Кореец Анатолий Ким (род. в 1939 г.) относится к тем советским и российским писателям, кто пишет не на родном, а на русском языке, и поэтому его романы, повести, рассказы, пьесы (за более чем полувековую творческую деятельность им написаны произведения самых разных жанров) принадлежат русской литературе. Писателю удалось выразить свое творческое «я» благодаря принадлежности к русской культуре, отличающейся своей открытостью другим культурам. Так, религиозный смысл его романа «Онлирия» позволил критикам назвать его «диссертацией на тему христианства». «Очень «русским романом» можно назвать «Отец-лес» о трех поколениях русской дворянской семьи. Есть у него роман-сказка «Белка» (1985), посвященный мистической теме переселения душ. Повесть «Нефритовый пояс» (1981) запомнилась мне не только бытовой историей о заболевшей женщине, которая может излечиться с помощью нефритовых камней, но и глубоким философским смыслом. Все крупные произведения пронизаны философскими размышлениями автора и мало говорят о его корейской национальности.
Зато в рассказах писатель часто обращается к миру корейской культуры. Родившийся и выросший в Советском Союзе, он посещал и Корею, откуда уехали его предки в середине ХIХ века, и даже в Сеуле одно время поработал учителем. Я хотела бы выделить рассказы писателя или, лучше сказать, новеллы, в которых чувствуется интерес писателя к национальному мировосприятию.
Например, рассказ «Месть» (1989), где он обращается к корейской народной легенде с фантастическими поворотами в сюжете: встреча героя с духом умершего отца, взывающего о мести, чудесное исцеление, удивительный ребенок, предсказанная смерть. Но события, происходящие в корейском поселке, отходят от народной легенды. Так, сын, рожденный для кровной мести, отходит от завещания отца и полностью отдается мирным заботам, а убийца отца так и не отомщен и умирает легкой смертью, еще один герой, призванный быть поэтом, становится обыкновенным крестьянином. Писатель как бы говорит, что сама жизнь диктует свою логику и доказывает свою сложность и многозначность.
По рассказу А. Ким написал сценарий к кинофильму, поставленному на студии Казахфильм. Хрупкие плечи корейского юноши Сунгу придавлены тяжкой ношей. С детских лет он влачит этот груз, завещанный отцом, и обречен жить одной только идеей мести. Иначе будет нарушена священная традиция и не успокоится отлетевшая в небо душа отца, иначе Сунгу нет места на земле. То есть фильм посвящен драматичному выбору героя: мстить убийце отца или жить как хочется – обычной человеческой жизнью.
Один из лучших рассказов А. Кима «Бродяги Сахалина» (1976) показывает знание писателем быта и фольклора населяющих этот полуостров народов, т.к. его семья была сослана из Казахстана на Сахалин. И здесь избрана манера, напоминающая черно-белую графику южноазиатских мастеров – живописцев, поэтов. В такой же манере написан более поздний рассказ «Потомок князей» (2010), посвященный войне на Кавказе, в Чечне. Оба рассказа имеют усложненную композицию, поскольку каждая из частей дает несколько трактовок одного и того же события. Такую композицию, например, можно увидеть в рассказе японца Р. Акутагавы «В чаще», по которому поставлен знаменитый фильм Акиры Куросавы «Расёмон». Рассказы А. Кима также построены как ряд вложенных друг в друга историй, имеющих самостоятельные заглавия и дающие разные версии одного и того же события.
Более подробно остановлюсь на рассказе «Бродяги Сахалина», который более всего напоминает новеллу, где главное – не характер человека, а событие. На глазах читателя этого рассказа/новеллы изображенное событие становится бытующей в народе легендой. Он разбит на части: «Рассказ пастуха», «Рассказ одноглазого», «Продолжение рассказа одноглазого», «Конец рассказа пастуха», «Из записок учителя». Первая часть – это монолог пастуха на перевале у могилы русским солдатам, который благодарит учителя, вместе с корейскими и русскими школьниками предавшего земле человеческие останки. Пастух вспоминает, как много лет назад он взобрался на этот перевал и, находясь в забытьи, подслушал разговор двух голодных бродяг. Один из них с черной повязкой на одном глазу держал в руках череп и утверждал, что это голова самурая Исикавы. Пастух предваряет свой рассказ тем, как впоследствии его, умирающего, подобрала русская женщина, на которой он женился.
