У сестер начала отходить "столбняк".
-- Доченька моя -- рванулась плача Люба ко мне, намереваясь схватить Лену, которая прижалась крепко ко мне; я отстранился и не дал:
-- Успокойся Люба, перепугаешь.
Тася "плюхнулась" на лавочку рядом с Валей, удивленно переглянулись, вытирая слезы, Люба села рядом с ними на траву, потихоньку всхлипывая.
-- Быстро девчата умываться, размазали сопли по всей ограде, --скомандовал сквозь зубы, метнув на них недобрый взгляд; мне становилось почему-то плохо, "муторно" на душе, в глазах начали мельтешить алые, синие, розовые круги 6 я присел с дочкой на освободившуюся лавку, чувствуя неимоверную физическую слабость и пустоту в душе. Накатывали беспричинные слезы, слезы облегчения, и все труднее и труднее было их сдерживать. Когда вернулись смущенно улыбающиеся девчата, передал Лену Вале, упал в траву лицом вниз, слезы намочили землю, плечи затряслись в беззвучном рыдании. И не мог остановиться, не мог выйти из истерики, бежали слезы облегчения; и понимал я, что вроде как бы уже нет причины плакать, все же хорошо, плохое позади, -- а остановиться не мог. Девчата сидели на лавочке растерянные, не зная что предпринять, что сказать? Лена сползла с безвольных рук Вали, самостоятельно прошла до меня, присела в траву и погладила по голове --и раз, и еще, и еще. Полтора годика крохе. И вернулся разум --рано ты себя успокаиваешь, борьба вся впереди, хоть самое страшное позади, соберись, будь борцом, будь сильным. И перестали трястись плечи, и высохли глаза. Сел, поцеловал дочку, пошел умылся и с ясным взором и чистотой в душе взял кроху на руки и подошел к сестрам :
--Простите, девчата, не знаю что напало --и перевел в шутку, разряжая обстановку, --Честное слово, больше не буду. Честное, пречестное --и улыбнулся в тревожные глаза сестер.
Тревога в глазах исчезла, появились робкие искорки смешинок, облегчение. Подбежала Оксанка, которая все это время была забыта, потянув Лену на одеяло играть. Держась за мой палец пошла за сестрой, на одеяле отпустила палец и начала вместе с сестрой играть с кубиками; я вернулся к "обалделым" сестрам, которые не сводили удивленных глаз с малышек, присел перед ними на траву:
-- Девчонки, --окликнул. Обернулись, уставясь удивленным взглядом на меня.
-- То ли все это был дурной сон? --с сомнением, полуутвердительно, больше самой себе, чем нам, сказала Тася.
--Ну да, сон, --согласился я --Только он приснился всем одновременно, и один и тот же. Вы кушать в состоянии сварить, или мне доверите?
-- Корюшка в тазике оттаивает, пожарь -- машинально промолвила Тася, туго что-то "переваривая" в голове. Оставил девчат приходить в себя, взял Лену, унес в дом, положив в кроватку:
--Дочка, мне некогда, а тебе надо поспать. И когда жарил рыбу, несколько раз обернулся, смотря в спокойные глаза малютки, которые с интересом наблюдали за мной. Закрылись глазки, спит моя кроха. Подошел, поправил одеяло, и снова к плите. Пожарил рыбы, сбегал в магазин, купил две бутылки водки, холодца, хлеба, расставил и разложил все на одеяле; Лена к тому времени проснулась, посадил вместе с Оксаной кушать и позвал сестер, которые так же буз участно сидели на лавочке, только следя глазами за моими перемещениями:
-- Сестры, к столу.
Подошли и молча расселись. Налил по стопке, выпили не закусывая. Налил по второй, самому пить некогда, смотрел за обоими малютками, чтобы не захватили косточек, стараясь успеть им очистить, хорошо хоть корюшка попалась крупная, с головы двумя пальцами проводишь, мясо на тарелочке, хребет в руке. Со второй Тася немного пришла в себя и стала помогать очищать рыбу. Люба и Валя сидели, без участно смотря на наши старания. Налил по третьей, и себе тоже, --малышки покушали, можно расслабиться:
-- Девчонки, да проснитесь же вы наконец. Сколько можно спать, обед уже, --и со смешинкой посмотрел в виноватые, начинающие осмысливать происшедшее глаза Валентины.
-- Прости, Коля --прошептала.
-- Не сержусь я, Валя. Вполне разумная реакция чистого человека. Если бы ты знала, почему я улыбаюсь, этой реакции бы не было. Так ведь?
-- Так! --встала и "измусолила мне щеку. И облегченно уселась на место.
-- Вы о чем? --удивленно спросила Люба и вместе с Тасей вполне осмысленно и удивленно посмотрели на улыбающуюся Валю и перевели удивленный, слава Богу, осмысленный взгляд на меня. Я улыбался, Валя в голос захохотала, обидев сестер:
--Наш с Николам секрет.
