После получения указания руководства флота следовать в район промысла Центрально-восточной Атлантики состоялось общесудовое собрание, на котором были озвучены дальнейшие перспективы работы плавбазы. Экипажу предлагалось продление рейса примерно на три месяца.
По законам того времени имелись временные ограничения нахождения людей в море без захода в порт. Они регламентировались приказами министерства рыбного хозяйства СССР, и привязывались к длине судна.
Если длина судна была более 100 метров, то рейс мог быть продолжительностью не более 165 суток. При этом, после 100 суток, должен был быть заход для отдыха экипажа.
Принципы эти очевидно действуют и в настоящее время в России. Только вот от рыбопромыслового флота, бороздящего просторы мирового океана почти ничего не осталось.
Практически никто из экипажа не возражал да и если кто-то был бы против, решение начальства все равно бы не отменили.
Все в принципе ожидали продления. Но для протокола должно было собрание состояться.
Все подняли руки вверх в знак согласия. Кто не поднял руки или проголосовал против, тех просто не заметили. Да пожалуй таких и не было.
Переход при благоприятных погодных условиях до нового района промысла составлял примерно 12 суток.
Огибаешь скалистые берега Норвегии, спускаешься вдоль Лофотен, Затем к Британским островам, "ныряешь" в Ирландское море, мимо Бискайского залива, а там глядишь и Канары, от которых до группы кошельковистов, работающих у берегов Западной Сахары рукой подать.
Во время перехода как раз и проводили все эти самые собрания профсоюзные комсомольские и партийные.
Паша был членом партии. Нельзя сказать, что он свято верил в построение коммунистического общества. Хотя его деды, оба рьяные коммунисты, в тридцатые годы погибли от репрессий за идею.
К концу восьмидесятых уже было совсем не понятно к какому обществу идет страна.
Вступил Паша в партию по рекомендации одного из капитанов флота, друга его отца. С этим капитаном он раньше ходил на транспортных судах.
Считалось, что сделать карьеру беспартийному специалисту сложнее.
Мало того, Павла выбрали в начале рейса секретарем парт ячейки общесудовой службы, несмотря на то, что желания заниматься этим у него не было никогда.
Все эти собрания, составления протоколов, назначения ответственных за выполнение всяческих партийных поручений, казалось Павлу чистой формальностью.
И главное, что ничего не зависло от мнения членов экипажа. Если руководство и партком флота решили, то так тому и быть.
Павел помнил, как в одном из рейсов, руководство дало указание капитану продлить рейс, а заход в иностранный порт для отдыха не запланировали. Экипаж тогда требовал заход, протестовал.
И даже первый помощник принимал участие в написание писем с этими требованиями. Но заход в иностранный порт не дали. Прервали рейс, судно вернули в порт, команду расформировали. Помполита вздрючили по первое число.
Поэтому все эти заседания Павлу навивали тоску. На всех этих сборищах чувствовалось какая-то безысходность и пустота.
С командиром казалось Павел поладил, несмотря на те заморочки, про которые упоминалось еще во время стоянки в порту. Наоборот, Владимир Георгиевич частенько приглашал Пашу на посиделки к себе в каюту. Не редко пропускали между делом по рюмке водки.
Кэп практически полностью доверял Павлу, все швартовки промысловиков, постановки на бакштов танкеров, вплоть до швартовок с транспортными судами.
Сам же Георгиевич не очень уважал производственный процесс, было похоже, что он его не увлекал. Не было у него такого азарта, как у некоторых капитанов, которые за авоську рыбы, были готовы рисковать и здоровьем моряков и безопасностью мореплавания. Трудно сказать конечно, что было лучше из двух зол.
У берегов Африки предстояла несколько другая работа нежели в Баренцевом море. Если на донных породах, плавбаза обоюдно с промысловым судном шли навстречу друг с другом, то при кошельковом промысле приходилось плавбазе швартоваться к промысловику лежащему неподвижно с неводом, практически не имеющему маневра.
Ну все это проходил Паша на многочисленных мойвенных путинах, которые в один прекрасный момент прекратились, ввиду отсутствия больших скоплений этой самой мойвы. А ведь всегда говорили раньше, что неисчерпаемы запасы моря. Оказалось-исчерпаемы.
До начала промысла в ЦВА оставалось совсем немного. А пока ничего не предвещало срыва ETA ( Expected time of arrival- или ожидаемого время прибытия) Погода стояла вполне хорошая, и с каждым днем солнышко все больше радовало моряков.