Вторая половина
Алиса посмотрела, как Антон промыл рану. Аккуратно, бережно, стараясь причинить как можно меньше боли. Она благодарно улыбнулась: за эти несколько дней этот совершенно незнакомый ей человек сделал так много. А ведь ещё и священник! Он поднялся и, подхватив тазик, пошёл выливать красную от крови воду.
Алиса посмотрела на ногу. Нет, теперь всё было гораздо лучше, несомненно. Все эти опасения, насчет того, что придется ложиться под нож или идти в больницу, были напрасны. Священник справился своими силами, пусть и убил на это столько дней.
Вернувшись, Антон продолжил обрабатывать рану, пока наконец на несколько бледной коже не появился белый, подкрепленный пластырями бинт. Смотрелся он, конечно, шикарно, но всё равно несколько напрягал её природное желание, видеть себя как можно натуральнее.
Алиса улыбнулась. Ох уж эта её натура! Все же так сложно пытаться побороть это стремление к наготе, особенно когда тебя наградили столь красивым, даже вызывающе красивым телом. Она потрогала вьющиеся волосы: они были не менее прекрасны, чем ноги.
– Гноя больше нет, но перевязывать ещё придется, – подытожил Антон, снимая перчатки. – Что с температурой?
– Вроде, всё хорошо. Я мерила два раза. Всегда тридцать пять, – она улыбнулась.
Священник покивал головой. Затем посмотрел на часы. Ему снова надо было уходить. И в этот раз он почти не смотрел на неё. Хотя она заметно похорошела. Это было так обидно. Алиса выбрала позу получше. На тело же смотреть он может.
– Когда ты придешь? – мягко спросила она.
– Послезавтра. Уверен, за это время с ногой всё будет хорошо. Но даже если я что- то упустил, уверен, день не изменит общей ситуации. Ты поправляешься и скоро сможешь ходить.
– И куда я пойду?
– Я не знаю, Алиса, – Антон почесал затылок. – Но здесь тебе оставаться долго нельзя.
– Это ещё почему?
– Потому что это моя квартира. Точнее, моей матери. И ты тут не должна находиться.
– Но я здесь, – Алиса посмотрела на пальцы ноги: они были так красивы, – можно я останусь с тобой?
– То есть, это был не бред воспаленного мозга? – он строго посмотрел на неё. – Ты вправду решила, что тебе стоит быть рядом со мной?
– Да.
– Ты забываешь, кто я.
– Нет. Я никогда не могу этого забыть, так как твои касания доставляют мне боль. Немного боли. Совсем чуть-чуть.
– Ты прокаженная.
– А ты священник.
– И что?
– Вы все двуличны. Вам стоит этого стесняться, – она снова посмотрела на палец, – я куда честнее всех вас.
– Тогда вряд ли тебе было бы больно от моих рук и слов.
– Да, ты особенный, – она вздохнула, – жаль, что ты такой.
– Если бы я был другим, ты была бы мертва. А так у тебя есть шанс спастись. Небольшой, но шанс. Но только если ты будешь делать, что я скажу.
– Я так и знала, что у тебя есть план, о котором ты не говоришь. Я чувствую это, – она сверкнула глазами, – я тебе нравлюсь, просто ты скрываешь свои чувства. Как все вы.
Ненависть, перемешанная с интересом, овладела ей с самого первого раза, когда она увидела его. Высокого, стройного, белокурого священника, шедшего за ней и её друзьями. Именно благодаря ему удался этот жестокий рейд, но и в тоже время он спас её, не дав остальным своим братьям довершить кровавую расправу.
– Я не хочу никуда уходить. Я слишком долго бегала. От вас, ментов, от придурка отчима и ещё черт знает кого, чей воспаленный взгляд проходился по моему телу. Я хочу остаться тут. С тобой. Навсегда. К тому же я слышала, у вас есть такие же, как я. Так что, думаю, я могу вам пригодиться.
– Боюсь, это невозможно. У нас работают лишь прокаженные мужчины. Женщин или девушек к нам не берут.
– Да. Их убивают.
– Нейтрализуют. Но это лучше костра, на котором, подобных тебе,просто-напросто сжигали.
– Как мило, – Алиса вздохнула. – И какой у тебя план?
– У меня есть друзья в Тбилиси, они помогут тебе укрыться.
– И что? Ваши этого не заметят? Даже с прокаженными ищейками?
– Артур не видит прокаженных. Он ищет лишь одержимых. Так что, да – ты будешь в безопасности. И скажу сразу, это не священники. Эти люди никак не связаны с РПЦ.
– Ты, наверно, сильно рискуешь, делая это.
– Не то слово, – Антон улыбнулся. – Но, видно, это моя судьба.
– Помогать прокаженной?
– Да.
Она встала, пусть и с небольшим трудом.
– Я ведь тебе нравлюсь. Ты поэтому помог мне?
– Боюсь, твой дар не влияет на меня, Алиса. В отличие от моего. Ты же это знаешь.
– Тогда зачем ты спас меня и продолжаешь это делать?
– Возможно, я понял, что и мы бываем в чём-то неправы. Только я не совсем разобрался с этим чувством. Ты первая, кто смог добраться до столь потаенной идеи.
– Либо раньше ты просто никогда этим не занимался. Верно? Это ведь твой первый опыт убийства прокаженных?
– Мне пора. Надо успеть заказать билеты, – Антон развернулся и пошел к двери.
– Только не пользуйся картой: ваши сразу отследят столь подозрительны траты.
– Прошу, Алиса, не надо мне указывать, что делать. Будь ты такой умной, то не попала бы к нам в лапы и не сидела бы здесь с порезанной ногой.
– Может, это было всё так задумано.
Но священник лишь хлопнул дверью, игнорируя её последние слова. Она подошла к окну и приоткрыла штору: наблюдать при столь ярком солнце было неприятно, но она не могла не проводить его. Это ведь было единственное интересное занятие за время её пребывания тут. Кроме спиртного, конечно. Но его было так катастрофически мало.
Она опустила штору. Всего девять дней. Но увы, это оказались такие долгие девять дней. Особенно если учесть, что первое время она только и делала, что мучилась от нестерпимой боли, которой так добродушно наградил этот довольно заботливый священник. Но ничего, зато тот, черный, кажется, испустил дух. А ведь он почти достал её. Почти загнал на этом дрянном заводе.
Она доковыляла до холодильника. Хорошо, что священник знает, что ей надо пить, иначе никак. Антибиотики только поднимают температуру. Она открыла крышку и коснулась горлышка бутылки. Как же хорошо. Жаль виски осталось совсем немного.
Она снова потрогала края раны. Нет, ни о каком побеге не может быть и речи: она даже ходить толком не может. Все что ей по силам – это доскакать до следующего дома и там залечь на боковую.
Алиса легла на диван. Как же так? Что она такого сделала, что ей попался такой человек? Может, Бог все же смилостивился над ней? Да, до этого он сожрал всю её родню, потом друзей. Потом ее чуть не отправил на тот свет. Но зато теперь он раскрыл ей свои объятия и просит пойти на мировую. Она отхлебнула еще немного. Алкоголь всегда задавал странное направление ее мыслям.