Двух страстно обнимающихся мужчин – одного лысого, с острой бородкой, а другого волосатого и с сумасшедшим взглядом – хорошо запомнил с детства. Тогда меня больше всего заинтриговало, почему оба они голые по пояс, да еще и так странно жмутся друг к другу. И что за нелепые штаны на них? Что-то здесь не так… Вот что значит детская восприимчивая психика; было мне тогда, наверное, лет шесть, а воспоминание на всю жизнь осталось. Речь о картине Николая Рериха «Единоборство Мстислава Храброго и касожского князя Редеди», экспонирующейся в Русском музее в Петербурге.
Сюжет этот запечатлен еще на нескольких полотнах (как по мне, с Рерихом другие не сравнятся), отражен в художественной литературе и даже неплохо изучен в историографии. Правда, кинематографом проигнорирован, но памятуя о «Викинге», думается, оно и к лучшему. Тем не менее в массах и сам Мстислав Храбрый, и его поединок с косожским вождем как-то не сильно растиражированы – одеяло по-прежнему на себя перетягивает звездный братец тьмутараканского князя, Ярослав Мудрый.
Характер нордический, беспощаден к врагам Руси
Итак, немного о Мстиславе, и почему он Храбрый? В Повести временных лет мы видим прямо хвалебную оду этому князю:
«Могуч телом, красив лицом, с большими очами, храбр на ратях, милостив, любил дружину без меры, имения для нее не щадил, ни в питье, ни в пище ничего для нее не запрещал».
Почему-то это описание летописца напомнило мне досье из «Семнадцати мгновений весны», так и хочется добавить: «беспощаден к врагам Рейха». Но шутки в сторону.
Не буду грузить читателей длинными историческими справками о Мстиславе и Редеде, информации в сети много. Кто глубже копает, найдет хорошую историографию. Скажу только, что был Храбрый сыном Владимира Святого и, скорее всего, Рогнеды Рогволодовны. Да, потомство Красного Солнышка – это редкий случай, когда с отцовством все может оказаться понятнее, чем с материнством. В конце X века он получил в управление Тьмутараканское княжество, отвоеванные у хазар азовские владения Руси, и схлестнулся с местными кочевыми племенами. Прежде всего с адыгами, которые в византийских хрониках называются «зихи», а в наших родных летописях именуются по-простому - касогами.
Северокавказское «татами»
Хотя на самом деле касоги – это только одна из трех независимых племенных конфедераций адыгов, сложившихся к VI веку на Северо-Западном Кавказе. Были еще зихская и сагинская ветви. Все они периодически пытались собраться в единый племенной союз по инициативе то одного, то другого харизматичного лидера, но как-то не срасталось. То между собой снова перегрызутся, то внешние противники мешают, например, Хазарский каганат. Наконец-таки хазаре пали стараниями Святослава Игоревича, объединяйся не хочу! Только вот незадача, вместо Хазарии теперь под боком появилась Тьмутараканская Русь, которая сама добивалась полной гегемонии в регионе и не собиралась допускать превращение разрозненных адыгов в один большой кулак. Конечно, прежде всего «русские каганы» стремились контролировать каспийскую торговлю, ведь город был «главной артерией, соединявшей торговые пути Северного Кавказа с рынками Малой Азии и Средиземноморья». Вот почему косоги и Тьмутаракань встали в позы великих ёкодзун, чтобы вытолкать друг друга за татами доминирования в регионе.
Точнее говоря, на «татами» сошлись Мстислав Тьмутараканский и касожский князь Редедя в 1022 году. Как это было, подробно рассказывает Повесть временных лет (ПВЛ).
«В то же время Мстислав находился в Тмутаракани и пошел на касогов. Услышав же это, князь касожский Редедя вышел против него. И, когда стали оба полка друг против друга, сказал Редедя Мстиславу: «Чего ради погубим дружины? Но сойдемся, чтобы побороться самим. Если одолеешь ты, возьмешь богатства мои, и жену мою, и детей моих, и землю мою. Если же я одолею, то возьму твое все». И сказал Мстислав: «Да будет так»
Лишний храм не помешает или Богородица услышала
По предложению Редеди решили биться не оружием, «но борьбою». Сначала нужно было затискать как следует противника в тех самых мужественных объятиях, по пояс голым, так атмосферно изображенных на картине Рериха, а уже потом можно и ножичком довершить дело. Боролись долго, так как оба были мужчины видные и, скорее всего, корпулентные. Вдруг Мстислав начал слабеть и почувствовал, что вот-вот уступит противнику. Тогда он взмолился Богородице, пообещав не остаться в долгу и воздвигнуть в честь нее церковь в Тьмутаракани, если уцелеет. Богородица решила, что лишняя святыня в этих суровых местах не помешает. А вот Редедя, видимо, что-то не то своим языческим богам посулил, не заинтересовало. В общем, касожский князь был заколот, а все условия уговора – соблюдены. Касоги стали данниками Тьмутаракани и вовлеклись в ее орбиту.
Скорее всего Редедю мало интересовали возможные жертвы в случае сражения, просто он понимал, что за Тьмутараканью стоит сильная Киевская Русь. Даже если его войско победит сейчас, то не сегодня – завтра сюда придут новые русские дружины. Вот и решил предложить такой уговор, уповая на свою богатырскую силу.
