"Они были первыми"… "Кто-то оспорит?"… Масса комментов и фото… Грандиозно проделанная работа автором уже изложенной статьи на сайте и участниками дискуссии \без иронии!!!\… Попробую не повторяться – но это сложно – много пересечений…
Впервые узнал о "не Кантарии и Егорове" еще в школьные годы от учителя истории \воевал, вернулся без правой руки и правой ноги… закончил вуз… более 20 лет возглавлял детдом и школу при нем… сильный был человек…\ Имеются архивные записи от него, тестя, многих, кто повстречался… И правы те, кто говорит, что рассказывать они не любят о той войне. Тяжело. Что-то и стирается в памяти.\ Плюс Википедия с 5 ранними и 4 поздними ссылками, 6 комментариями, 75 источниками, 14 указателями литературы…
http://www.sovross.ru/articles/612/9908; https://ru.wikipedia.org; http://www.mk.ru; http://forum.worldoftanks.ru ; http://www.kp.ru ; http://timemislead.com; https://www.drive2.ru; http://vm.ru; http://www.20art.ru; http://www.aif.ru; http://historicaldis.ru; https://www.business-gazeta.ru; http://www.naslednick.ru; https://day.kyiv.ua. https://www.spb.kp.ru/best/kirov/reichstag/ https://kindwolf76.livejournal.com/58482.html
Не настаиваю на своей точке зору. Пусть будет еще одна версия. =… В конце февраля 1945 года американцы установили свой флаг на горе Сурибати в ходе битвы за Иводзиму. И в связи с этой победой подняли невероятный шум в прессе союзников, преподнося ее, как символ победы на Тихом океане, прославляя американского солдата и силу американской армии. Фотография водружения флага не сходила со страниц печати всего мира. Черчилль выдвинул идею опередить Красную Армию и по взятию Берлина. Якобы - Сталин хотел аналогичного символа для СССР, но более весомо-го, значимого – знамени над Рейхстагом. До того – при взятии населенных пунктов - устанавливалось знамя \флаг ли\ у дверей сельсовета ли горуправы. Тут же было важно – опередить союзников, дать понять немцам издали, что их цитадель - уже не их, дабы принудить к сдаче.=
=Отдельное место среди знамен Второй мировой войны занимали штурмовые флаги. Скромные, самодельные, никем не утвержденные, они вручались перед боем бойцам, ими отмечали занятые рубежи в ходе боя. Флаг не является знаменем. Под флагом подразумевается государственный символ и к знамени он имеет отношение лишь в том, что оно являлось в прошлом его прообразом. В отличие от флага, который изготавливается в неограниченном количестве, знамя всегда существует в единственном экземпляре, потеря знамени, приводила к расформированию воинской части.=
Только что получил доп.инфу – показали по "Культуре" док.фильм с той же тематикой. Новые факты. =Сталин спешил – 3 армии, 2.5 млн штурмующих, 800.000 погибших… Хотя Эйзенхауэр обещал не брать Берлин, а 15 апреля приостановил\?\ наступление на берегах Эльбы.=
=Вскоре на Московской фабрике строчно-вышивальных изделий № 7 был изготовлен флаг из красного знамённого бархата; его края обрамили красочным орнаментом, в центре полотнища разместили большой герб СССР, над гербом — орден «Победа», а внизу — надпись: «Наше дело правое — мы победили». Однако данный флаг, предназначавшийся для водружения в качестве Знамени Победы, не был отправлен в войска; он так и остался в Москве[12][~ 2]. 9 апреля 1945 года в районе города Ландсберга на совещании начальников политотделов всех армий 1-го Белорусского фронта было дано указание о том, чтобы в каждой наступающей на Берлин армии были изготовлены красные флаги, которые могли бы быть водружены над Рейхстагом.[11] В апреле 1945 года в 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта, оказавшейся первой в центре Берлина, из простого красного материала по приказу командующего 3-й ударной армии генерал-полковника В. Кузнецова было изготовлено 9 штурмовых флагов (по количеству дивизий, которые входили в состав армии).=
Начальник политотдела 3-й ударной армии Ф. Я. Лисицын так рассказывал об этом: «Ещё до начала Берлинской операции …я предложил изготовить не одно, а девять знамён — по числу стрелковых дивизий нашей армии. Начальнику армейского Дома Красной Армии Г. Голикову сказал: нам выпала высокая честь сшить будущие знамёна Победы. Решили обойтись без излишеств: шить из обыкновенного немецкого кумача, но со строгим соблюдением размеров и формы Государственного флага страны… Женщины взяли ножницы, иголки с нитками, шили и кроили. Слёз не скрывали. Пожалуй, в этот момент многие из нас поняли, как близок конец этой бесчеловечной войны. Художник В. Бунтов рисовал в верхнем левом углу, у древка, серп и молот со звездой. Киномеханик С. Габов мастерил древки (в основном, из карнизов для штор) и крепил к ним полотнища»[15].
