Пока леса Европы не перевели почти полностью на дрова, там водилось великое множество волков. И в итоге у европейцев сложилось совершенно особое отношение к этим зверям, ближе которых из еще не одомашенных тварей Homo sapiens были, разве что, микробы – но о них тогда еще ничего не знали.
Пожалуй, именно волки внушали человеку наибольший страх, превосходя в этом отношении всех остальных хищников. Причин было несколько. Волк, как Птица-говорун, был умен и сообразителен. А вдобавок – редкостно свиреп: мог вырезать целиком стадо овец не для собственного пропитания, а исключительно ради буквально зверского озорства. Кроме того, потрясающее впечатление производила высокая способность волков к самоорганизации, когда охота стаей почти не оставляла жертве шансов спастись. А уж после того как стало известно, что волк и волчица образуют пару на всю жизнь, и пресловутые их стаи обычно состоят из серых «супругов» вместе с их потомством, представляя собой, по сути, нуклеарную семью, волков и вовсе стали нередко отождествлять с людьми. Правда, в довольно специфической форме.
«В христианское время, когда существование языческих богов признавали, чтобы объявить их чертями, поклонение языческим богам стало сутью поклонения Сатане, а служители этих богов стали прислужниками Сатаны, и тут вместе с верой в ведьм появилось представление о людях, которые из чистого стремления к убийству с помощью Сатаны превращались в волков, - повествовал немецкий писатель Вильгельм Хертц в своей книге «Der Werwolf. Beitrage zur Sagengeschichte». - Таким образом, Оборотень в мрачной поэтической символике стал олицетворять звериное, демоническое в природе человека, ненасытный, враждебный всему окружающему эгоизм, который дал повод и древним, и современным пессимистам для жестокого изречения «Человек человеку - волк».
Как бы то ни было, в европейском фольклоре волк-оборотень является едва ли не самым популярным из страшных героев. Существовали ли вервольфы на самом деле? Современная наука, конечно же, такую возможность отвергает, называя целый ряд причин медицинского характера, поощрявших стойкую веру в волколаков. Тут и ликантропия - редкое психологическое состояние, которое заставляет людей верить, что они превращаются в волка или другое животное, и гипертрихоз – не менее редкое генетическое заболевание, вызывающее чрезмерный рост волос, и пищевое отравление, и бешенство, и даже видения, возможно, вызванные потреблением некоторых трав и грибов из класса галлюциногенов. Но во времена Средневековья скептиков обычно в два счета сжигали на костре, поэтому в реальности вервольфов мало кто сомневался. Вот и некий исследователь Ранеус писал:
«Многие истории об оборотнях основываются не на слухах, а на бесспорных фактах, которые подтверждают лишь, что Сатана (если только мы не сомневаемся также и в его существовании) держит в своей власти всех детей тьмы».
По Ранеусу, существуют три формы ликантропии. В некоторых обстоятельствах обычные люди ведут себя как волки – нападают на овец, убивают другой скот, но при этом остаются людьми, хотя и мнят себя зверями. Интересно, что последнее распространяется и на окружающих, которые также начинают видеть в одержимом волка.
Во втором случае ликантропы просто спят и видят сны, в которых они в облике волков режут скот. А проснувшись, продолжают верить, что так оно и было, хотя всю ночь провели в своей постели и вовсе не носились с жуткими завываниями и горящими глазами по окрестным полям и лесам.
Наконец, демоны вполне могут вселяться в тела обычных волков, заставляя их вести себя необычным образом.
«А потом являют эти сцены в видениях страдающим ликантропией, так что, проснувшись, несчастным кажется, будто они в волчьем обличье совершили все увиденное во сне», - объясняет Ранеус.
Но если этот ученый муж свои исследования проводил преимущественно в Курляндии, то его коллега Олаус Магнус упоминает о Пруссии, Ливонии и Литве.
«Тамошнее население постоянно страдает от прожорливых волков, нападающих на скот, который отбивается от стада и забредает в лес, - свидетельствует он. - Однако эту беду местные жители считают менее тяжкой, чем злодеяния, чинимые людьми, что обращаются в волков».
Соответствующих историй в Прибалтике рассказывают великое множество, уступая пальму первенства лишь французам – у этих свой garou имелся чуть ли не в каждой уважающей себя деревне.
Так, однажды некий остзейский барон, объезжая свое поместье, увидел, как из леса, на опушке которого паслась отара овец, вдруг выскочил крупный волк, схватил барашка и потащил в чащу. Возмущенный дерзостью зверя, охотящегося средь бела дня, помещик выпалил в него из ружья. И попал – волк завыл от боли, выпустил из зубов добычу и скрылся за деревьями.
