Герои новеллы Проспера Мериме «Кармен» уже более 170-ти лет привлекают внимание читателей и получают воплощение в произведениях различных видов искусств. Художники многих поколений, обращаясь к этому сюжету, создавали собственную трактовку образов: на тему «Кармен» поставлены оперы, драматические спектакли, написаны стихи, созданы балеты и кинофильмы.
Уникальным случаем интерпретации знаменитой новеллы справедливо считается постановка классика хореографии ХХ в. Ролана Пети. «Кармен. Соло» — моноспектакль, в котором один артист воплощает три образа: Кармен, Хосе и Тореадора. Решить такую сложнейшую в техническом и артистическом плане задачу хореограф предложил танцовщику мирового уровня, Народному артисту России Николаю Цискаридзе.
«Кармен. Соло» представляет безусловный интерес для исследователя проблем рецепции произведений литературы в современном балете. Мы обратились к Н. Цискаридзе с рядом вопросов, касающихся авторской исполнительской трактовки образов новеллы.
– Человек всегда стремится к сильным ощущениям: ненависть, страх, любовь... Поэтому, вероятно, и сюжеты, их запечатлевшие, вызывают интерес у разных поколений. Таков и сюжет «Кармен»?
– Мне кажется, что новелла Мериме — не про страх и не про ненависть, а про страсть, про жажду жизни, про свободу. Кармен — это женщина-вамп, в каждом поколении появляются личности, которые наделены подобными свойствами. Об этом и новелла — о женщине-вамп, которая, к сожалению, губит себя.
– На сюжет Проспера Мериме ставили балетмейстеры разных поколений: М. Петипа, К. Голейзовский, Р. Пети, А. Алонсо, Ю. Петухов и др. И на первый план у разных балетмейстеров выходили разные герои. Для Вас в моноспектакле Ролана Пети кто главный герой?
– В этом спектакле главный герой — актер, который примеряет на себя разные роли. Дело в том, что весь балет строится вокруг Хосе и Кармен как абсолютных антиподов, личностей, противостоящих друг другу. Для любого артиста сыграть сразу несколько ролей, пластически передать характер, очень сложно.
Тем более в балете, который лишен такого серьезного выразительного средства, как слово. Поэтому для меня это был вызов.
– И Вам удалось создать яркие эмоциональные образы в этом спектакле. Насколько в этом помогли созданные другими исполнителями роли?
– В этом балете были вариации, которые уже много раз исполнялись разными талантливыми танцовщиками. Но я не хотел никому подражать, потому что у меня свои физические возможности и ограничения, мне приходилось с ними считаться. Мужские партии мне было очень легко танцевать, потому что Хосе — это мое амплуа. А образ тореадора — это фанфарон, гротесковый премьер балета.
У женского образа был первоисточник — Зизи Жанмер. Я с ней знаком и ориентировался на нее, когда готовил образ Кармен. Исполнение Жанмер меня интересовало стилистически: она такая миниатюрная, маленькая, хрупкая, и Кармен у нее «кошка-проказница». Но с моей фактурой в такой стилистике получилась бы пантера, которая просто разорвет на части, если кто-то подойдет. Пришлось искать собственные акценты, и я нашел их в музыкальном воплощении Марии Каллас.
Сложно было в последней части, где надо было играть всех персонажей, и сыграть надо было трогательно, особенно когда мой герой фактически убивает сам себя, как бы заигравшись.
– Как изменилось Ваше восприятие моно-спектакля «Кармен. Соло» спустя несколько лет после премьеры?
– Мое восприятие никак не изменилось. Чем больше я танцевал, тем мне легче было физически. Потому что станцевать три вариации подряд, а затем гигантский кусок финала — это испытание. Помимо психологических задач в балете есть еще такая проблема, как физическая усталость, надо быть очень оснащенным, чтобы выдержать такие нагрузки. Понимаете, для меня вообще в балете все было очень легко, кроме физической составляющей, мне надо было много тренироваться, чтобы хватало дыхания.
– Передача информации в балете происходит вне слова. Одна из труднейших задач — выбрать наиболее органичные, функциональные движения из всех возможных. Случалось ли в Вашей танцевальной практике, чтобы Вы не могли принять какое-либо движение, стиль, характер подачи образа, предложенный балетмейстером?
– Тогда я сразу отказывался, если что-то мне не нравилось. Я никогда бы в жизни не остался в балете, если б это мне не приносило удовольствия. Когда с возрастом какие-то движения не шли стабильно, то я моментально отказывался от роли. Потому и танцевал так недолго, что никогда не шел вразрез со своими ощущениями.
– Считается, что люди искусства тоньше, чем ученые, могут предвидеть и осознавать какие-то явления жизни и будущего. Согласны ли Вы с этим?
– Есть люди, у которых развито шестое чувство, предвидение. Но мне кажется, что это не зависит от профессии. Просто люди искусства, даже будучи верующими, бывают очень суеверными. Я тоже верующий человек, но все равно у меня есть свои приметы...
– Николай Максимович, Вы блестяще образованы, и, несомненно, прилагаете усилия к тому, чтобы дети в Академии тоже развивались всесторонне. Для учащихся 3 класса Вы поставили «Детское па-де-де» , которое очень радует и зрителей, и исполнителей. Вы это сделали потому, что почувствовали необходимость новых постановок для детей?
– Мое образование не такое уж блестящее. Хотелось бы лучше, ведь предела совершенству нет.
А для детей действительно мало номеров, и нужно было сделать нечто подобное. Когда я был маленьким, то сам учил это «Детское па-де-де», поставленное Маратом Газиевым в Перми. Здесь, в Академии, я увидел очень одаренных детей и понял, что у них тоже может получиться. Попросил найти мне видеозаписи этого номера, посмотрел и понял: в таком виде «Детское па-де-де» не подходит для этих учеников. Я переделал все что можно, даже финал. Просто взял заново, с нуля, — и поставил, придумывал для учащихся комбинации, которые бы им подходили.
Музыку тоже поменял: мы с пианистом взяли две пьесы П. И. Чайковского и скомпоновали их. Получилось очень красиво!
– Вы прекрасно рассказываете о балетах на канале «Культура», приводите очень интересные, малоизвестные факты и детали... Откуда вы их черпаете?
– У меня огромная библиотека дома. И когда я готовлюсь, конечно, ищу всякие факты и нюансы.
– Писатель Михаил Веллер, размышляя о творчестве Казимира Малевича, сказал: «В этот Черный квадрат провалилось все наше искусство». То есть — художник послал людям знак: традиционное искусство устарело, исчерпало себя. Это суждение, конечно, не относится к балету напрямую... Но все-таки, каков Ваш прогноз развития современного танца?
– Что касается современного — даже не знаю. Но уверен — женщина в белой пачке и классический балет будут самыми актуальными и востребованными всегда и во всем мире. Гениально высказался Дж. Баланчин о том, что надо все новые балеты называть «Лебединое озеро», тогда кассовый успех будет обеспечен.
Например, мой самый любимый спектакль — «Спящая красавица», потому что это самое совершенное и драматургически выстроенное произведение искусства
– А что Вам еще нравится, и что Вас раздражает на сцене?
– Если у артиста есть индивидуальность, я всегда радуюсь. Когда есть оригинальная манера и видение роли — я это очень люблю.
А не люблю — когда люди танцуют немузыкально, это меня действительно раздражает.
Текст: Галина Вараксина