Мирские дела
Алиса встала под теплый душ, который бережно прошёлся по её длинным волосам, потом медленно скатился до лодыжек. Она любила теплую воду. Она согревала, умиротворяла, давала хорошее настроение, которого так давно не хватало. Она посмотрела на рану. Теперь на идеальной длинной ноге был некрасивый порез и в дальнейшем шрам. Но зато теперь все в равновесии. Шрам на левой, шрам на правой. На спине и руках. Теперь нет ни одной части тела, где бы не красовался шрам.
Обернувшись полотенцем, она вышла из ванны и, скрестив ноги, достала свою сумку. Надо было немного привести себя в порядок. Хотя бы ногти, которые в последнее время пришли в совершенную негодность.
Выбрав привычный красный, она сразу же забылась в этой приятной тишине этой уютной квартиры. Да, здесь жил священник, но, как это ни странно, тут не было ничего, чтобы напоминало об этом. Ни крестов, ни иконок – ничего. Обычный строгий стиль служащего человека. Разве что – чистота. Мужчина был просто повернут на ней. Она посмотрела на стеллаж книг. Разве что это – книги.
Алиса убрала лак и поднялась с кровати, несмотря на то что она тут уже сравнительное долгое время, познакомиться с книжным репертуаром так и не вышло. Все время занимали боль и периодическое отсутствие сознания вместе с температурой.
Она прошлась рукой по корешкам книг. В основном это были, конечно же, церковные экземпляры. Только вот не библия. Больше психологические или псевдонаучные трактаты. Была ещё и философия. Древнегреческая. Но это было не так интересно. А вот потом – потом она нашла кое-что поинтереснее всего остального.
Это была черная, обтянутая приятной тканью книжка, как и все довольно крупная, но, в отличие от остальных, без какой-либо внешней металлической отделки. Простая, грубо говоря. Хоть и тяжелая.
Положив её на кровать, Алиса вздохнула. Это была латынь, которая ей очень и очень тяжело давалась. И это несмотря на то, что она довольно много времени провела с одним профессором, который, помимо еды и жилья, давал ей уроки латыни. А уж она, в свою очередь, привычно расплачивалась натурой. Судьба, не иначе.
Она перевернула первую страницу. Кроме рисунка на ней ничего не было. Но зато каждый сантиметр был сделан так, что хотелось изучать и изучать, пусть даже изображение смертной казни и отдавало некой неприятностью.
Она перелистнула повешенную. Судя по всему, книга была о них. О прокаженных, веками докучавших церкви и веками ею же уничтожаемых. Особенно, конечно, досталось в средние века. Когда ради них инквизиция буквально всю Европу переворошила. Правда, тут, конечно, не обошлось без белых пятен, ведь любителей выпивки не всегда можно отнести к исчадиям ада. Но увы, истинных фанатиков хватало и тогда.
С трудом разбирая фразы, Алиса скомкано познакомилась с тем, как именно убивали несчастных. Приходил священник, читал молитву. А потом того, кто падал спокойно обрабатывали огнем, предварительно ознакомив с пытками. Только вот зачем пытать, не совсем понятно, но в книге это называлось очищением. Алиса дошла до очередной картинки. Художник явно получил много золотых за этот сборник. Она посмотрел небольшую роспись в углу: явно иностранец.
Прочитав ещё несколько тяжелых страниц, она отложила книгу. Теперь была куда понятнее и без того, казалось бы, простое объяснение их преследований. Любой, кто более-менее подходит под описание демона, является исключительным доказательством существованием Бога. А значит, и всей необходимости церковной власти.
Она вздохнула. Ничего нового. Просто качественно разрисованные её же собственные догадки, которые, увы, никак не могут повлиять на её жизнь. Ведь, как-никак, что она может? Сирота, всю жизнь только и занимающаяся что обслуживанием развратных, но сколько-нибудь полезных мужчин.
Она подошла к зеркалу. Все, конечно, хорошо, только шрамы… Теперь они куда больше влияют на её жизненные перспективы. Ведь у неё ни образования, ни денег, даже паспорта нет. Так как всю жизнь только и остается, что бегать от очередного фанатика с праведным кинжалом. Алиса убрала длинную прядь с груди. Да что образование! Даже нижнего белья нормального нет. Все ради того, чтобы скрыться от вездесущих монахов.
Она упала на кровать. Идет оно все к черту. Сейчас она имеет теплую постель, неплохой холодильник и бутылку – остальное будет потом, когда заживет рана и её отсюда спровадят. А пока: что об этом думать? Она должна жить или, по крайней мере, цепляться за жизнь. Судя по всему, этот Антон совершенно отчаянный идеалист, раз затащил её сюда, а значит, ей повезло. Вспомнив о выпивке, она открыла глаза. Да, точно. Есть же виски.
