Первый крупная вспышка коронавируса была почти два десятилетия назад. Поскольку этот штамм бушевал по всей Азии, были предприняты немедленные усилия для разработки методов лечения и вакцин против нового патогена. Были приняты впечатляющие меры, чтобы обуздать распространение болезни и не дать людям заболеть. Вакцины стояли как жемчужина этих усилий: разработка безопасного и эффективного препарата была бы монументальным достижением.
Примерно десятилетие спустя, после того, как пыль осела на первоначальной вспышка атипичной пневмонии в Азии, на Ближнем Востоке появился новый штамп коронавируса, вызывающий сходный спектр симптомов заболевания. Этот новый штамп, теперь известный как MERS-Cov, прошел аналогичный курс. Опять же, всплыл новый энтузиазм по поводу разработки вакцин.
Теперь, спустя почти два десятилетия от первоначальной вспышки атипичной пневмонии, мы столкнулись с еще одной новой вспышкой коронавируса, на этот раз из Китая. Этот, конечно, быстро распространился по всему миру. Эта пандемия напоминает о предыдущих двух вспышках коронавируса, но затмевает их по своей передаваемости и летальности. Медицинское сообщество вновь принялось за разработку лекарств и вакцин против новейшего штамма коронавируса, теперь известного как SARS-Cov-2 или Covid-19.
Вопрос в том, почему у нас уже нет вакцины против коронавируса? Ответ на этот вопрос сложный и выходит далеко за рамки трудной задачи по идентификации и тестированию жизнеспособной вакцины.
В 2014 году доктор Питер Хотез из Школы тропической медицины при Медицинском колледже Бэйлора и другие написали статью, в которой изложена острая необходимость в вакцине против штаммов коронавируса, вызывающих SARS и MERS. В то время Хотез утверждал, что мы не только столкнулись с очевидным спросом - на что указывают две крупные пандемии коронавируса, - но у нас также была информация, необходимая для начала разработки вакцин. Исследователи уже определили последовательность генома коронавируса и получили четкое молекулярное понимание того, как коронавирусы проникают в дыхательные пути человека.
В настоящее время более четырех десятков различных вакцин ожидают клинических испытаний. Почти все эти вакцины основаны на молекулярных основах, которые были обнаружены в эпоху атипичной пневмонии и MERS.
Спрос и ноу-хау были на месте, но в годы, последовавшие за вспышкой MERS, Хотез наблюдал снижение интереса к разработке коронавирусной вакцины. Как и многие другие исследователи в этой области, он наблюдал, как финансирование и исследования коронавирусных вакцин падают, когда вспышка утихла.
С глаз долой, из сердца вон
Как только пандемия переходит в сдерживание, общественность - из-за отсутствия лучшего способа сказать это - теряет интерес. Поскольку вспышки перестают заражать и вызывают общественный резонанс, снижается интерес к тому, чтобы тратить деньги и усилия на борьбу с болезнью, которая, по-видимому, ликвидирована. Несмотря на постоянную потребность в лечении и вариантах вакцины для коронавируса и других возникающих вирусов, в эти времена исследователям становится все труднее получить поддержку для таких проектов. Зачастую средства, которые когда-то были доступны для исследований и разработок, истощаются или направляются на различные проекты.
Кроме того, другие вспышки по всему миру привлекают внимание. когда в 2013 году произошла эпидемия Эболы, внимание к быстро распространяющимся и смертельно опасным заболеваниям быстро отвлеклось от молчащих вирусов, таких как коронавирус. Вскоре после этого начали появляться экспериментальные вакцины против лихорадки Эбола, игнорирующие, казалось бы, длительные и утомительные сроки, которые обычно ограничивают разработку новых вакцин. Даже сейчас, когда Covid-19 достигает своего глобального пика, новые вакцины и методы лечения были быстро внедрены в клинические испытания и сострадательное использование. Но в последующие годы после прекращения вспышки усилия по продолжению быстрого развития неизбежно снижаются.
Так было в случае с Hotez во время вспышки MERS в 2012–2013 годах. В то время он и многие его коллеги считали, что вакцина против коронавируса вполне уместна. Было достаточно знаний о жизненном цикле вируса и молекулярных механизмах коронавирусов, чтобы хотя бы начать нацеливать их с помощью вакцин. Но Hotez получил прохладный ответ на его запросы о финансировании, чтобы продвинуться с такими вакцинами.
