В нашем доме всегда много гостей. Главной помощницей в готовке, конечно, была мама. Она брала в руки нож, садилась за стол и начинала чистить, резать, крошить все, что подкладывали ей под руки.
Особенная любовь у нее была с картошкой: если вовремя не остановить,чистила долго и самозабвенно. - Мам, ну зачем так много? - А я думала, надо всю, ты же не сказала...
Она любила гладить белье и копать грядки. В последнем ей не было равных. Сгорбившаяся, сухонькая старушка 90-ста лет. не выходившая из дома без клюшки, с лопатой мама преображалась. Она хватала черенок и с воодушевлением, каким обычно встречают старого знакомого, вгрызалась в землю.
-Мужики копать не умеют, - приговаривала она всякий раз, когда засовестившийся муж пытался отобрать у нее лопату. Копала она быстро и сильно. Жизнь научила. Это поколение, наши мамы и папы, выросло привыкшим и любившим труд. Пожалуй, последнее поколение, выросшее на труде...
Но больше всего мама любила людей. Ей всегда их не хватало. Она хотела их видеть, слышать, просто находиться рядом. Уже три года ее жизнь проходила за высоким забором. Ни прохожих, ни машин. Она не смотрела телевизор. Что толку, когда не улавливаешь скорость речи, плохо слышишь и не понимаешь сути происходящего на экране. Для мамы, с ее неспешным и основательным мышлением вся эта суета и мельтешение было чрезмерным, она не могла фиксировать на этом внимание.
Она очень радовалась гостям, пересказывала одни и те же истории, но вскоре утомлялась и уходила в свою комнату - читать молитвы. В единении с Богом мама была по настоящему счастлива. Я понимала, что надо было что-то придумать, как-то скрасить ее серые, унылые будни. Но сделать это было непросто, скажу я вам. Подчас она вела себя как капризный ребенок. Могла жестоко обидеть, обвинить Бог знает в чем. Настроение менялось внезапно: от жуткой депрессии до приподнятого, благожелательного. Новые впечатления требовались каждый день.
И тут я придумала ее брать с собой, когда еду за покупками в гипермаркет. Это было настоящее развлечение для моей старушки! Опираясь на ручку тележки как на ходунки, мама толкала ее вперед. Сосредоточенно и упорно. Так, годовалые малыши, едва научившись ходить,двигают перед собой коляску - любопытно, и не падаешь. Я шла сбоку и направляла ее движение. В шуме бурлящего гипермаркета отчетливо слышалось шаркание маминых ног, они уже не поднимались.
На кассе я незаметно откладывала в сторону какую-нибудь приглянувшуюся ей вкусняшку. Мама доставала старенький, на защелке, кошелек, высыпала деньги перед кассиром и просила забрать сколько нужно. При этом с нескрываемым удовольствием сообщала, что вот, мол, дочка привезла ее в магазин. Скажу честно, мне нравились ее слова. Невольно вспоминалось детство, когда, встретив в автобусе знакомую, мама нахваливала меня, а я стояла маленькая рядом и млела от счастья - дома таких слов я о себе не слышала....
Каждое мое утро начиналось со звука отодвигаемых гардин - проснулась. В отличие от отца, мама не стучала палкой по батареям, не будила спящих. Она тихонько вставала, прибирала кровать и шла умываться. Сидя в своей комнате - на голове тоненький, в мелкий цветочек платок, на глазах - очки, в руках - лупа, читала молитвы. Мне оставалось расчесать ей волосы и надеть чулки.
Приводя в порядок ее тонкие, недлинные волосы, я старалась понять ее настроение, чтобы знать, чего сегодня ждать.
-Звони в дом престарелых, я вам надоела, знаю.
Спорить было бессмысленно - мама всегда добивалась своего. Воспитавшая семерых детей и десяток внуков, она привыкла командовать. Думаю, она специально нагнетала обстановку, чтобы у меня не было вариантов отговорить ее. Чтобы я обязательно отвезла ее в дом престарелых.
И я отвозила. Нет, не в дом престарелых. К детям. По очереди.