Адыгский вариант
Одним из подтверждений исторической достоверности этого рассказа ПВЛ многие считают наличие очень похожего предания в адыгском фольклоре, изложенного кабардинский исследователь Ш.Б. Ногмов. Надеюсь, Ногмов оказался более стойким, чем его коллега Шурик из Кавказской пленницы, и сбор фольклора не привел его к попыткам оторвать рога у живого быка. Но вернемся к поединку. В адыгском предании, правда, первыми выступили в поход сами адыги. Имя тьмутараканского князя не называется, но именно он вызывает Редедю на поединок, а не наоборот. Происходит это, по Ногмову, при князе Идаре, в конце XIV – начала XV века. Редедя здесь никакой не князь, а просто воин-богатырь. Про воззвание к Богородице нет ни слова, как и про уговор сторон и последствия поединка. Просто сошлись, поборолись, князь тьмутараканский победил, а Редедя пал. После этого война самоликвидировалась, как демоны из еще одного шедевра Гайдая, и адыгейцы «возвратились в отечество».
При этом несоответствие по хронологии некоторые объясняют тем, что Ногмов напутал с родословием князей, так как «пользовался мусульманским летоисчислением». Все-таки сбор фольклора даром не прошел. К слову, еще один исследователь, Шортанов, поднял целый пласт адыгских сказаний о могучем Редеде, своеобразном кавказском Илье Муромце или Святогоре. Есть версия, что печерский монах Никон, описавший тьмутараканские события в своих трудах, которые и были потом включены в ПВЛ, просто взял эти же предания и немного их «зарерайтил».
В общем, до сих пор некоторые исследователи относятся к этому рассказу летописи скептически. Уж слишком он кинематографичен, чересчур отдает духом известного эпоса. Если оба героя так легко согласились на поединок, то логично предположить примерно паритетные силы с обеих сторон. Вряд ли предводитель намного большего войска стал бы рисковать собой, будучи уверенным в своей победе в бою. С другой стороны, кто бы помешал людям проигравшего военачальника нарушить его слово и все равно попытать счастье в сече? Собственно, именно так все и случилось в Иллиаде после проигрыша Париса в поединке с Минелаем.
Редедя и Челубей – родственные души
Теперь перекинем мостик между XI и XIV веками, точнее говоря, между поединком Мситслава с Редедей на одном временном берегу и Челубея с Пересветом (Куликовская битва) - на другом. У этих двух схваток очень много общего:
· Оба эпизода запечатлены на картинах, выставленных в петербургском Русском музее;
· В обоих русский витязь (не важно, князь он или воинствующий инок) меряется силами со степным богатырем;
· Историческая достоверность обоих поединков продолжает подвергаться сомнению;
· Оба эпизода отсылают к ветхозаветному поединку Давида и Галиафа, который вполне мог найти отражение в русских летописях. Не будем забывать, кем являлись летописцы и что их творения были в большей степени религиозными произведениями, нежели хроникальными;
· Исход в пользу русской стороны. Конечно, многие возразят, дескать Мстислав Храбрый остался жив, а Пересвет отправился к праотцам вместе с Челубеем. Да и первый поединок позволил избежать сражения и лишней крови. Во втором же случае схватка вроде как попала в молоко, поле Куликово усеялось трупами. Но все же и там, и там русская сторона считается победителем, и в обоих случаях подчеркивается помощь божественных сил герою.
Перетягивание инока
Впрочем, здесь все проще, и с большей долей вероятности можно вынести вердикт – поединка не было. Нет, академик Фоменко здесь ни при чем, обратимся к настоящему исследователю – Руслану Скрынникову. Рассказ о поединке изложен в «Сказании о мамаевом побоище». Какие-либо сведения об этой схватке отсутствуют и в летописях, и в «Задонщине».
Дело в том, что написано Сказание было монахом Троице-Сергиевой Лавры, пытавшимся прославить основателя своей обители Сергия Радонежского. Поэтому и была выдумана история про визит Дмитрия Донского в обитель перед битвой, получение благословение от Сергия, который и отрядил князю двух схимников-богатырей. На деле же Пересвет не только реально существовал, но и впрямь сложил голову на Куликовом поле. Только известно, что его «портом приписки» была не лавра, а Симонов монастырь в Москве. Именно туда и привезли его тело для погребения после битвы. Кроме того, его имя указано в синодиках московской обители. Видимо, инок действительно умер героически и прославился посмертно, вот и решил автор Сказания его немного позаимствовать.
«В Древней Руси случалось, что бою небольших сил предшествовал поединок, – пишет Скрынников. – Когда храбрый князь Мстислав победил князя Редедю Косожского, косоги очистили поле боя, не вступая в сражение. Поединок терял смысл в битвах с участием больших масс войск. Состязание между богатырями уступало место столкновению сторожевых отрядов».
Литература и источники
ПВЛ // Шахматов А. А. История русского летописания. СПб., 2003
Вернадский Г.В. Киевская Русь, М. «Ломоносовъ», 2016
Цыганков С.А. Поединок Мстислава с Редедей и его отражение в фольклоре // Вестник Санкт-Петербургского университета, Сер.2, Вып.4, Ч.1, 2008
Скрынников Р.Г., На страже московских рубежей, М. «Московский рабочий», 1986
Ногмов Ш.Б., История Адыгейского народа, Нальчик. 1958
Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа X – XIII вв. Спб. 1994