Новый вирус, старая наука
Covid-19 в полном разгаре, в настоящее время более четырех десятков различных вакцин ожидают клинических испытаний. Почти все эти вакцины основаны на молекулярных основах, которые были обнаружены в эпоху атипичной пневмонии и MERS. За исключением некоторого прогресса в наших знаниях о жизненном цикле коронавируса, в настоящее время мы более или менее подходим к тому, с чего исследования прекратились еще в 2014 году.
Исследователи из Института Скриппса в Калифорнии повторно обнаружили антитело, которое было выделено у пациента с ОРВИ во время вспышки в 2003 году. Команда начала исследовать это антитело, чтобы определить, можно ли его использовать при лечении Ковид-19. Теория основана на идее, что антитела, выработанные у пациентов, выздоравливающих от коронавируса, теоретически нацелены на вирус и могут быть перелиты пациентам, которые в настоящее время борются с инфекцией. Терапия антителами уже является весьма жизнеспособной областью медицинского лечения и используется для лечения заболеваний, начиная от аутоиммунных состояний и заканчивая раком.
Антитела обеспечивают больше, чем просто прямая терапия. Структура их антигенсвязывающей области (области, сконструированной так, чтобы соответствовать специфическим антигенам, обнаруживаемым у вторгающихся патогенов, таких как вирусы), обеспечивает карту потенциальных уязвимостей в вирусе, таком как коронавирус. Выработка антител у человека зависит от антигенности вирусного белка - в основном от того, какой ответ он создает у хозяина. Когда иммунная система хозяина генерирует высокий уровень сывороточных антител, это свидетельствует о том, что антиген, на который она нацелена, может быть жизнеспособной мишенью для вакцины. Само по себе это не то, что надо, но такая информация является ценным ключом к разработке новой вакцины.
Почему тогда исследовательской группе понадобилось 17 лет, чтобы начать исследование этого старого антитела? Одно из объяснений состоит в том, что почти невозможно предсказать, какой штамм возникнет, чтобы начать заражать людей. Это будет означать прогнозирование точной мутации, которая может привести к возникновению заболевания, и создание терапии для ее выявления - задача, от которой большинство лабораторий будет избегать по очевидным причинам.
Другое объяснение сводится к финансированию. Большинству лабораторий, которые запрашивают финансирование для разработки вакцины или терапии от несуществующего патогена, сложно обеспечить уровень поддержки, необходимый для выполнения этой задачи. Можно утверждать, что использование информации о коронавирусе, полученном во время вспышки атипичной пневмонии 2003 года, могло бы быть проверено на предмет следующей вспышки - MERS - и, таким образом, могло бы привести к лечению против Covid-19. Фактически, это имело место во время вспышки MERS в 2012 году, но как только эта региональная эпидемия утихла, то же самое сделали и глобальные усилия по разработке такой вакцины.
Играть в игру «что если», оглядываясь назад на прошлый выбор, можно только частично. Но в прошлом есть уроки, которые могут помочь направить наши будущие усилия по защите от вспышек.
Хорошие вакцины это плохой бизнес
Вакцины, как фармацевтический продукт, не особенно выгодны. С одной стороны, вакцины чрезвычайно дороги в производстве. Исследования, разработки и клинические испытания, необходимые для производства безопасной и эффективной вакцины, достаточно велики. Одна только разработка может занять годы между исследованием и клиническими испытаниями, не говоря уже о стоимости, чтобы масштабировать и массово производить ее. Даже если необходимое время и деньги вложены, во время клинических испытаний многие вакцины терпят неудачу, вынуждая компании менять курс или отказываться от проектов. Для фармацевтических компаний этот финансовый риск является достаточной причиной, чтобы вообще избежать бизнеса по производству вакцин.
Аналогично, вакцины - это просто плохая бизнес-модель. Гипотетическая вакцина, обладающая высокой эффективностью против вируса, может вводиться один раз и обеспечивать защиту человека на всю жизнь. Сравните это с медикаментозным лечением хронических состояний, когда люди принимают лекарства ежедневно в течение длительных периодов времени, и легко понять, почему так много фармацевтических компаний сосредотачивают свои усилия на последнем. В результате многие компании отказались от вакцины.
Играть в игру «что если», оглядываясь назад на прошлый выбор, можно только частично. Но в прошлом есть уроки, которые могут помочь направить наши будущие усилия по защите от вспышек. Если история должна быть нашим руководством, даже когда текущая вспышка Covid-19 в конце концов стихает, тогда мы знаем, что усилия по созданию вакцины против коронавируса должны продолжаться с тем же энтузиазмом и поддержкой, которые происходят сейчас.