=26 апреля командир 150-й дивизии В.М.Шатилов вручил флаг №5, которому историей и было определено стать Знаменем Победы, командованию 756 стрелкового полка, в штабе которого оно и находилось вместе с полковым знаменем до начала суток 1 мая 1945 года. Дальше началась другая его история… Или - – миф?=
=Известно, что Рейхстаг был взят после третьего штурма, который начался после 18.00 30 апреля по местному времени и был в основном завершен к 22.00. Первыми на крыше Рейхстага Красное знамя водрузили бойцы специально сформированной штурмовой группы под командованием капитана Н. Макова из штаба 79-го стрелкового корпуса. Знамя было в 22.40 прикреплено на скульптурной группе «Германия» (планировалось — на скульптурной группе «Богиня Победы»). Там же спустя некоторое время был прикреплен и флаг, доставленный второй специальной штурмовой группой, возглавляемой майором М.Бондарем. Но, ни тот, ни другой флаги не были из упомянутой «девятки», а представляли собой самодельные красные полотнища без идентификации. Но именно эти штурмовые флаги попали в Рейхстаг во время и в результате штурма.=
=Существующая официальная версия о водружении Знамени Победы в 14.25 минут 30.04.1945 рождена поспешным докладом военных. Интересующиеся этим вопросом знают, что до последнего штурма в здании не было ни одного советского солдата, а не то, что на крыше Рейхстага. Официальный штурмовой флаг под №5 по приказу командира полка В.М.Зинченко был доставлен в Рейхстаг сержантом М.А.Егоровым и младшим сержантом М.В. Кантарией и в ночь на 1 мая 1945 года установлен на скульптуре Вильгельма. И только 2-го мая, после окончания ожесточенных боев в самом Рейхстаге и вокруг него, Знамя Победы было перемещено на купол Рейхстага. Ради справедливости и исторической правды следует упомянуть и заместителя командира батальона по политической части лейтенанта А. Береста, который фактически руководил и водружением флага №5 в ночь на 1 мая 1945 года, и обеспечивал с отделением автоматчиков охранение и перенос Знамени на купол Рейхстага, но был впоследствии незаслуженно «забыт» Жуковым. Тот не любил комиссаров. На куполе Рейхстага Знамя Победы находилось до 8 мая, когда было заменено «большим алым стягом=. Такова официальная версия... Выдержки из интервью другого плана – см.далее. =Знамя же Победы оказалось на хранении в политотделе 756 стрелкового полка. Именно там, по распоряжению начальника политотдела 150 сд Артюхова, на полотнище Знамени Победы белой краской была самочинно нанесена первая текстовая надпись — «150 стр. ордена Кутузова II ст. Идриц. див.», чем фактически было положено начало нивелирования подлинности Знамени Победы в правовом и историческом смысле. 19.05.1945 года «из дивизии его доставили в корпус, где к прежней надписи добавили аббревиатуру «79 С.К». Когда же знамя оказалось у командования 3 УА, то начальник политотдела Лисицын распорядился дополнить надписи на знамени еще одной аббревиатурой «3 У.А. 1 Б.Ф.«». Случилось это накануне и в связи с его отправкой по приказу Маршала Г.К.Жукова в Москву для участия в Параде Победы.=
