“Verba volant, scripta manent.”
Слова улетают, написанное остается.
Кстати, я всегда хотел спросить: почему ты никогда со мной не здоровалась? Ни единого приветствия на протяжении двух лет от тебя так и не удалось мне услышать. Воспитанные люди начинают коммуникацию именно с приветствия. Совсем не обязательно было выговаривать формальное «Здравствуйте». Достаточно ведь просто кивнуть головой, чтобы я мог убедиться в ответной реакции.
Не помню, как в первый раз увидел тебя. Сливаясь с толпой, ты старалась не привлекать к себе внимания, но, несмотря на свои труды, все равно выделялась среди прочих. За свою жизнь я встречал немало учениц, которые стремительно притягивали к себе взгляды окружающих. Были и девочки, старавшиеся избегать пристального внимания. Иногда у них это получалось. Но достаточно непросто судить о людской привлекательности, основываясь только на внешнем виде. Ведь были женщины не столь красивые, но наделенные такой харизматичной натурой, как, например, Лиля Брик или Айседора Дункан, количеству поклонников которых многие писанные красавицы могли бы позавидовать.
Взглянув на часы, она отложила тетрадь на край стола, сняла очки и пошла заваривать чай. Было уже полпятого, как в коридоре с гулом захлопнулась входная дверь. Пока родители в командировке, она вела домашнее хозяйство, насколько это было возможно. Учеба в институте никогда не казалась чем-то непосильно трудным, да и свободное время она умела грамотно распределять на все дела. Решив, что на ужин гречневой каши еще хватит, спокойно закрыла холодильник, смахнула со стола крошки и стала наблюдать за тем, как из чайника начинал стремительно вылетать пар.
Он пишет про учениц, думала девушка. Значит, он преподаватель, и очевидно с большим стажем, раз писал о том, что многое повидал. Свист чайника отвлек её от размышлений, и когда крепкий ягодный чай был заварен, она размешала в чашке две ложки сахара и села на подоконник. Именно там, когда уезжали родители, она предпочитала проводить время.
Стук твоего кулачка о белую дверь кабинета я мог отличить среди стони и тысяч желающих войти. Ты никогда не приходила вовремя, но мне было несложно каждый раз задерживать начало на пару минут. Эти четыре удара не были вызывающими, но всегда четкими и уверенными, что создавалось впечатление, будто сверху пришли по твою душу, и ничего больше, кроме как собрать пожитки и суетливо покинуть помещение, не остается.
Сначала мне казалось, что опоздание дважды – это просто совпадение. Но на третий раз всерьез собравшись не пустить тебя, я так и не сумел этого сделать. Откуда взялась эта неприкосновенность? Почему мне так и не удалось восстановить справедливость? Может, все дело в тебе?