Часть девятая
Каждый день походил на предыдущий. Только все тяжелее было вставать, двигаться. Целыми днями из репродуктора доносилось тиканье метронома, которое прерывалось объявлениями об очередной бомбёжке. Сначала по радио выла сирена, затем раздавался голос диктора.
Днём было больше обстрелов, а по вечерам совершались налёты фашистской авиации и бомбёжки. Тяжелее всего было около 10-ти часов вечера. Бывали дни, когда с 8-ми вечера до 2-х часов ночи объявлялось по 5 – 6 воздушных тревог. Вера с мамой сначала спускались в бомбоубежище, а потом перестали. Дом напротив при прямом попадании был разрушен и вход оказался завален. Расчищать руины было некому, и оказавшиеся под ними люди не смогли выбраться, так и оставшись там навсегда. Было страшно от пронзительного воющего звука падающих снарядов. Пол, стены дрожали и сотрясались от разрывов.
В комнате царил полумрак, так как окна были занавешены одеялами, скатертями, всем, что не пропускало свет и удерживало просачивающийся с улицы холод. Электричества не было, источником света служили свечи, керосинки, а потом уже коптилки – скручивали из ниток фитиль и опускали его в плошку или пустую консервную банку с горючим маслом, один конец фитиля оставался над поверхностью, его то и поджигали. От такого освещения и от копоти от «буржуйки», сажа садилась на мебель, вещи, въедалась в кожу. Вода была очень ценна для того, чтобы использовать её в технических целях, поэтому руки и лицо были в саже. Страшную картину облика Веры усиливали чёрные круги под глазами.
Очереди за хлебом были всё длиннее. Были дни, когда хлеб не привозили, но люди стояли всё равно. Очередь шла медленно. Продавщице в тусклом свете коптилки и холоде приходилось отрезать хлеб, потом его взвесить в соответствии с категорией получателя (рабочий, служащий, иждивенец, ребёнок), а потом наклеивать карточки. Хлеб сразу прятали за пазуху, потому что могли отобрать.
Однажды Вера вошла в булочную получить хлеб по карточкам. Там темно. Шторы затемнения не поднимают даже днем. Только у прилавка светит слабый огонёк, в свете которого мелькают руки продавщицы в перчатках без пальцев. Вера спускалась по ступенькам и вдруг наступила на что-то мягкое. Она остановилась в замешательстве, не понимая, что это. И тут услышала то ли слабый стон, то ли всхлип. И поняла, что в темноте наступила на упавшего умирающего человека…
Иногда в гости к Вере с Александрой Ивановной приходила бывшая няня Валентина, живущая неподалёку. К тому времени она вышла замуж и уже росла у неё трёхлетняя дочка Оленька.
Пока мама Веры с Валентиной вели разговоры, Вера старалась развлечь девочку, рассказывая сказки. От голода у Оленьки завелись вши, которых Вера старалась вычесать из тоненьких волос гребешком.
В то страшное время даже трёхлетний ребёнок понимал, что хлебушек надо беречь и съедать сразу весь нельзя. В старых питерских домах высокие потолки, и мебель соответствовала их высоте. Мама Оленьки прятала хлеб на самом верху буфета. И пока никого не было дома, Оленька придвинула стол к буфету, поставила на него табурет и добралась до кусочка хлеба. Но взяла она только треть кусочка, остальное как могла, завернула в газету и положила на место… в ноябре 1941 года Оленька умерла.
Подписывайтесь на канал, пишите отзывы и пожелания.