Допив остатки и, заев это все куском колбасы, Алиса снова легла на кровать. Надо было поспать, восстановив очередную порцию сил. И желательно без снов. Ведь там по обыкновению приходят её старые друзья, которые теперь гниют в земле. Или же просто сожжены.
Она закрыла глаза. После выпивки заснуть проще всего, ведь мир не кажется таким уж жестоким, а она такой уж беззащитной. Просто сон. Темный, черный мир, где её никто не трогает, не домогается и просто оставляет в покое, дав, наверное, самое главное – умиротворение.
Но долго поспать не вышло, едва она шагнула в темную, успокаивающую темноту, как тут же кто-то потрогал её за плечо, снова вырывая на свет божий. Она открыла глаза. Это был священник, сидевший на крае кровати.
– Тебе лучше?
Алиса опустила глаза вниз и увидела большой пакет, где профессиональный взгляд сразу выхватил несколько бутылок.
– Да. Это специально для тебя, – улыбнулся священник, – как лекарство пойдет.
– Спасибо.
– Не за что, – он поднялся и сразу же обратил внимание на вытащенную книгу: – О, я вижу, ты решила ознакомиться с моей работой.
Алиса чертыхнулась: эта её вечная забывчивость всегда доставляла ей ненужные вопросы и проблемы.
– Да, немного. Красиво, только больше похоже на сказки. Да и рисунки немного детские.
– Это книга шестнадцатого века. Для тех времен весьма передовая, – улыбнулся Антон, аккуратно ставя её на место. —У тебя отменное чутье: взяла едва ли не самую ценную из всех, что здесь есть.
– Тогда почему ты не хранишь её отдельно, где-нибудь в сейфе?
– Это не так необходимо. Во-первых, у меня не так много гостей, а во-вторых, священников не так часто грабят. Да и продать её довольно сложно: она уникальна. А что касается сказок – тут ты права. Вся ваша история чем-то напоминает одну долгую сказку.
Он тихо вздохнул и пошел на кухню. Алиса задумчиво пожевала губу. Ей на секунду показалось, что она уловила нечто большее, чем обычное человеческое отношение к её печальной жизни. Неужели драма? Что если она ошиблась, и дело вовсе не в его симпатии к ней? Тогда в чем? Она свесила ноги и аккуратно коснулась пола. Боли не было. Но это, конечно, не повод чтобы игнорировать выпивку.
Встав, она пошла вслед за священником на кухню, где тот привычно раскладывал свои вкусные покупки. Она села на белый стул, напротив пакета. Все же грустно, наверное, вот так жить: при таком обилии всего возможного, при таких жестких рамках.
– А ты белый или черный? – спросила она, вытаскивая паштет.
– Я вижу, ты почти отошла от раны, – сказал он, обернувшись, – все же быстро.
– И все же, ты белый?
– Я принадлежу к черному духовенству. Если находят истинного, то его всегда переводят в черные.
– Без согласия?
– Да. Нас не так много, и выбора у нас тоже немного. Зато, как видишь, кормят и обеспечивают хорошо.
– Но вряд ли настолько, чтобы ты мог позволить себе такую семнадцатого века.
– Шестнадцатого.
– Тем более.
– Да, согласен, это перебор. Но у меня богатые родители. И я могу взять чуть больше обычного истинного.
– Мажор?
– Церковный, – улыбнулся Антон, ставя перед ней тарелку с бутербродами. – Поешь, тебе нужно восстановить силы.
Алиса внимательно посмотрела на бутерброд. Два куска тонкого, идеально порезанного хлеба, огурчик, помидор, кусок тонкой колбасы. Это было почти как на картинке. Она хмыкнула. Не всегда ей удавалось так начинать свой день. Она подняла голову и посмотрела на священника.
– Ты сказал, что скажешь мне, что с моими друзьями, когда мне станет лучше. Мне стало лучше.
– Они мертвы, – сухо ответил священник, не сводя с неё взгляда.
– И Вадим?
– Да.
– Не может быть… – она опустила голову и снова посмотрела на бутерброд. – Там же было столько дыр.
– Не уверен, что тебе это сильно поможет, но если бы они остались живы, хотя бы один, то ты вряд ли сидела бы тут и ела эту еду.
– А я и не хочу её есть, – сказала Алиса и поднялась со стула. – Это вам, священникам, можно есть после того, как погибли люди. Твари! За что вы их убили? Это ведь были дети. За что?
Антон подошел к ней поближе и взял её за плечи: – Я знаю, Алис. Но все, что я мог сделать – это спасти тебя. Только одного человека. Если ты считаешь, что я виноват – что ж, это твое право. Но я, действительно, мог взять лишь одного человека. И так уж вышло, что им оказалась ты.
– Но почему?
– Просто ты была ближе всех, и они тебя не заметили. Это было надежней всего. Хотя, признаюсь, хлопот ты доставила. А теперь пей, тебе надо восстанавливать силы. У нас не так много времени, как ты думаешь. Ведь даже я не могу скрывать тебя вечно.