получилось неожиданно для меня. Он никогда не говорил, что думает о монашеской жизни.
Ленка плакала крупными слезами, беззвучно. Слезы сбегали по лицу, по подбородку, как ручьи, как вода - горькая, соленая Ленкина беда-обида.
Мы проговорили весь день. Под вечер собрались и вышли в Ялту. Хотелось промерзнуть под свежим морским ветром, пройтись по улицам до озноба, потом зайти в бар с запахом жаренных кофейных зерен и заказать горячего глинтвейна, чтобы согреться.
Окончательно задубев, мы свернули в бар на Чехова. Уютный, с танцполом и огромным зеркальным баром, с круглыми креслами красной кожи вокруг столиков. Народу – пара человек и те, по одному. Мы забились за самый дальний стол и наблюдали за тем, как постепенно собиралась погулять курортная публика. К 9 вечера громко заиграла музыка, пошли танцы. Сразу накурилось и стало душно. Ленка не хотела уходить. И мы продолжали сидеть. Не хотелось ни вина, ни кофе, ни вставать, чтобы идти на мороз…
Ночевали мы у Ленки в гостинице. Просто было ближе туда. От бара через маленький сквер по дорожке, усаженной старыми пальмами.
На следующий вечер, после рабочего дня мне хотелось побыть одной. Не ужиная, я улеглась под плед, включила телевизор и задремала. Разбудил настойчивый стук в двери.
Сережка чувствовал себя неловко, но продолжал сидеть со мной на кухне и пить уже третью чашку кофе.
- Ты не сможешь уснуть. – Я смотрела ему в глаза. Сережка отпивал кофе машинально и, видимо, не слышал моих слов.
- Я мешаю тебе?
- Да нет. Ужинал?
- Нет. Да. Нет.
- Поешь? Котлетки без гарнира.
- Давай.
Когда Сережка доедал котлетки, пришла Лена. Она вошла без стука, открыв тихо двери, и появилась как-то внезапно. Мы с Сережой подскочили от неожиданности.
Ленка намерзлась, гуляя по позднему городу, и пила горячий чай с кизиловым вареньем. Сережка смотрел на нее влюбленными глазами, а я сердилась.
- Ну что за причуды бродить по безлюдным улицам?! Ночь почти!
- Нет, ты полоумная, да? Холод! Татарин и собак загнал в дом, а ты как бездомная кружишь…
- Дождь моросит? Ну, если простынешь, - не удивительно.
Ленка смеялась. Я смотрела на нее и понимала, что ей легко, она выздоравливает. Шляясь по улицам города, она выстуживала, подмораживала свою боль. Ей помогала Ялта и зима.
- Где была?
- А, не знаю. Ходила куда-то вверх, по кривым улицам. Там лестницы то длинные, то совсем короткие из трех ступенек, то узкие, то из камней неровных…
- В Массандре, значит, бродила.
- Летом в тех местах таинственно и красиво. – Сказал Сережка.
- И сейчас красиво. Очень. – Ленка задумалась. Ее взгляд, как и мысли, вдруг куда-то унеслись.
- Старые арки, увитые диким виноградом, и огромный кипарис у стены древнего дома… Надо туда сходить днем! Я запомнила дорогу! Хочу жить в этом доме… - И Ленка посмотрела на Сережку. Как очнулась: - Ты можешь сделать мне чаю?
- А коньячку согреться? – Сережа вопросительно уставился на нас.
- Давай. – Ленка вяло замахнула рукой воздух. Получилось обреченно.
После маленькой рюмочки я ушла спать, завтра на работу. Но долго не могла уснуть из-за тихого разговора, который доносился из кухни. Больше говорила Ленка. О чем, не было слышно, но тембр ее голоса был грустный и откровенный. Они ушли так же тихо, как и говорили.
Осенью, в теплый октябрь, мы сыграли свадьбу. Ленка в платье из мелких цветов по полю была просто красавица! Сережка в светлом костюме, с улыбкой счастливого идиота, трогал сердце… Свадьба в кафе «Ивушка» шла параллельно с каким-то банкетом. Наших гостей, человек 15, никак не хватало перекричать соседний стол. Нестройное «Горько!» перебивалось визгливыми вскриками банкетных теток. И Серега с Ленкой целовались, как партизаны, еле расслышав команду, по сигналу наших счастливых взглядов и движению губ.
Жить они стали не в Массандре, а в самом центре Ялты, на коротенькой улочке, недалеко от набережной, в старом доме, на втором этаже, с отдельным входом с улицы по каменной лестнице, с витыми чугунными перилами и большой пальмой. По стене дома раскинулся виноград, под окнами - маленькие самшитовые кустики.
Квартирка однокомнатная, большая и светлая, была без коридора и начиналась сразу с порога. Высокие потолки дополняли картинку старого города, входившего в окна. Напротив - дом купеческого вида с ангелами под крышей и каменным орнаментом над балконами. Серьезный Амур сидел и у Ленки под балконом, поддерживая его крылышками.
Через год у них родился старший сын.
Той осенью, уже в декабре, я шла по Массандре и увидела то место, которое так восхитило когда-то Ленку – арку с виноградом и одинокий высоченный кипарис. Он рос из тротуара. Великан. С темной хвоей. И я почему-то подумала: «Его видел Антон Палыч Чехов».