Наша лягушка-путешественница любила сборы и время, проведенное в пути. В дороге она без устали плела сюжеты своих удивительных историй. Искренне и по-детски радовалась встречам с родными. Как правило, через неделю-другую мама просилась домой. За несколько дней я успевала отдохнуть, соскучиться, и настроиться на новые испытания.
Потихоньку она старела и становилась более беспомощной. Уже не гладила белье, не мыла полы, не плелась за продуктовой тележкой в гипермаркете. В магазин я продолжала ее брать, но усаживала на скамейку возле касс. Опершись на палочку слабеющими руками, она безучастно разглядывала покупателей. Без прежнего удовольствия и блеска в глазах. Я видела, что жизнь уходила из нее, она становилась все более отстраненной и невосприимчивой к внешним раздражителям.
За ее здоровьем пристально следили. Когда, лет 10 назад у нее случился инсульт, мы не отдали ее в больницу: старшая дочь назначила лечение, средняя делала капельницы, я колола лекарство в мышцу и кормила таблетками. Таблетки стали камнем преткновения. Сначала она пила их легко, понимая необходимость и получая облегчение. Потом...Настало трудное время. Она наотрез отказывалась принимать лекарство. Состояние сразу же резко ухудшалось, перетекая в сильнейшее возбуждение. Все вокруг становились врагами.
-Дай мне таблетку, тоска душит, - спустя некоторое время плакала обессиленная и измученная мама. И я давала. Понимала, что она слабеет от них, теряет себя, но давала. И это было страшно.
Все чаще она просилась в церковь. Я бухтела, ругалась, жаловалась сестрам, но везла. Мама собиралась в церковь и щедро делилась с домом ароматом французских духов. Седовласая модница тщательно выбирала очередной наряд. Надевала шелковое платье, кое-как натягивала капроновые чулки, покрывала голову кружевным шарфиком. Их у нее было особенно много, разных, на все случат жизни. В церкви ее любили. Один священник пообещал ей на исповеди, что она доживет до ста лет. Она верила. Мы тоже....
Звонок раздался ночью, около 12. Муж снял трубку, сел на кровать и сосредоточенно слушал. Потом повернулся ко мне:
-Ты только... Мое сердце рухнуло, я как-то сразу сжалась: - Жив?
Через 10 минут я мчалась в больницу, мой сын попал в ДТП. Рано утром снова пришлось уехать, потом еще и еще. Мама стала задавать вопросы:
- Что с Сашей?
- Аппендицит, - сказала я, не желая лишний раз беспокоить маму.
- А-а-а, пройдет.
Мама чувствовала мое напряжение и не понимала, почему я снова уезжаю в шесть утра. А мои мысли были устремлены к сыну, исковерканное тело которого лежало в реанимации, душа же находилась между жизнью и смертью.
Я вернулась около полудня. Мама лежала на кровати, завернутая в покрывало. Ей было плохо и она звала меня. Скорая ехала мучительно долго. Осмотрев маму, фельдшер деловито бросила:
- Забираем. Готовьтесь.
- К чему? - не поняла я.
- Не 18 лет, сами понимаете.
Я не понимала. Я сидела в машине и держала маму за руку. Она шутила с медсестрами, те восхищались ее свежим румянцем. Нас везли в ту же больницу, где без сознания лежал мой сын.
В приемной нас встретила моя сестра. Вместе мы быстро прошли процедуру оформления и повезли маму в реанимацию. Все это время она была в сознании, мы разговаривали с ней и были уверены, что врачи помогут и все будет хорошо.
Закрывая перед нами дверь, доктор заверил:
- Не волнуйтесь, все под контролем.
Проходя по больничному коридору, я машинально отметила, что сын и мама лежат как раз друг над другом: он - внизу, в одной реанимации, она - на втором этаже, в другой. Меня с головой накрыло чувство нереальности происходящего. Мой мир рушился.
А через десять минут я уже мчалась на место аварии - искать камеры видеонаблюдения, которые могли зафиксировать ДТП.
Звонок меня догнал через полчаса, мне позвонили с больницы, сообщив, что мама умерла от разрыва сердца.
Сын очнулся через 5 дней. Видевшие его состояние врачи, узнав про маму, как сговорились: она отдала свою жизнь ему.
Оцените рассказ лайком и подписывайтесь на канал "Судьба женщины"