=Автографы на всем, что под руку попадется - хоть на стене туалета, хоть на Рейхстаге, хоть на своем Государственном флаге, и сыграла роковую роль в судьбе Знамени Победы. Оно перестало быть символом Победы, а превратилось в то ли в квазизнамя 150 стрелковой ордена Кутузова II степени Идрицкой дивизии, то ли 79 стрелкового корпуса или 3 Ударной армии или же штандарт 1-го Белорусского фронта. Флаг №5 перестал олицетворять государство СССР= Что и обернулось скандалом: Знамени Победы на Параде Победы не было. С юридической точки зрения, Знамя Победы существовало только до момента появления на нем надписей, поскольку символизировало государство СССР. =Более того, какие-то буфетчицы и связистки \т.е. – швеи полотнищ\ и иже с ними - в отрезали внизу от флага полоску – на память, на сувениры.= \Трудно представить – шили – до того, а на память взяли - после установки!?\ =Говорили, что вызванные и прибывшие вместе со Знаменем Победы знаменоносцы — Неустроев, Егоров и Кантария «не имели навыков строевого шага и не могли достойно пронести Знамя Победы по Красной площади». После такого фиаско, естественно, не могло быть и речи о высоких наградах для исполнителей. Дали всем участникам по ордену Красного Знамени и достаточно.= …=Соломоново решение? За год страсти улеглись. Сама идея Знамени Победы была уже посеяна в народных массах. В кинотеатрах страны шёл документальный фильм Романа Кармена, где советские солдаты водружали знамя Победы. Диктор называл фамилии доблестных знаменосцев - Егорова и Кантарии, хотя крупным планом показывались лица Семёна Сорокина, Рахимджана Кошкарбаева, Григория Булатова и других. В целях патриотического воспитания народа, звёздочки Героев дали позже. После публикации фотографии Знамени Победы с Егоровым и Кантарией признавать первенство не за ними - это уже для международного уровня не годилось. Засмеяли бы.
Этот вопрос оказался ключевым для фотографов-расследователей, которые по часам отследили все известные фотографии с флагами над Рейхстагом. В силу своей нестандартности флаг №5 был весьма заметным. Имеющиеся фотографии свидетельствуют, что флага такого размеров никогда не было на куполе Рейхстага. Нет ни одной фотографии с флагом такой пропорции. А вот на скульптуре Вильгельма был — есть и фото.
=Ни одного факта водружения знамени над Рейхстагом в реальном времени зафиксировано не было. Таким образом, все фотографии водружения флагов постановочные, говоря интеллигентно. Правда от этого их художественная ценность не уменьшается, в то время как историческая –... Самое известное и удачное фото получилось у Евгения Халдея – фотокорреспондента ТАСС. Сшив из красных скатертей три знамени, он отправился в Берлин делать фотошедевр. И преуспел в этом. В съемках участвовали боец Алексей Ковалев, который привязывал флаг, старшина Абдулхаким Исмаилов и боец Леонид Горычев помогали ему. Сразу заметим, что указанные красноармейцы к штурму рейхстага, а тем более к водружению знамени, никакого отношения не имели. В сегодняшнем понятии, просто были фотомоделями. Однако со временем, эту фотографию начали воспринимать за отображающую реальные события, и подписывать именами Егорова, Кантарии и Береста=.
=30 апреля флаг был-таки, повешен на одной из колонн Рейхстага, но никак не над Рейхстагом, т.е. на его куполе. Газета «Правда» и ТАСС "материализовали" дорисованный флаг над фотографией. Ну а дальше пошло классическое социалистическое «соревнование» под лозунгом «Кто первый установил флаг над Рейхстагом», притом после свершившегося факта. Абсурдность ситуации заключается в том, что это «соревнование» длится до сих пор.=
Официальная история умалчивает о первенстве установки знамен на Рейхстаге. Википедия. Знамя Победы — штурмовой флаг 150-й ордена Кутузова II степени Идрицкой стрелковой дивизии, водружённый 1 мая[1][~ 1] 1945 года на крыше здания рейхстага в городе Берлине[1] военнослужащими Красной Армии Алексеем Берестом[2][3][4], Михаилом Егоровым и Мелитоном Кантария.
