Я готов предположить, что отвращение в конце концов окажется решающим для понимания аноректичного умонастроения, средневекового и современного. Вот раскадровка. Физическое отвращение, имеющее эволюционный корень в питании, развивается биологически и культурно, формируя психическое отношение к телу, которое у уязвимых людей ставит тело и разум в противоречие. Поиски святой анорексики были духовной чистотой, в то время как их современными аналогами движет искаженное представление о физическом совершенстве. Но как в средневековых, так и в современных формах, анорексия является саморазрушающим выражением "разума над материей", способом утверждения менталитета над физической сущностью. Ненависть к себе и стыд, производные от отвращения, являются основными движущими силами.
Первая систематическая оценка отвращения появляется в книге Чарльза Дарвина "Выражение эмоций в человеке и животных" (1872). Он прочно закрепляет реакцию отвращения в вещах "оскорбительных для вкуса", анализирует связанные с этим выражения лица и проводит сравнения между культурами. Несмотря на то, что исследователи обычно относят его к числу общепризнанных базовых эмоций, отвращение впоследствии вызывало относительно небольшой интерес, пока американский психолог Пол Розин и его коллеги не привлекли к нему внимание в конце 1980-х годов. Вслед за Дарвином, Розин и коллега-психолог Эйприл Фэллон в своей работе "Перспектива отвращения" (1987) проследили источник отвращения до "отвращения к перспективе (устной) инкорпорации оскорбительного предмета".
Розин и его коллеги продолжили разработку "теории преобразования тела в душу", постулирующие механизмы, с помощью которых основная система отвращения была предварительно адаптирована для расширения за пределы отказа от плохих продуктов питания, чтобы сформировать защиту от других угрожающих обстоятельств в физической, социальной и моральной областях. Таким образом, в эволюционном смысле, отвращение возникает как опекун рот - устный ответ отказ от плохого запаха, плохой вкус веществ. Затем оно диверсифицируется через биологическую и культурную эволюцию, чтобы стать опекуном всего тела, защищая от заражения и болезней, и, наконец, она развивается, чтобы стать опекуном души, опираясь на моральные интуиции, которые направляют наше межличностное поведение.
Розин и ее коллеги окрестили отвращением "эмоции тела и души", и, следуя этой идее, можно представить себе, что она создает основу для натуралистической переосмысления дуализма мыслей Декарта. В продуманной форме отвращение - это уникальная человеческая эмоция. Близко привязанное к нравственному чувству, оно поднимает нас из ямы нашей животной природы, создавая отдельное чувство души, которым другие существа не обладают.
Джонатан Хайдт, одно время учившийся у Розин, был выдающимся учеником в области исследований отвращения в нравственной и духовной сферах. Отвращение, утверждает он в "Гипотезе о счастье" (2005 г.), является эмоцией, наиболее тесно связанной с нарушениями божественности. Хайдт изучал священные тексты основных религий и был поражён их общей заботой о телесных делах: еда, секс, гигиена, менструации, мастурбация, обращение с трупами и т.д. - в основном, это опись вызывающих отвращение факторов.
Религия стремится именно к тому, чтобы свести к нулю такие напоминания о нашей грубости, смертности, креативности. Поэтому понятия чистоты и ритуалы символического очищения играют важную роль в большинстве религий. Как видит Хайдт, возвышение отвращения от телесного к нравственному и духовному - это своего рода Иаковова лестница, покоящаяся в звериной грязи и восходящая к небесным облакам Божественности. В мирском смысле мы могли бы заменить "возвышение", "благоговение" или "возвышенное" на "божественность". В любом случае, функция этой полярной противоположности основного отвращения заключается в обеспечении экзистенциального утешения перед лицом этого самого тревожного аспекта нашей животной природы - факта смерти.
Здесь есть отголоски книги Эрнеста Беккера "Отрицание смерти" (1973). Беккер утверждал, что человеческая цивилизация, в конечном счете, является сложным механизмом защиты от знания того, что нам, как индивидуумам, суждено умереть. Человеческое существование - это двойной аспект. Мы телесны, являемся частью физической реальности и, следовательно, смертны, но в то же время погружены в символическую вселенную человеческого значения. Поглощение в мирах искусства, литературы, религии, политики и т.д. дает нам долю коллективного бессмертия и ограждает нас от грубого факта нашей конечной индивидуальной судьбы.
В некоторых священных анорексиках наблюдается поразительное взаимодействие между божественным и отвратительным. Отталкиваясь от неприятного запаха женских раковых язв на груди, Екатерина Сиенская возбудила себя святым гневом против собственного тела (в описании Раймонда Капуи) и противостояла своему отвращению прямо и преднамеренно, собрав гной в чашу и выпив ее. Когда она сделала это, - отмечает Раймонд, - искушение почувствовать отвращение ушло в прошлое".