В первой половине апреля Петроградский полк остановился в районе станции Нурлат.
Наступление колчаковцев было приостановлено. После отчаянных схваток наступило затишье. Эту передышку надо было использовать с толком подготовиться к новым боям. Тысячи неотложных забот свалились на Вострецова. Никакой мелочи не упускал его по-хозяйски зоркий глаз. Не раз сам надевал фартук кузнеца, чтобы показать, как ремонтировать оружие, как подковать лошадь. Спокойный, неторопливый, он успевал всюду и все доводил до конца. Вострецов знал: все эти "мелочи" станут поддержкой и опорой бойцам.
Заботу о красноармейцах Вострецов ставил превыше всего и не изменял этому правилу ни при каких обстоятельствах.
Красноармейцы только что вышли из боя. А впереди снова бой. Но сначала переход, да не близкий. Не беда: и в походе можно отдохнуть. И командир отдаёт приказ: в обязательном порядке спать по очереди на обозных повозках. Сменяя друг друга, бойцы отдыхают. Приказ касается всех. Кроме самого Вострецова.
− Мне не положено, − посмеивается он. И хоть томительная усталость охватывает тело, всю дорогу не покидает седла.
Красноармейцы души в нём не чаяли и между собой ласково называли Трубкой. Это прозвище Вострецов получил потому, что не вылпускал изо рта старой прокуренной трубки. Впервые так «окрестили» его ещё в ту пору, когда Степан был всего-навсего помощником командира роты, сохранилось прозвище и теперь, когда он стал командиром Петроградского Полка.
Это случилось после кровопролитного ночного боя возле деревни Кильды.
На рассвете за Вострецовым прискакал связной.
− Срочно в штаб!
Командир полка, Роман Сокк, лежал на скамье. Лицо его было бледно, на плече белела повязка.
− Вот выбыл из строя, Степан Сергеевич. Думаю − ненадолго. А пока принимай полк. Ты знаешь людей, и они тебе доверяют.
Боевой опыт у Вострецова немалый. Всего пришлось хлебнуть несколько раз был ранен, несколько раз попадал в такие передряги, что казалось: уже не выбраться. Да и природной сметки не занимать стать: любое дело ладится, из любого положения найдется выход.
Так было всегда, бойцам стало казаться, что иначе и быть не может.
Но на этот раз и всемогущий Трубка оказался бессильным. Когда заходила речь об обмундировании, только мрачнел беспомощно разводил руками.
Вконец обносились бойцы. Особенно с обувью плохо. У кого солома из валенок торчит, у кого на ногах лапти, да и те еле держатся.
− Как в таком обмундировании в бой идти? − спрашивают бойцы.
А что им ответить!
Уже не раз отправлял Вострецов заявки на обмундирование, ответ − лишь обещания выполнить просьбу при первой возможности. Вот он и решил сам отправиться в Реввоенсовет армии.
В Мелекес прибыли засветло. Вострецов соскочил с подножки паровоза и оказался как раз у интендантского склада. Возле него стоял товарный вагон, него грузили сапоги. Обошёл Вострецов вокруг вагона, прочитал выведенную на нём мелом станцию назначения. «Не нам», − с завистью подумал командир. Нo cапоги есть − вот они, значит, можно их получить. Или уже последние? Хотел он спросить много ли ещё обуви на складе, но какой-то человек, уже давно наблюдавший за командиром, заподозрил что-то недоброе:
− Ступай своей дорогой! Нечего здесь толкаться.
Уж очень подозрительным казался интерес дефицитным сапогам так странно одетого человека: видавшая виды солдатская фуражка (она досталась Вострецову с какого-то колчаковца), старая, прожжённая в двух местах фуфайка, разбитые лапти.
− Ступай, ступай отсюда! Вострецов не стал разуверять интенданта. Но когда часовой возле здания, где находился Реввоенсовет, отказался признать в нём командира Красной Армии, вскипел не шутку.
− Я не с гулянки! Я с фронта! А что в лаптях − Taк не я один в них хожу! − И, отстранив часового, вошёл.
Член Реввоенсовета удивлённо поднялся.
− Вам что, товарищ?
Вострецов − солдатская косточка! − вытянулся в струнку. Отрапортовал, как положено: кто он, зачем прибыл. Браво щёлкнул... лаптями.
Член Реввоенсовета едва взглянул на вручённую ему заявку. Вид бравого командира говорил сам за себя. Если уж он так обносился -вытянулся в − что же говорить о бойцах. Ясно, нужна срочная помощь.
Как и обещал, Вострецов вернулся в полк через два дня. И не с пустыми руками − привёз шестьсот пар сапог и ботинок.
Бойцы повеселели:
− Трубка никогда не подведёт...
− Уж раз обещал − выполнит. Он такой, наш Трубка! А вечером зашёл к Вострецову комиссар полка и, посмеиваясь, спросил:
− Слушай, Степан Сергеевич, если мне память не изменяет, хоть старые, латаные-перелатаные, но всё-таки сапоги у тебя были. Что ж ты в лапти-то обулся, когда в Мелекес отправился?
Вострецов выпустил изо рта тонкую струйку дыма и спокойно ответил:
− Для наглядной агитации.