Лодейное Поле
Лодейное Поле — тихий, в прошлом мещанский городок, теперь маленький промышленный центр. Молодежь здесь была иной. Северная, каргопольская вся полетела к вершинам гор — в Ленинград, учиться, а здесь, в 300 км от Ленинграда, мало кто поехал учиться, большинство, окончив 10 класс, оседало на месте, работали в школе, на железной дороге. Целеустремленно, живо, интересно жил и работал Комсомол.
У нас комсомольская организация только и делала, что «чистила» в Техникуме (бывшей Учительской Семинарии) ряды студентов от «мелкобуржуазных элементов», «мещан», уподобляясь китайским «хунвейбинам», а здесь бережно воспитывали каждого. Я встала в передние ряды.
Там, в любимом Каргополе, дважды пытались выгнать меня из стен КПТ, а уж стать в ряды комсомольской организации и мечтать было нечего. Ошибочная, мне кажется, линия — не ленинская. Всех, кого исключила тогда комсомольская организация из Техникума, сразу же восстановили в правах и запретили это делать. Это было — по-ленински. Итак, я в Лодейном Поле, работаю в школе, веду активную общественную работу.
Жизнь щедро всегда награждала меня чудными подругами. В милом Каргополе у меня была славная Лиля — нежный, слабый духом и богато одаренный друг — Лиза Калитина. А Лизу я всегда обожала и обожаю.
Часы, тихие каргопольские часы вечерних сумерек мы проводили с нею за пианино. Она играла, а я пела романсы Глинки, Чайковского. Гуляли по полям, по берегу Онеги, возвращались с охапками чудных полевых цветов и беседовали, беседовали две юные мечтательницы.
Уехала в Москву Марфа Михайловна Шушерина (учительница музыки и пения в КПТ), а за нею и Лиля — мои лучшие в мире друзья и покровители моего дара.
Как я плакала и страдала!
Мне казалось, что крышка пианино теперь захлопнулась для меня навсегда...
Нет! В Лодейном Поле снова я попала во власть чарующих звуков.
Жизнь столкнула меня с чудесной, жизнерадостной, очаровательной Сонюшкой Висковской, и ее комнаты часто оглашались звуками рояля. Я пела, она играла. Часто приходил к ним Иван Иванович Бекман —местный аккомпаниатор, и снова музыка, музыка...
Иногда я ходила на занятия к этому энтузиасту — фанатично преданному музыке. В слушателях недостатка не было. Мы с Соней играли в драмкружке, в живой газете, пели соло, дуэтом и даже... пели две оперы: «Деревенская веселая вдова» (музыка М. М. Шушериной) и «Мельник, колдун, обманщик и сват» (музыка Аблесимова).
Ездили по Свири на гастроли к рабочим лесозаготовок. Постановками руководил И. Н. Рыков, музыкальной частью И. И. Бекман, Надя Максимова.
Дни, недели, месяцы, годы летели интересно, творчески, увлекательно.
Но!? На Свирьстрой уехал Иван Николаевич, и все это утратило свой характер.
Изредка организовывал концерты А. П. Максимов —
учитель пения в десятилетке, энтузиаст своего хора и музыки. Ездили на Свирьстрой, хор выступал в городском клубе железнодорожников. Я много солировала. Но уехал в Ленинград А. Петрович, вышла замуж Соня и уехала в Ленинград. Круг этот опять замкнулся.
Скрашивала мне дни новая подруга Тамара Каминер (бывшая Ельцова).
Работали в школе с энтузиазмом, каждый урок готовили тщательно, по всем правилам методики. Вечерами шли в горклуб, участвовали в живой газете, в драмкружке под руководством А. И. Петрова, иногда я выступала в концертах с И. И. Бекман. Учила новые романсы, песни. «Комсомолили» отважно, маршировали в отряде Осоавиахима, я работала депутатом Горсовета. Обе мы были членами комсомольской ячейки при РОНО. Секретарем был Сеня Каминер — скромный, внимательный, чуткий товарищ. Тамара его полюбила. Я поощряла их чувство, сама была одна. Но вот неожиданно явился он — мой последний герой. Это был высокий, сероглазый, с копной вьющихся волос, старше меня на 12 лет — Исаак Петрович Телятников. Лицо его было хмуро, но когда улыбка появлялась на его губах, оно светлело, становилось красивым. Он жил в Москве. В Лодейное Поле приехал в гости к другу Г. Е. Хомскому. Мы подружились навсегда. Он всегда бережно обращался со мною, был добр, ласков, нежен. Я полюбила его.
