Случайно наткнувшись на копию книги историка Рудольфа Белла "Священная анорексия" (1985), я обнаружила, что самосохранение, иногда вплоть до смерти, было довольно распространено среди женщин-мистиков по всей Европе, начиная с XIII века. Феномен стал известен как анорексия мирабилис. Рассматривая только святых женщин на итальянском полуострове, Белл отмечает, что между 1200 годом и концом ХХ века около 261 женщины были официально признаны в Святилище Библиотеки как "святые, благословенные, почитаемые или слуги Божии". Примерно треть из этого числа - слишком скудная историческая запись, чтобы сделать выводы о поведении в еде, но, согласно Беллу, более половины из оставшихся 170 или около того показали явные признаки анорексии. Жизнь десятков этих женщин - Анжелы Фолиньо, Коломбы Рети и Клэр Ассизской - документирована в существенных деталях, и они появляются как противоречивые и значимые фигуры, чье влияние отражалось бы в течение многих лет. Их могилы стали местами паломничества, их реликвии ценились и почитались, и они вошли в католический повествования, как героические образцы для подражания. Верующие с ужасом слушали, как проповедники рассказывали истории своей необыкновенной, казалось бы, сверхчеловеческой преданности Богу через отрицание плоти.
Самой известной из святых анорексиков была Екатерина Сиенская (1347-80), чью жизнь и мысли мы знаем в мельчайших подробностях как по ее собственным многочисленным сочинениям, так и по биографическим рассказам современников, которые хорошо ее знали, особенно Раймонда Капуанского, ее последнего исповедника и духовного наставника. По словам Раймонда, Екатерина - дочь преуспевающего сиенского красильщика шерсти - отличалась от обычных детей. В возрасте шести лет, гуляя со своим братом, она увидела видение о Христе, сидящем на императорском престоле в понтификационных одеждах, с Иоанном Евангелистом и апостолами Петром и Павлом рядом с ним. Она заменила детские игры молитвой и медитацией и "искала тайные места и бичевала своим юным телом особую веревку", побуждая других шестилетних детей присоединиться к ней в этой практике. Она все больше и больше отступала в тишину.
К 15 годам ее и без того скудный рацион был сведен к небольшому количеству хлеба и сырых овощей. Спустя пять лет или около того, после смерти отца и еще большего количества видений Христа, Екатерина вырезала хлеб, и с середины двадцати лет, по-видимому, не ела "ничего", кроме таинственных вафель при Святом Причастии. К 33 годам она умерла от самосохранения. По словам Рэймонда, в те последние годы сильного голодания она не только не нуждалась в еде, но и сама еда была физически невыносимой. Если она заставляла себя есть, ее тело страдало чрезвычайно, ее пищеварение не будет функционировать, и пища должна была выйти с усилием, как она вошла в него". Другими словами, она заставляла себя блевать, что и делала, проглатывая ветки фенхеля или других горьких трав. Несмотря на свою слабость, она оставалась физически энергичной до последнего и, действительно, кажется, были склонны к вспышкам гиперактивности. По словам Рэймонда: "Она не знала смысла усталости".
Это грубая анимация тела, которую она ненавидит, в отличие от невесомой чистоты духа.
Таким образом, здесь мы имеем исторически значимую группу женщин, которые, на первый взгляд, демонстрировали аноректичное поведение при приеме пищи задолго до появления первых медицинских заключений о нервной анорексии в конце 19 века. (Сэр Уильям Чайка приписывает заслуги в чеканке термина "нервная анорексия" во влиятельной публикации 1874 года, хотя его французский соперник Эрнест-Шарль Ласег опубликовал подробное клиническое описание состояния - обозначенного как "истерика анорексии" - в предыдущем году).
Это не означает, что священная анорексия соответствовала бы современным диагностическим критериям. Помимо строго ограниченного приема пищи, когда вес тела находится на уровне или ниже физиологически приемлемого минимума, для постановки точного диагноза необходимы еще два признака: сильный страх перед тем, как набрать вес, и искажение образа тела, при котором человек воспринимает свое тело как большее, чем оно есть на самом деле. Очевидно, что святые анорексики голодали сами по себе, и поэтому, вероятно, соответствовали бы критерию малого веса, но я не нашел ничего в "Жизни святой Екатерины Сиенской" Раймонда или в "Диалоге" Екатерины, что указывало бы на то, что она боялась набрать вес. Ее опасения были больше сосредоточены на том, что она не достигла своих высоких духовных целей. Она жаждет отказаться от тяжести своего тела, говорит она, но именно физическую сущность тела она ненавидит, его грубую анимацию, установленную в контраст с невесомой чистотой духа. Также нет ничего, что могло бы предложить искажение образа тела, но, учитывая, что недостаток проницательности присущ этой проблеме, эта последняя, перцептивная аномалия не проявилась бы насквозь в самоотражающих записях самих женщин, и это тонкий признак того, что биографы тоже вряд ли ухватились бы за это.