Босоногое детство.
На хутор родители переехали, когда мне было пять лет, а брату - два с половиной года. Мы сразу окунулись в ватагу хуторских детей, причем приняли они нас вполне доброжелательно, ведь родители считались местными, а значит и мы были своими. Напротив нашего дома, через дорогу, располагался колхозный сад. В нем росли черешня, вишня, груши, много сортов яблок. Дети постарше, школьного возраста летом работали в саду, собирали фрукты и зарабатывали деньги на свои нужды. Все поколения хуторских детей летом работали или в саду, или на колхозном току, где помогали нагружать машины зерном. Труд был нелегким, но в минуты перерыва дети устраивали себе незабываемую релаксацию: от души поваляться на большом гурте пшеницы, опуская свои руки и ноги в струящиеся пахучие зерна. Они словно массажировали уставшие мышцы, теплой ласковой волной снимали напряжение и повышали настроение. Заведующим током не приветствовал такую релаксацию, так как мы так увлекались, что рассыпали гурты пшеницы. Впрочем, мы сами же потом наводили порядок.
В саду такой релаксации не было, но там можно было вволю поесть фруктов, да еще с собой взять домой, чтобы сделать заготовки на зиму. В саду я научилась лазить по деревьям. Но обезьянкой - рекордсменкой я не стала, так как боялась высоты. Сторожем в саду работала знаменитая на весь хутор баба Шура. Она была инвалидом с детства, правая нога была короче левой, и поэтому баба Шура сильно хромала. Жила она в небольшом домике, была одинокой, много курила и пила. Голос её был хриплый и грубый, одевалась она как мужчина и все дети её очень боялись. Баба Шура очень гордилась своей должностью, выполняла свои обязанности очень рьяно и исправно. У неё был с собой большой свисток, который она часто использовала, если кто - то без её ведома пытался проникнуть в сад за фруктами.
Возле каждого дома обязательно стояла лавочка, на которой собирались играть дети из ближайших домов. Играли в фантики, любимую игру нашего поколения. Правила игры были незыблемы, выполнять их обязаны все. И вдруг моему фантику приказывают пойти в колхозный сад, нарвать красной черешни и угостить детей. Вечерело, солнышко приближалось уже к горизонту, я с замиранием сердца быстро побежала в сад. Как настоящий разведчик, я сначала убедилась, что на горизонте нет бабы Шуры, выбрала дерево, залезла на него и нарвала за пазуху крупной красной черешни, успевая, однако, самые крупные забросить мимоходом себе в рот. Радуясь счастливому стечению обстоятельств, я уже собралась спуститься с дерева, как вдруг совсем рядом раздался громкий голос бабы Шуры. Я до сих пор не пойму, как я тогда со страху не свалилась с дерева прямиком на бабу Шуру! Сердце выпрыгивало из груди, мозг уже шел сдаваться и просить прощения. Через мгновение я поняла, что меня никто не увидел, более того, женщина была навеселе, разговаривала с собой и была очень довольна жизнью. Я немного успокоилась, в голове пронеслось: « Сейчас она пройдёт дальше, и я благополучно слезу с дерева!» Но баба Шура подошла к моему дереву, сняла фуфайку, положила её на землю и спокойненько улеглась. При этом употребляла крепкие выражения, размахивала кулаками, ругая кого- то, но понять, кого именно было нельзя. Постепенно её речь становилась всё тише и медленнее, женщина взяла в рот свой знаменитый свисток и вскоре захрапела. Такого храпа я больше в жизни никогда не слышала! Обычные звуки храпа сочетались при выдыхании с громким свистом. Я сидела не шелохнувшись. Уже стемнело, дети разошлись по домам, так и не дождавшись моей черешни, а я всё боялась пошевелиться. Дело в том, что слезть с дерева было очень затруднительно, так как баба Шура улеглась как раз с той удобной для спуска стороны. Подождав для верности ещё немного, я очень осторожно спустилась на землю и вдруг, о Боже, женщина опять громко заговорила крепкими русскими выражениями! Так быстро я никогда больше не бегала!