Но, видно, судьба не была щедрой и на сей раз. Дороги наши пересеклись, но по одной дороге мы не пошли. Он уехал в Москву, писал нежные письма, сквозь строчки которых сквозило чувство, но прямо о нем не говорил. Звал меня к себе в гости, но разве я могла решиться? Тем более что меня предупредили о суровости и щепетильности его матери.
Я не поехала. А время шло и стирало остроту тоски о нем. Я не верила, что московский житель, культурнейший из культурных захочет связать жизнь с простой, провинциальной девушкой, и настроила себя на разлуку, на то, что надо оставить, забыть...
Новый этап в жизни, новые тревоги…
В 1929 г. я вышла замуж за Владимира Ефимовича — моего вечного спутника жизни, друга Сени и Тамары. Он работал на ответственной партийной работе и в нашей школе вел в 10 классе уроки политэкономии. Скромный, застенчивый, преданно любил меня. Я за это ему была благодарна, глубоко уважала его и чувствовала, что он всегда и везде оградит меня от нападок, от зла и горя.
Так это и было.
У нас росли двое умненьких прелестных детей. Я души не чаяла в них. С нами с 1930 г. жила мама — мой умный, чуткий, самый лучший в мире друг.
Мы довольно часто меняли местожительство: такова была работа у Владимира Ефимовича.
В 1933 г. уехали из Лодейного Поля в Гатчину, оттуда в Чудово, затем в г. Калинин.
Годы жизни в Чудове полны самых наилучших воспоминаний. Я заведовала школой I ст., вела 4 класс. С учениками устраивала концерты, выставки творческих работ, много работала с родителями, вечерами в клубе вела драмкружок, хор из трактористов и доярок. Жили весело, шумно.
Дети окрепли, росли на лоне природы. Совхоз был расположен на берегу реки, близ леса, в центре совхоза был чудный парк, ранее принадлежавший помещику. Весной в нем была масса душистых фиалок, а летом шумели листвой березы и липы. Я любила сидеть на обрывистом берегу реки в этом парке и предаваться воспоминаниям...
По вечерам около нашего дома собиралась молодежь. Тут была танцевальная площадка и волейбольная.
Пели, играли, танцевали. Летом у нас отдыхали мои сестры Люба, Лида и Аня — сестра Владимира Ефимовича. Было весело. Дети мои Идочка и Юра много гуляли на воздухе, пили отличное молоко, кушали свежие яички от своих курочек, поправились, окрепли, посвежели.
Жили дружно. Идочка любила и оберегала своего маленького братца.
А моя любовь к ним не знала пределов.
Я чувствовала себя счастливой.
Но вскоре Владимира Ефимовича назначили в г. Калинин 2 секретарем Окружкома парии (в 1934 г.).
В феврале 1935 г. мы уехали из Чудова. Первый год я не смогла устроиться на работу, только с 1/IX 36 г. стала работать во 2 средней школе Заволжского района г. Калинина.
Работала, как и всегда, с увлечением, самозабвенно.
Мама опекала детей, вела немудрое наше хозяйство, завела огородик и испытывала счастье от урожая огурцов и помидоров. Наступал 1937 год....
Я и дальше буду писать о своим питомцах, перемежая мои рассказы воспоминаниями членов моей семьи. Семейные ценности и дружба сейчас важны, как никогда.
Я буду благодарна вам за оценку моего поста. Ваш лайк, комментарий и подписка на мой канал вдохновляют меня! Поэтому, жмите пальчик вверх! :)