150 лет назад родился Владимир Ленин — экономист и журналист, лидер подпольной партии и основатель первого в истории государства рабочих и крестьян, который как мало кто другой повлиял на судьбу России и мира в XX веке. Специально для Bookmate Journal биограф Ленина и писатель Лев Данилкин выбрал тексты, лучше всего характеризующие этого человека.
1902
Владимир Ленин — Что делать? Наболевшие вопросы нашего движения
Судя по произведенному эффекту, именно «Что делать?» — а никакой не «Улисс» или что там еще — главная книга ХХ века.
По большому счету именно эта ленинская брошюра изменила мир, расколов его на два лагеря: объяснив заинтересованной аудитории, как построить ракету, способную преодолеть капиталистическую гравитацию, и как набрать для нее экипаж — маленькую группу людей, которой предстоит добиться крупнейшнего в истории успеха.
Почему эта книга выглядит так странно — как яростная полемика с трудновообразимыми «рабочедельцами», манифест и инструкция по созданию сектантского типа организации профессионалов, работающих в условиях тотальной секретности, — в двух словах не объяснишь.
Но факт тот, что стиль, манера изложения и прочие особенности формы, которые общепризнанно считаются престижными, каноническими и доминирующими в ту или иную эпоху, судя по «Что делать?», стоят недорого.
Элиты могут сколько угодно договариваться о том, что литература, а что нет, какая форма — нормативная, а какая — маргинальная, но когда появляется литератор Ленин, все общепринятые каноны попросту девальвируются и отменяются. Все это еще раз подтверждает марксистский тезис о том, что подлинная литература есть прежде всего социальная практика. Феноменальный успех «Что делать?» тому хорошее подтверждение
1908
Владимир Ленин — Лев Толстой, как зеркало русской революции
Хороший пример того, чем настоящая литературная критика отличается от рецензирования книжек по методу «мне так кажется»/«я так чувствую». Ленин-критик анализирует литературные тексты как невольные прозрения гениев, которые первыми, часто сами того не понимая, проговаривают ранее никем не замеченные противоречия в обществе. Почти не преувеличивая, можно сказать, что именно Ленин-критик победил в гражданской войне — потому что вычитал у Толстого, что в стране, где мало пролетариата, все равно можно рассчитывать на успешную пролетарскую революцию — ведь крестьяне испытывают перед капитализмом такой ужас, что из союзников буржуазии превращаются в союзников рабочего класса.
1916
Владимир Ленин — Империализм, как высшая стадия капитализма
Вечнозеленый ленинский нон-фикшен, в котором объясняется, с точки зрения экономиста, подоплека Первой мировой и дается ключ ко всей мировой истории ХХ века, вплоть до войн в Сирии и Донбассе.
Плюс исчерпывающий ответ на вопрос, был бы Ленин-литератор конкурентоспособен на сегодняшнем литературном рынке, где действуют такие игроки, как Малкольм Гладуэлл, Юваль Ной Харари и Джаред Даймонд.
1917
Владимир Ленин — Государство и революция
Вырванные из контекста, ленинские цитаты из «Государства и революции» напоминают реплики котов из мема про «Наташ, ты спишь? Мы тут все уронили»: «Государство исчезнет», «Государство — машина насилия», «Вставай, Наташ, при социализме все будут управлять по очереди», «Пока есть государство, нет свободы».
Факт тот, что эта сотня страниц — видимо, самое ценное, что есть в Ленине для сегодняшней России, — весьма небесполезный антидот от фетишистского культа государства и вертикали власти. Еще не зная, что через несколько месяцев ему самому придется строить государство нового типа, Ленин с его поразительным инстинктом форварда перечитал Маркса — и принялся втемяшивать — непонятно кому, непонятно, с чего вдруг, — что любое государство есть машина насилия, а поскольку цель социалистической революции — построение бесклассового общества, то государство — только временное явление, смысл функционирования которого при просвещенной диктатуре пролетариата — отмирание. Отомрет государство — и больше не надо бояться человека с ружьем.
1918
Владимир Ленин — Пролетарская революция и ренегат Каутский
К осени 1918-го Ленин наломал много дров, и критикуют его не только очевидные классовые враги, но и бывшие товарищи. Карл Каутский — марксист-теоретик, Ленин — марксист-практик; у Каутского хорошая репутация — у Ленина плохая.
