Однажды перед Пасхой Анастасия пропала – не появилась на нескольких службах подряд, не отвечала на телефон, и мы заволновались. У кого-то были ключи от ее небольшой однокомнатной квартирки, мы снарядили делегацию во главе с врачом Ириной, и отправились узнать, в чем дело.
Все произошло очень вовремя, потому что, попав в квартиру, мы нашли Анастасию в весьма уже нездешнем состоянии – последствия нескольких эпилептических приступов – зрелище не очень живописное. Анастасия с трудом разговаривала, мало что понимала и, видимо, давно не ела. Врачи скорой помощи, сделав необходимые инъекции, сообщили, что забрать ее могут только в психиатрическую больницу, так как по всем статьям, эпилепсия – психическое заболевание. Общим мнением было решено оставить Анастасию дома, и найти кого-то из прихожан, кто сможет ухаживать за ней. Нашлась Лариса, человек тоже, мягко скажем, не очень здоровый, однако чуть позже об этом.
Конечно, Анастасия и Лариса не были оставлены на произвол судьбы: прихожане помогли все убрать в квартире, кто-то готовил или приносил продукты, врач Ирина постоянно контролировала ситуацию… Делали, в общем, что могли.
На Пасху днем я предложила Тане сходить в гости к Анастасии с Ларисой и поздравить их с Праздником. Есть у православных такой обычай – навещать в праздники тех, кому требуется внимание и помощь. И мы, взяв кулич и еще что-то к столу, пошли, весьма воодушевленные собственной готовностью к добрым делам. Был чудесный весенний день, особое благодатное настроение, которое знакомо лишь тем, кто, пройдя поприще Великого Поста, переживал Пасхальную службу в Храме, когда глубокая тихая радость таится в сердце еще день-два, а если повезет, то и всю светлую седьмицу…
В гостях нас уже ждал незатейливо накрытый, но такой трогательный стол: здесь был даже букетик цветов, как неизменная тяга Анастасии ко всему необычному и красивому. Мы разговаривали, пили чай – и во всем этом растворялась весенняя пасхальная благодать…
Разговор становился все более искренним, и, в конце концов, достиг такой степени обнаженности «правды жизни», к которой мы с Таней, вдохновленные добрыми делами, были вообще не очень готовы.
Анастасия рассказывала о подробностях своей болезни, говорила все еще с некоторым трудом, так как ее язык был искусан (это последствия эпилептических приступов).
А Лариса, оказавшаяся на тот момент единственной сиделкой, поведала о мистическо-трагичных особенностях собственного психического заболевания, итогом которого стало решение родственников оградить Ларису от общения с внуком. А она очень его любит, но «что делать – такая болезнь».
Обе женщины говорили о страшных в общем-то подробностях собственной жизни с таким обычным спокойствием, что прямо там за этим столом мы с Таней сильно пересмотрели свои представления о мужестве и стойкости, о счастье и силе человеческого духа.
Весь этот разговор как-то не вязался с пасхальной радостью, и только потом, по прошествии нескольких лет, я осознала истинный духовный смысл той Пасхи.
Мы посидели еще некоторое время, чтобы соблюсти все приличия, и, как только это стало возможным, вырвались из подъезда в апрельский гостеприимный воздух в надежде хоть как-то прийти в себя после столкновения с такой вот жестокой реальностью. Мы ошалело брели по весенней аллее, мимо шумел гуляющий народ, а мы, раздавленные впечатлениями, рассуждали о том, как в большом, шумном и радостном мире живут две одиноких очень больных и очень мужественных женщины… Как они поддерживают друг друга, не падая духом, радуясь весне, празднику… Это ли не пример истинной любви к жизни?
И постепенно тяжелое впечатление от маленькой квартирки с мебелью из прошлого века сменилось совсем другими чувствами, пасхальная благодать вернулась в сердце, и память о том необычном дне сохранилась надолго.
Той весной я часто навещала Анастасию – покупала возле «Центрума» незатейливые цветы, которые она очень любила, и шла в знакомую уже квартирку, посидеть в той простой обстановке.
В одно из таких посещений Анастасия, таинственно и многозначительно прикрыв глаза, сообщила мне, что родственники не общаются с ней из-за завещания. Мол, завещать родственникам квартиру Анастасия сочла попросту меркантильным, и потому «записала» свою единственную недвижимость «на приход». Также Анастасия поведала мне, что Батюшка сильно сопротивлялся этому завещанию, предвидя в нем грядущие проблемы и нестроения, и пытался Анастасию вразумить, но она осталась непреклонна.
Меня этот рассказ озадачил и насторожил: я понимала, что завещание – это всегда непростая штука…
Окончание следует.
Фото - Павел Якушев.