Дальше дед обязательно добавлял: - «Впрочем, хороший тухес тоже нахес». Не подумайте плохого, нахес на иврите достаток. Первой фразой мой дед выносил приговор, второй «забивал гвоздь» в гроб провинившегося. Дело было в любимой мной Одессе периода 1972-1983г.г.
Я люблю Одессу всеми фибрами своей души. Это не моя родина, но я жила там каждое лето, а потом даже умудрилась поступить в институт через дорогу от дома – рядом не так страшно. Покорять другие вузы в яркой, шальной Одессе мне было боязно.
Вы думаете, что рассказывать я буду за Одессу? Не берусь. Пусть остается в душе. После студенческих лет я была там только однажды в конце 90-х. Через полгода после смерти деда.
Там остались детские воспоминания, молодые родители, друзья по институту, соседи по коммуналке – Гала с Вовой и это отдельная песня. Там, на Слободке, остался дед. Он стоит отдельной книги, которую я не смогу написать. Хотя на плечах у меня не тухес.
Он не был родным отцом маме. Бабушка, сбежавшая в 38-м из Бобруйска после ареста мужа, с восьмимесячной мамой на руках, устроилась на вагонзавод, где делали танки. Клейма «жена врага народа» у нее не было, а чертила она виртуозно. Дед приехал получать боевые машины. И, так скажем, подцепил красотку. На него нельзя было не клюнуть. Красавец, такая выправка, словно за плечами поколения военных. А он родился в очень бедной одесской семье, сам называл себе - «босяк пересыпский». Окончил танковое училище. Участвовал в боях на Халхин Голе, потом была Финская, Великая Отечественная, страшная контузия на Курской дуге… Он дошел до Берлина, служил в Берлинском гарнизоне, потом на Иранской границе, куда и привез мою бабушку, затем был переведен в штаб Одесского военного округа.
Дед ходил со мной на пляж, покупал мне мороженное «Ленинградское» по 22 копейки и обожаемое мной «Курортное» по 28. Но если я принималась экспериментировать над его терпением и капризничать, то строго смотрел на меня, и я понимала - все, это сплошной тухес…
У деда, как у многих из того поколения, было чувство какой-то обостренной справедливости. В конце 70-х он работал в главном универмаге Одессы, недолго. «Воруют, Нина, а не доказать». Он не терпел лжи, карьеризма, хамства. Несовременный был бы сейчас человек…
Иногда бабушка доставала из шифоньера его парадный костюм. Орден «Красного знамени», два ордена «Красной звезды», два ордена «Отечественной войны», медаль «За отвагу» – это то, что я помню. Юбилейные дед не носил. Да и вообще не носил свои награды. В обычное время - пиджак с орденскими планками и все. Эту память мы не сохранили: в суматохе бабушкиного переезда на Урал, ее старческих обид, дедовы награды «ушли» детям ее старой приятельницы, которую я и видела-то один раз…
Он остался там, в летней Одессе, и мне уже никогда не сказать ему, как я его любила, как им гордилась. Его звали Иван Никитович Юркул. Дед, у тебя уже двое правнуков и на плечах у них точно не тухес. Во многом, благодаря тебе…
Говорите близким, что вы их любите, пока они рядом.
Если рассказ пришелся вам по душе – ставьте алйк и подписывайтесь на мой канал. Мир входящему на мою орбиту)