Сентябрьское солнце напитало еще по-летнему теплый день мягким душистым золотом. Аромат осенних трав, с примешивающейся горечью подсыхающих цветов, пробуждал в трех девушках, бредущих по лугу, калейдоскоп мыслей и воспоминаний.
Все три уже были одеты в традиционные белые рубахи с рунической вышивкой, на головах колючими коронами топорщились венки с вереском и сухоцветами, символизировавшими конечность жизни.
Подружки улыбались, храбрясь, силились показать друг другу свою стойкость, но они знали, что в это время старейшины в жреческом доме решают, кто из них станет жертвой, угодной богам. По обычаю их деревни, каждый год из числа жителей выбирался человек определенного возраста и облика, который должен был идти к богам и молить их о милости к своим односельчанам.
В этот раз руны показали, что выбор пал на светловолосую девушку, пятнадцати - девятнадцати зим. Коих в деревне оказалось всего три. Так повелось, что с каждым годом становилось здесь все меньше селян, матери не хотели рожать сыновей и дочерей, понимая, что однажды боги могут потребовать к себе их кровиночку…
А юные избранницы любовались блестящими паутинками бабьего лета, липнувшими к широким рукавам рубах, желтоватой зеленью родных полей, глубиной бездонного неба над головами и старались сдержать подступающие слезы страха, пряча их за улыбку, опуская очи. Лишь одна из них, Заренка, не потупила взора, взывала она к богам, чтоб забрали ее, соединили горюющее сердце с сердцем любимого Яруна, что ушел к ним о прошлом годе.
Но вот, из древнего бревенчатого сруба, спрятавшегося на самом краю притихшего леса, вышел седой старик. Хмурясь, подошел он к юницам, и остановился, опираясь на резной посох крепкого выбеленного дерева.
- Тебе, Заренка, нынче выпала честь. Станешь пред богами своего народа заступницей. Ступай, прощайся с родными, с отчим домом, уж запряжены кони, поедем на тайный лесной алтарь, - не глядя ни на кого проговорил жрец.