Тася с Любой перестали "сверлить" взглядом младшую и перевели требовательный, почти что угрожающий взгляд на меня, "продырявливая". я посмотрел вопросительно на Валю.
-- Да скажи им, Коля --смеясь сказала Валя, вытирая выступившие слезы.
-- Она хотела, увидев мое улыбающееся лицо, "послать" меня очень далеко, отматерить. Но не успела.
Сестры перевели устрашающе --обвинительный взгляд на сестру. Валя перестала смеяться, стала серьезной:
-- Да откуда мне было знать, что Лена не просто ожила, а еще и здорова, как подтвердил врач. Тут такой переполох, дочь безжизненная на руках; тьфу, что б не сглазить --здорова; а у него улыбка до ушей.
Троица вопросительно на меня уставилась. Я улыбался, глядя в ихние требовательно --вопросительные глаза, и не отвечал. Забавляло наступившее вопросительное молчание, я отдыхал, я "купался" душой в этом молчании, я блаженствовал.
-- Может все-таки тебя отматерить? --угрожающе спросила Тася.
-- Попробуй --хохотнул, беря на руки Лену, которая удрала от сестры, "приковыляв" на четверых, которая тут же на руках уснула, --если язык повернется.
-- Давай, я пойду положу в кроватку --забирая дочь сказала Люба. Вскоре вернулась и присоединилась к сестрам "дырявить" меня взглядом.
-- Наверно, если бы Лена была на руках, вы бы не так меня "дырявили", --без улыбки, сердито --Что вы хотите услышать?
Троица потупила взор, поникли обиженно плечи. Разлил всем по стопочке, никто не притронулся.
-- Давайте, девчата, выпьем и вместе разберемся, без обид. Обидел --простите, я в самом деле не знаю что отвечать и как отвечать. Произошло немыслимое чудо, но что именно, давайте вместе разберемся. Ну простите, хватит дуться, на обиженных воду возят, и обида пока еще никогда никого ни к какому результату не привела.
Сестры подняли проясневшие лица, "чокнулись" стопками, выпили и с аппетитом "напали" на корюшку, нахваливая повара. Похвала, благожелательная обстановка опять освятило мое лицо улыбкой.
-- Вот чем ты мне нравишься, так своей освещающей улыбкой. Легко на душе становится --сказала комплимент Тася.
-- Спасибо за комплимент --"уплетая" холодец, к которому почему-то никто не притронулся.
-- Так как Николай не знает пока как отвечать, начнем допрос с Вали. Рассказывай --потребовала старшая сестра.
Валентина стала серьезной, и не спуская с меня взгляда, проследить за моей реакцией на её слова, сказала:
-- Сестры, потрогайте меня.
Сестры недоуменно потрогали.
--А теперь Николая.
-- Да ну тебя --обиделась Люба, --Вот он.
--Я сказала, потрогайте.
Две теплые руки прикоснулись ко мне.
-- Ну и что? --недоуменно спросила Люба. Тася молчала, выжидающе и вопросительно смотря на младшую.
--А то, что я сейчас скажу, надо прочувствовать и просто поверить, без всякого анализа. Это нельзя проанализировать, это нельзя пощупать, нельзя сосчитать, в это только можно верить. Валентина замолчала, вопросительно глядя на меня, перешедшего с холодца на корюшку --разыгрался аппетит. Поднял глаза и разрешил взглядом продолжать.
-- Сижу на лавочке ни жива, ни мертва, гляжу на Николая; он со сосредоточенным лицом в тени раскачивает кроху; от слез и вижу то их не очень четко. Смотрю, у Коли лицо сделалось как стена белая и одновременно с руки его свесилась голова Лены --все. И прижал он дочь к груди, у меня неудержимо полились слезы, увидела я что Коля поднял лицо к небу, --Валя от волнения осеклась, несколько раз вздохнула глубоко, посмотрела умоляюще на меня, я сидел прямо и смотрел на Валю: "продолжай" --требовали мои глаза.
-- Так вот, поднял он глаза к небу, и пропал. Не было его, не видела. Пусть слезы, ладно; но ведь они и раньше лились, почему же я тогда видела, а вот именно в этот момент --нет. А когда он вновь появился со своей крохой, когда я его увидела, улыбка освещала его лицо. Вот тогда-то и высохли мои слезы и я его в гневе маленько не отматерила; когда уже готовы были слететь бранные слова, он подает мне малютку, живую и здоровую.
Валентина замолчала, с волнением посмотрев на меня --все так сказала? Нависла тишина, Люба всхлипнула, Тася, поборов волнение, вопросительно посмотрела на меня. Я требовательно смотрел на Валю --делай свои выводы. Когда все успокоились, взгляды уперлись в Валю. Попросив взглядом разрешения, Валя сказала с чувством:
-- В это можно только верить, -- и помолчав, поборов волнение, не спуская взгляда с моего решительного и требовательного взгляда, выделяя каждое слово:
-- Он попросил у Бога помощи, и Бог ему помог.