Итак, ранним утром, на заре наш батальон бросился в наступление. Легко преодолев маленькую реку Снову наступающие роты вышли на слегка поднимающуюся равнину, засеянную рожью. Рожь была в рост человека. Пока вошли в рожь, начало рассветать и колышащиеся во ржи головы (каски) наступающих, обнажились перед противником. Если элементарно изобразить местность, по которой наступал наш батальон то это будет выглядеть примерно так:
Противник открыл ураганный минометный огонь по площади наступающих по ржи рот (А-В). Местность была ровная как блин, многотысячные осколки от вражеских мин косил наших бойцов наповал, рожь была усыпана телами убитых и раненых воинов. Санитары не успевали выносить раненых. Роты залегли и начали поспешно окапываться.
К концу 1-го дня наступления лишь отдельные воины достигли рубежа «В» и глубоко окопались. Остальные же прочно, глубоко окопались на подступах к рубежу «В». Наступление остановилось. К концу дня комбат посылает меня в цепи наступающих, выяснить всю обстановку, учесть все потери и доложить свои соображения. Лейтенанта Нульмана послал в соседний 1-й батальон для выяснения обстановки и доклада.
До моста через реку Снову нам идти вместе и мы пошли. Нульман был еврей, но не по-еврейски, безрассудочно выставлял напоказ свою смелость, храбрость. Местность вся простреливалась. Нужно было осторожно передвигаться от рубежа к рубежу, маскироваться, использовать неровности местности. Нульман всем этим пренебрегал. Он все время ходил в плащ-накидке, никогда не пригибался от пуль, а на наше предупреждение об опасности, он посмеивался. Мы благополучно дошли до моста, прошли его и мне со своими связными надо идти вправо – Нульману чуть левее. Еще не успели разойтись (отошли метров на 50) как его связные закричали, что их лейтенант упал, ранен. Когда мы подбежали к нему, он уже был мертв. Пуля сразила его прямо в сердце. (видимо снайпер).Я приказал его связным доставить труп до медсанроты, которая находилась примерно в 1 км и затем немедленно доложить комбату.
Нульман – был темпераментный мужик. Перед войной окончил институт (вроде бы планово-экономический) в городе Алма-Ате.Эрудированный, внешне смелый, храбрый. С начальником штаба Барышниковым жили на «ножах». Все время ссорились. Гордяк, хвальбун. Выпячивал свое превосходство. Всегда гордился своими успехами перед девушками и всегда вынимал из кармана блокнот с многочисленным перечнем имен девушек, с которыми он сожительствовал (всегда подчеркивал, что их у него было 200) в подтверждение вынимал блокнот. Так бесславно и глупо оборвалась жизнь этого человека, который мог бы принести и пользу.
А я пробирался по окопам, по ржи под шквальным минометным огнем, на волоске от смерти- пробирался по боевым порядкам страшно поредевших рот. Ползая от окопа до окопа я выяснял, кто же остался в живых, сколько людей осталось в ротах. И к великому прискорбью узнавал, что из офицеров почти никого не оставалось. Я, переползая, наткнулся на труп лейтенанта Ерниязова – казаха. Взял его документы, обнаружил среди них заявление: «В случае моей гибели, прошу считать меня коммунистом». Все это я потом сдал в штаб.
Наспех изучив расположение, не скажем рот, бойцов по окопам, выяснив кто же остался командовать ротами, уже затемно я возвратился со своими связными на КП и доложил комбату. Тут же комиссар батальона Сковородько и начальник штаба Барышников не мало удивлялись, осматривая нас в разодранных осколками гимнастерках, противогазовых сумках, вещмешках, с почерневшими до неузнаваемости лицами.
Следующая ночь прошла в дальнейшем изучении обстановки, в разведке. Наши разведчики опять проникли в село Ивановку и оттуда, из-за зданий, садов, разных укрытий вели наблюдение за противником, главным образом в условиях ночи, засекали огневые точки противника по вспышкам. Так продолжалось до утра следующего дня. Рано утром комбат и начальник штаба уточняли обстановку, заносили на карту огневые точки противника. Изучив и уточнив обстановку комбат решил ( да подгоняли, требовали сверху) в ночь повторить наступление, располагая главным образом штыками 1-й роты, которая действовала во 2-м эшелоне и в основном сохранила свой личный состав. Заметно мешали нашему продвижению наиболее активные огневые точки противника, что расположены на опушке рощицы (на высоте перед нами)).