Но самое интересное началось, когда барон вернулся в свой замок и был огорошен слухами, которыми успела переполниться вся округа. Господин-де пытался убить одного из своих арендаторов. Как рассказывала жена трактирщика Михеля (ее звали Лебба), ее супруг кончил сеять рожь и захотел отметить это праздничным обедом. Но в доме, как на грех, не нашлось ни кусочка мяса. Что за дела – оборотистый мужик решил «одолжить без возврата» одну из господских овец! Невзирая на слезные мольбы женщины, которая напоминала, что стада охраняют злые собаки, и вообще все это может плохо кончиться, Михель отправился «на дело». А когда, получив пулю в ляжку, кое-как доковылял обратно домой, в великой досаде и ярости набросился на собственную лошадь и прокусил ей горло. Зверь, настоящий зверь!
Рассказ сей датирован 1684 годом. Тогда же имел место еще один удивительный случай.
Одному охотнику повезло выследить стаю волков и подкрасться к расположившимся на отдых зверям. Он поднял ружье, прицелился и неожиданно услышал голос:
- Эй, приятель, не стреляй! Так и знай, ничего хорошего из этого не выйдет!
История умалчивает о том, отважился ли охотник открыть огонь или внял предостережению. Но думается, все-таки, он выбрал второй вариант.
Также рассказывали о крестьянине, который страдал ликантропией, и, в конце концов, предстал перед судом по обвинению в колдовстве. Однако прямых доказательств вины вервольфа не имелось, поэтому юристы решили пойти на хитрость. Оно подослали в камеру к обвиняемому одного из односельчан. За вознаграждение провокатор должен был попросить отомстить своему соседу, убив его корову, причем сделать это нужно было непременно в волчьем виде. После долгих уговоров оборотень уступил, и на следующее утро несчастную буренку обнаружили в хлеву задранной. Тюремщики дружно клялись, что глаз с заключенного не спускали и он не покидал своего узилища, проспав на соломе всю ночь. Только один раз шевельнулся во сне…
Считалось, что вервольфы особенно активизируются накануне Рождества. Этой ночью они сбиваются в стаи где-нибудь в условленном месте и оттуда разбегаются по сторонам, круша все на пути и без пощады убивая домашний скот, а также встретившихся людей. Если такая стая набредет на одинокий хутор - хозяевам несдобровать. Оборотни возьмут жилище в осаду и, если получится высадить двери, ворвутся в дом и сожрут всех его обитателей, будь то люди или животные. А потом уничтожат все запасы меда и пива, опустошенные бочки поставив одна на другую, чтобы дать понять, что здесь орудовали не обычные волки.
Ливонские крестьяне верили в хромоногого мальчика, который рождественской ночью бродит по округе, сзывая многочисленных приспешников дьявола.
«Все они покорно устремляются к условленному месту; тех же, кто не хочет туда идти или идет неохотно, погоняют железными плетьми их же товарищи, в кровь раздирая несчастным спины, - гласит легенда. - Собравшиеся утрачивают человеческий облик и превращаются в волков. И тех оборотней — тысячи и тысячи. Стаю возглавляет вожак с железным кнутом, все следуют за ним, будучи глубоко убежденными, что на самом деле стали волками. Если путь стае преграждает река, вожак может хлестнуть кнутом по водам, и те расступятся, пропуская оборотней на другой берег».
Стоит заметить, что в Ливонии вервольфы были склонны проявлять некоторую избирательность. Они предпочитали нападать на коров и овец, обычно не трогая людей.
Церковь усиленно боролась с подобными суевериями.
«Неужели и вы уверовали в то, во что привыкли верить некоторые, будто некие существа, называемые у непросвещенных парками, существуют и на самом деле обладают той властью, которой их наделяют непросвещенные? – вопрошал паству епископ Бурхард. - То есть неужели, когда рождается человек, они могут предопределить его судьбу как захотят; независимо от воли самого человека, они способны превратить его в волка, того, что непросвещенные называют вервольфом, или придать ему любой иной облик?»
Честные христиане смущенно переминались с ноги на ногу и бормотали что-то невнятное. А потом, собравшись за пивом в деревенской таверне, вновь пугали друг друга рассказом о руинах древнего замка на стыке границ Литвы, Ливонии и Курляндии. Там ночами тысячи оборотней регулярно устраивают состязания, с места или с разбега запрыгивая на крепостную стену. Тех, кто не сможет этого сделать, поскольку слишком разжирел, на месте убивают свои же вожаки.
