Летом 1869 г. Мария Александровна узнала, что у нее будет четвертый ребенок.
Тем же летом Сергей Нечаев написал "Катехизис революционера". В сентябре он приехал в Россию, создал "Народную расправу", 21 ноября организовал убийство студента Иванова, в декабре был раскрыт, бежал, в апреле-мае 1870 г. вместе с Огаревым издавал «Колокол».
Дело было громкое. 29 марта 1870 г. в Дрездене у Достоевского родился окончательный план «Бесов» - со Ставрогиным, соблазнившим девочку, в центре. В записной книжке писатель пометил дату сразу двумя стилями – 29 марта / 10 апреля.
Володя Ульянов родился 10/22 апреля.
Фёдор Гайда
Хочется напомнить, что Нечаев и его взгляды сильно оказали влияние на молодого Владимира Ульянова.
В основе ленинской идеологии лежит самый настоящий нигилизм – и это неудивительно, ведь, как известно, в основу своего учения Ленин положил идеи своего кумира Сергея Нечаева, которым он очень восхищался. Это был создатель философии разрушения, которая будет владеть сознанием Ульянова всю оставшуюся жизнь. Идея создания небольшой, высокоорганизованной и обученной кучки революционной интеллигенции, которая служит авангардом революции, элитного отряда террористов, действующих в условиях строжайшей конспирации, организации профессиональных революционеров, очень сильно повлияла на основные взгляды Ленина, которые стали основой для рождения большевистской партии. Эти самые воззрения были изложены им в работе «Что делать?», ставшей развитием идей Нечаева. «Дайте нам организацию революционеров – и мы перевернём Россию!», провозгласил Ленин. Из идей, изложенных в данной работе, родились многие положения будущего большевицкого режима:
- непризнание никакой критики
- отвержение демократического принципа как «непригодного»
- идея неукротимого, лютого террора
Большевик Бонч-Бруевич вспоминал о том, как Ленин отзывался о Нечаеве в разговорах с ним:
«До сих пор не изучен нами Нечаев, над листовками которого Владимир Ильич часто задумывался, и когда в то время слова «нечаевщина» и «нечаевцы» даже среди эмиграции были почти бранными словами, когда этот термин хотели навязать тем, кто стремился к пропаганде захвата власти пролетариатом, к вооруженному восстанию и к непременному стремлению диктатуры пролетариата, когда Нечаева называли, – как будто бы это особо плохо, – «русским бланкистом», Владимир Ильич нередко заявлял о том, что какой ловкий трюк проделали реакционеры с Нечаевым, с легкой рукой Достоевского и его омерзительного, но гениального романа «Бесы», когда даже революционная среда стала относиться отрицательно к Нечаеву, совершенно забывая, что этот титан революции обладал такой силой воли, таким энтузиазмом, что и в Петропавловской крепости, сидя в невероятных условиях, сумел повлиять даже на окружающих его солдат таким образом, что они всецело ему подчинялись. «Совершенно забывают, – говорил Владимир Ильич, – что Нечаев обладал особым талантом организатора, умением всюду устанавливать особые навыки конспиративной работы, умел свои мысли облачать в такие потрясающие формулировки, которые оставались памятны на всю жизнь. Достаточно вспомнить его ответ в одной листовке, когда на вопрос – «Кого же надо уничтожить из царствующего дома?», Нечаев дает точный ответ: «Всю большую ектению». Ведь это сформулировано так просто и ясно, что понятно для каждого человека, жившего в то время в России, когда православие господствовало, когда огромное большинство так или иначе, по тем или другим причинам, бывали в церкви и все знали, что на великой, на большой ектении вспоминается весь царствующий дом, все члены дома Романовых. Кого же уничтожить из них? – спросит себя самый простой читатель. – Да весь дом Романовых, – должен он был дать себе ответ. Ведь это просто до гениальности!» «Нечаев должен быть весь издан. Необходимо изучить, дознаться, что он писал, где он писал, расшифровать все его псевдонимы, собрать воедино и всё напечатать», – неоднократно говорил Владимир Ильич».
Ленин также восторженно относился к другу Нечаева, Петру Ткачёву, проповедовавшему устрашающий террор, предлагавшему действовать методом запугивания, внушения крайнего ужаса. Ульянов одобрительно отзывался о данной тактике, считая террор могущественным оружием в революционной борьбе. Известны его призывы в 1905 году к осуществлению террора – то, за что у нас Уголовным Кодексом предусмотрено наказание.
Из книги Александра Гамбарова "В спорах о Нечаеве" (М.: Московский рабочий, 1926):
«Между современным движением большевизма и тем, что дано было в нечаевском движении, гораздо более точек соприкосновения, — пишет Гамбаров, — чем между другими этапами революционной борьбы» (стр. 107).
«К торжеству социальной революции Нечаев шел верными средствами, и то, что в свое время не удалось ему, то удалось через много лет большевикам, сумевшим воплотить в жизнь не одно тактическое положение, впервые выдвинутое Нечаевым» , (стр. 123).
«В лице Нечаева история имела первого и при том крупного партийного организатора». (Стр.116).
Но мнению Гамбарова, Нечаев был не только большевиком, но и «ленинцем». Установив, в чем заключается нечаевский «ленинизм», Гамбаров пишет:
«Революция одинаково освящает все средства в политической борьбе. За эту основную максиму на Нечаева набрасывались все его политические враги и противники от Каткова до народников и целой плеяды буржуазных историков, считая “отвратительным” присущий Нечаеву “макиавеллизм”. Предвидя это, Нечаев неоднократно заявлял о своем “презрении к общественному мнению” и даже гордился подобными выпадами против него. Отсюда положение, служившее Нечаеву девизом: “Кто не за нас, тот против нас” (курсив подлинника). А разве, — спрашивает Гамбаров, — не этим девизом руководились массы в октябре 1917 года, когда они шли против твердыни капитала, против вчерашних лжедрузей революции?» (Стр. 121)
В результате своих сопоставлений Гамбаров нашел у Нечаева все основные положения, которыми характеризуется большевистский коммунизм. В своей известной брошюре «Что делать», вышедшей в 1902г., Ленин писал: «Дайте нам организацию революционеров и мы перевернем Россию». Гамбаров утверждает, что это «нечаевская максима». (Источник)