Эта большущая статья — во-первых, пресс-конференция, на которой Ленин отвечает на сложные вопросы ранней истории советской власти: почему не удалось Советам договориться с Временным правительством, хотя этого так хотели меньшевики? Почему пришлось разогнать Учредительное? Почему нужен террор? Почему нужно лишить буржуазию избирательного права? Почему социализм против насилия над людьми вообще — но не против революционного насилия?
А во-вторых — лучший, наверное, образец того, как владеет искусством диалектики мозг, острый, как бритва; как вообще работает мозг Ленина — тот самый, который потом вынули, исследовали-исследовали — да так ничего и не поняли.
На слух это звучит примерно как ругань Доренко с Соловьевым; самого авторитетного марксиста современности Ленин третирует как платного-блогера-за-еду буржуазии (в терминологии Ленина — «чернильный кули, нанятый капиталистами»). На вид — как бой в телефонной будке; причем у Каутского в руке пистолет, а у Ленина бритва; и все же именно Ленин выволакивает в финале труп, вытирает кровь об штанины и оглядывается — кто следующий?
«Каутский» по строению напоминает ленинский «Материализм и эмпириокритицизм»; но если «Материализм» — пособие, как вести склоку, то «Ренегат Каутский» — демонстрация, как силой мысли громить армии превосходящего тебя по авторитету противника. В «Материализме» Ленин временами напоминает городского сумасшедшего с заплеванным подбородком; здесь он по-настоящему велик — зримо, окончательно и бесповоротно.
1921
Владимир Ленин — Еще раз о профсоюзах, о текущем моменте и об ошибках тт. Троцкого и Бухарина
Фрагмент большой статьи, циркулирующий «в народе» под названием — вроде как подразумевающим нечуждость Ленина распространенным жизненным практикам — «Диалектика стакана», — штука заковыристая; схоластические споры большевиков напоминают дискуссии из «Имени розы»; Ленин здесь говорит про одно, думает про другое и очень хочет, чтобы все отвлеклись на что-то третье; черт ногу сломит — но попытаться понять что-нибудь можно, оно того стоит.
Вообще-то речь шла о том, что такое профсоюзы в Советской России — где рабочие и так вроде как осуществили диктатуру пролетариата, так что не совсем понятно, зачем им еще и профсоюзы; может, это какие-то другие уже профсоюзы — не как при капитализме? Как их правильно интерпретировать?
Как-как — диалектически.
Стакан как пример объяснения сути диалектического анализа вбросил на самом деле Бухарин, а Ленин только его подхватил — чтобы тут же как следует треснуть этим стаканом по лбу коллегу, который додумался, что стакан — «инструмент для питья», но забыл про «предмет для бросания», «помещение для пойманной бабочки» и вообще все напутал. В трех абзацах Ленин раскрывает на простом, вульгарном примере методологию своего диалектического анализа. Наглядность настораживает: так, пожалуй, мог бы объяснять диалектику софист Василий Иваныч в пелевинском «Чапаеве»; «опроститься, что ли, решили?». Теоретически, если вчитаться — и протереть взглядом дыру в странице, — можно ухватить суть: чем ленинский анализ явлений, понятий и процессов отличается от имитационных — у Бухарина и Троцкого. Постороннему нюансы могут показаться никчемными, но факт тот, что Ленин умел именно на основании такого рода философских блиц-расследований выстраивать прогнозы будущего, которые у него подтверждались, а у других диалектиков — нет; «Апрельские тезисы» и Брестский мир — только самые хрестоматийные примеры.
Скорее всего, однако ж, вместо того, чтобы насладиться сладким глотком мудрости из пресловутого стакана, вы просто останетесь у разбитого корыта; одно дело — затвердить четыре ленинских правила диалектической логики и другое — самому освоить это искусство.
И все же если вы в самом деле хотите «думать как Ленин», то «О профсоюзах» — хорошее начало. Попробуйте просто отвести взгляд от завораживающих ленинских манипуляций со стаканом — и самому проанализировать на основе предложенной им модели какие-то другие явления: что такое демократия, что такое феминизм, что такое сам Ленин, наконец. Соль в том, чтобы, подбирая определения, не только нанизывать как можно больше значений, но и сразу ставить вопросы: «для кого?», «для чего?», «что это значит не абстрактно, а конкретно — здесь и прямо сейчас?».
Книги Ленина, которые отобрал Лев Данилкин, можно найти на полке на Букмейте
А как вы относитесь к Ленину? Что из его работ вы читали?