Есть и более детальные описания похождений оборотней. По ночам такой вервольф покидает свой дом через окно и сразу же устремляется к ближайшему источнику. Стоит ему окунуться в воду и затем отряхнуться, как волколак уже оказывается облачен в козлиную шкуру, дарованную дьяволом. В таком обличье сатанинское создание до зари рыскает вокруг деревни, нападая на выбежавших за околицу собак и пожирая их. Перед восходом же солнца оборотень сбрасывают козлиную шкуру и, как ни в чем не бывало, возвращается домой.
Сохранился рассказ епископа Майолуса о прусском герцоге, к которому на суд привели крестьянина, нападавшего на скот соседей.
«Перед герцогом предстал несчастный человек с окровавленным лицом, весь искусанный собаками, которые якобы потрепали его, когда он еще был в обличье волка. Про подсудимого говорили, будто он превращался в волка два раза в год: под Рождество и в середине лета, а перед этим всякий раз, едва на его теле начинала расти волчья шерсть, становился сердит и нелюдим» - свидетельствует епископ.
Герцог из любопытства не стал немедленно казнить беднягу, а приказал водворить за решетку и взять под наблюдение. И хотя ничего примечательного не произошло – в волка крестьянин так и не превратился, от него, все-таки, в итоге избавились, зарыв живым в землю. Видимо, на всякий случай.
Самой популярной версией насчет того, как именно становятся вервольфами, является укус доселе нормального человека оборотнем. Но вот, к примеру, в Дании были убеждены, что varulv’а может родить самая обычная женщина от самого обычного мужчины. Для этого ей нужно было в полночь растянуть между четырех шестов кобылий послед и обнаженной проползти под ним. Роды пройдут безболезненно и успешно, но за это придется заплатить тем, что все появившиеся на свет мальчики станут оборотнями, а девочки – ведьмами.
Признавалось, что днем вервольф мало чем отличается от окружающих – разве что, может быть, сросшимися на переносице бровями. Называли и другие характерные приметы: широкие ладони и короткие пальцы с растущими между ними волосами. В обличье волка главной опасностью для оборотня была хотя бы капля его пролитой крови. Вервольф моментально возвращался в человеческий вид, что в случае опознания грозило несмываемым позором всей его семье.
Еще одно предание касается проживавшей на острове Узедом супружеской пары. Однажды они вместе с односельчанами отправились на сенокос. Вдруг жена чем-то сильно встревожилась и велела мужу при появлении любого зверя кинуть в него шапкой. После этого женщина исчезла, а из протекавшей рядом реки Свина вышел волк и кинулся к косарям. Крестьянин выполнил наказ супруги. Зверь на лету схватил шапку зубами и принялся яростно ее терзать. Тем временем сзади к нему подкрался смелый мальчишка и всадил в бок вилы. И тут все увидели, что вместо волка на земле лежит убитая жена нашего крестьянина.
Но, между прочим, у оборотня оставался шанс излечиться, если кто-нибудь открыто назовет его таковым. А еще лучше – проявит хоть толику милосердия.
Однажды с утра работавшие в поле крестьянин с женой в полдень расположились на лесной опушке, чтобы перекусить. И тут из-за деревьев вышел волк. Но было в его глазах что-то такое, отчего супруги не испугались зверя, а поняли, что тот чем-то сильно огорчен.
- Какой он грустный, - сказала женщина. - Может, следует дать ему хлеба?
- Отчего не дать, - согласился муж и бросил волку краюху.
Отойдя в сторонку, волк принялся за еду и тут же превратился в старика с усталым и грустным лицом. Старик этот встал на колени и поблагодарил крестьян за пищу. А потом рассказал, что ему было обещано умереть не оборотнем, а человеком, если кто-нибудь сжалится и даст ему хлеба.
Впрочем, не будем заканчивать наше повествование на такой грустной ноте. А упомянем напоследок о том, что порой «волчья одержимость» возникала по причине любовного недуга. На рубеже XII и XIII веков жил в Провансе знаменитый тогда трубадур – Пейре Видаль. Так вот, он до того втрескался в некую даму из Каркассона, что, совершенно потеряв власть над собой, бродил по окрестностям города, буквально завывая от избытка чувств. Благо, что талант свой при этом не утратил, в конце концов сочинив очередной шлягер:
«Что мне Анжуй? Зачем Турен,
Когда есть рук любимых плен?
Я даже волком стать готов,
И оборотнем называться,
И по пустым лесам скитаться,
Пугая праздных пастухов.
Ни дом не нужен, ни кровать -
Готов в лесу я зимовать:
Меня согреет вновь и вновь
В любой мороз твоя любовь».
Предмет трубадурова обожания, кстати, носил имя Лоба – на местном диалекте это значило «волчица». Такой вот случай ликантропии.