Перед самым повторением нашего наступления, когда уже стемнело, начальник штаба Барышников, отыскав в селе Хрущевке трактор, взял 2-х наших бойцов с пулеметом и автоматом и бойца, который умеет водить трактор и этим экипажем решил штурмовать огневые точки противника в пункте «А», подавить их, после чего по его сигналу ракетой батальон должен был броситься в атаку, на штурм высот, занимаемых противником.
Конечно же, всю эту операцию Барышников готовил и проводил в пьяном виде. Накануне он изрядно выпил спирту. Можно, пожалуй, с уверенностью сказать, что будучи трезвым Барышников навряд пошел бы на такой безрассудный риск. Не могу утверждать, напоил ли он свой боевой экипаж, но похоже на то, что да. Все они были пьяными. С НП мы наблюдали и переживали за эту рискованную, «безрассудную» операцию. Сначала трактор раскачивался, брал с места, шумел, тарахтел, маневрировал по полю. Мы ждали, что же будет, хотя и ясно, что непременно должно быть. Мы гадали, как же будет вести себя и сейчас уже ведет противник. Он пока намертво молчал, Видимо решал, разгадывал наш замысел. Уж не танки ли пошли в наступление – наверное так думал противник. А тем временем трактор Барышникова полз все ближе и ближе к окопам противника. Вот он и на нейтральной полосе, вот уж на рубеже В – С, подползал к точке «С». И тогда противник, осветив ракетами местность и , видимо, убедившись, что это за чудо ползет к ним, открыл минометный огонь по этой площади и ураганный пулеметный огонь длинными и короткими очередями. Замолчала «робкая» машина. Ее облили не едким керосином, а сплошным градом осколков и пуль. Весь экипаж погиб. Погиб и Барышников – этот смелый, решительный, отважный, по-настоящему боевой командир.
Видимо, застраховал себя от возможности повторения с нашей стороны более грозной атаки противник поставил заградительный минометный огонь ( и частично артиллерийский) на рубеже А-С. Ни о каком повторном нашем наступлении не могло быть и речи, мы смогли сделать лишь робкую попытку.
На 3-й день командование батальона продолжало изучать обстановку, вести разведку, готовить свои жалкие силы и средства к наступлению, ибо «сверху» давили, нажимали, требовали, приказывали. Полнокровной оставалась одна 1-я рота. От 2-й и 3-ей рот осталось не более 1\3 состава. Их свели в одну роту. 3-ю роту скомплектовали из остатков мелких подразделений ( взвода ПТР, химвзвода, комендантов взвода, пулеметного взвода, саперов и др.). Большинство командиров вышло из строя.Перед самым наступлением в ночь перед 4-м днем комбат приказал мне вывести новую (сборную) роту на рубеж исходный для атаки к пункту «А». Под покровом ноченьки бездонной мне удалось вывести роту на исходный рубеж почти без потерь. А перед рассветом наша жалкая артиллерия при поддержке бригадной артиллерии дали такую же жалкую, маломощную артподготовку главным образом по разведанными нами огневым точкам противника. Артподготовка продолжалась минут 30-45. После чего мы бросились в наступление от пункта «В» к пункту «С». Противник какие-то минуты молчал, а потом как-то сразу открыл бешеный огонь, поставил как бы заградительный огонь на рубеже «С» и продолжал вести минометный огонь по территории ржи ( по территории А-В). Мы продвинулись всего метров на 150-200 – еще не достигли пункта «С».Да и достигнуть его было невозможно. Протии в ник вел огонь из минометов. Осколки шквальным градом стелились по поверхности земли, косили наповал все живое и неживое. Роты намертво залегли и самостоятельно, без какой либо команды, окапывались. А пока рассветало и мы оказались как на ладони у противника – все воины уже были в земле, окопались во весь рост. Командир Романович вызвал меня с переднего края для точного доклада всей обстановки и нанесения на его карте наших боевых порядков на передовой, о силах и средствах, оставшихся у нас на переднем крае. Приказал оставить в роте за командира младшего лейтенанта Крутер. Наши потери на этот раз были немного меньше – примерно 1\3 ( очень приблизительно). Я доложил обо всем комбату. Комбат приказал мне оставаться при штабе, так как НШ убит, зам. НШ ранен.