Следующая часть под заголовком «Рассказ одноглазого» повествует со слов того же пастуха о японце Исикаве, бывшем самурае, который опустился, женился на корейской девушке из заведения, хотя терпеть не мог корейцев, и перебрался на Сахалин. Нрава он был бешеного, поэтому столкнулся с не менее драчливым корейцем по имени Кан Досон, и в их стычках страдающей стороной стала «шлюшка» Исакавы: сначала ее облили сзади кислотой, потом Кан Досон пытал ее: «Где твой такой-сякой самурай? Ничего не выпытал, кажись». Эта часть заканчивается нескладными рассуждениями одноглазого о злосчастной судьбе, которая не оставила в его душе хотя бы маленькой надежды на существование добра в людях.
В третьей части «Продолжение рассказа одноглазого» снова местом действия оказывается перевал с могилой русских солдат. На этот раз одноглазый сам рассказывает о дикой сцене, свидетелем которой он когда-то стал: убогий горбатый старичок, в котором одноглазый рассказчик узнал Кан Досона, спрашивает приятеля, что находится в длинном мешке, замаранном кровью, который они вдвоем привезли на черной корове. Тот пьяным голосом отвечает, что в нем нет барашка, которого они пропили в деревне вместе с мулом. Струсив, одноглазый покидает свое убежище, не дождавшись ответа на заданный стариком вопрос, и завершает свой рассказ тем, что через несколько месяцев, возвращаясь назад, увидел череп и догадался, что в мешке находился именно череп Исакавы.
После рассказа одноглазого начинается следующая часть «Конец рассказа пастуха». Продолжая разговор с учителем, пастух утверждает другую версию: вовсе не тело Исакавы было брошено на перевале, потому что на лбу черепа было отверстие от пули. И плача, пастух поведает о явившемся ему привидении: женщина, которая была красива нездешней красотой, звала его к себе, в лучший мир, и он отказался, потому что хочет жить среди людей, потому что, в отличие от одноглазого, верит людям и никогда с ними не расстанется. Далее он озвучивает еще другую, третью версию: от людей пастух узнал, что в мешке Кан Досона могла быть убитая им жена Исикавы, которая была красива, несмотря на облысение на затылке от кислоты. И в его словах звучит глубочайшая жалость к женщине-привидению.
Завершается рассказ своеобразным эпилогом под заголовком «Из записок учителя» и начинается неожиданной фразой: «Череп, обнаруженный мною на перевале у братской могилы, вполне мог быть и моим собственным». В этой фразе слышится жалость к неизвестному, кому принадлежали когда-то эти кости, мокнущие на дороге под дождем, и одновременно жалость к самому себе. Еще учитель говорит о том, как в старых японских архивах Южно-Сахалинска он нашел документ 1943 года, в котором японский чиновник дорожного ведомства пишет о том, что череп принадлежал бродяге, бежавшему из каторжной тюрьмы, и что настигнутый стражей, он был убит выстрелом в голову. Это четвертая версия ответа на звучащий в рассказе вопрос.
Невольно (или это сознательная задумка автора) вспоминается рассказ «В чаще» Акутагавы и фильм Куросавы «Расёмон», в которых также имеются четыре разные версии ответа на вопрос, кто является убийцей самурая. В рассказе А. Кима также неотвязно вертится главный вопрос, о чьем черепе поведали разные рассказчики. Но в финале, в отличие от японских произведений, перед читателем создается убеждение, что дело вовсе не в конкретном ответе на него, а в том, в чем признается учитель в своих записках: он вполне мог быть твоим собственным. Именно учитель да пастух, в отличие от одноглазого бродяги и чиновника, испытывают неосознанную человеческую жалость к обладателю черепа с отверстием во лбу, кем бы он ни был.
Рассказ под пером А. Кима превращается в новеллу-притчу, где утверждается вера в то, что люди все-таки добры и способны на милосердие и сострадание к ближнему.
Если понравилась статья, ставьте лайки, пишите комментарии, подписывайтесь на мой канал. Спасибо!