=Отмечено лишь, что Знамя Победы водрузили Егоров и Кантария. О каком первенстве может идти речь? Как выше писали, документальный фильм о штурме Берлина с кадрами водружения знамени, так запутал ситуацию с лицами и фамилиями, что «соревнование» на первенство получило новое дыхание.=
Википедия: В публикациях о Знамени Победы со ссылкой на старшего научного сотрудника Центрального музея Вооружённых Сил А. Н. Дементьева отмечается[10], что первые группы советских воинов смогли ворваться внутрь Рейхстага только в десятом часу вечера 30 апреля. Первой на крышу здания рейхстага пробилась штурмовая группа под командованием капитана В. Н. Макова — сержант М. П. Минин и старшие сержанты Г. К. Загитов, А. Н. Лисименко и А. П. Бобров, где бойцы в 22.30 водрузили красное полотнище на скульптуре «Богиня Победы», расположенной на фронтоне парадного входа западной части Рейхстага. Спустя некоторое время тут же (вторыми) укрепили своё знамя воины штурмовой группы майора М. М. Бондаря. В 22 часа 40 минут на западном фасаде крыши разведчиками 674-го полка во главе с лейтенантом С. Е. Сорокиным был установлен третий красный флаг.[10][13] В официальном советском издании «История Второй мировой войны» (1979) об этих трёх \и многих других\ уничтоженных при артобстреле знамёнах и Знамени Победы сказано[28]:
Это Знамя символически воплотило в себе все знамёна и флаги, которые в ходе самых ожесточённых боёв были водружены группами капитана В. Н. Макова, лейтенанта Р. Кошкарбаева, майора М. М. Бондаря и многими другими воинами. От главного входа Рейхстага и до крыши их героический путь был отмечен красными знамёнами, флагами и флажками, как бы слившимися теперь в единое Знамя Победы.
=Вышеупомянутый полковник Лисицын с 3-й ударной армии «протолкнул» свой флаг №5 в статус Знамени Победы. В мемуарной литературе имеется несколько воспоминаний, как по его команде снимались с Рейхстага другие, ранее установленные флаги-конкуренты. Так, куда-то исчезло знамя, установленное группой Макова в 22.40 30 апреля на скульптурной группе «Германия». Пропало и знамя группы Бондаря, прикрепленное к крупу лошади около 24.00 30 апреля. Нет следов и знамени 86-ой гаубичной бригады, которое сержант Япаров прикрепил к одной из колонн 30 апреля, еще в разгар боев. Да и сами Егоров и Кантария отмечали, что к их прибытию к Рейхстагу на здании уже было минимум четыре красных полотнища. Еще три знамени было сбито немцами днем 30 апреля, в т.ч. и знамя разведгруппы лейтенанта Сорокина. И это мы говорим только об одном направлении штурма Рейхстага – северном. Естественно, что были флаги и на других сторонах фасада здания. Таким образом, даже чисто теоретически - установить какое знамя, и кем было установлено первым - невозможно. Ясно одно — это не был флаг №5. И это не были Егоров и Кантария.=
Институт военной истории Министерства обороны Российской Федерации на запрос о том, кто первым водрузил знамя над Рейхстагом, пишет (19 июня 2005 года, № 247443): «Всего над Рейхстагом было поднято около 40 флагов. В связи с этим, и по ряду других причин, вопрос о том, кто первым совершил этот подвиг, до сих пор остаётся дискуссионным».
=После взятия Рейхстага на стол Жукову легло по разным сведения от 30 до 100 представлений на присвоение звания Героя Советского Союза за водружение Знамени Победы. Около десятка воинов его таки получили. Хотя капитану Василию Давыдову, сержанту Михаилу Егорову, младшему сержанту Мелитону Кантарии, капитану Степану Неустроеву и старшему лейтенанту Константину Самсонову, звание было присвоено лишь в 1946 году. После того, как уговорили Сталина.=
Все фотографии водружения знамени - постановочные. Они были сделаны 2 мая и позже. Но на знаменитом фото, сделанном А. Капустянским 2 мая 1945 года, которое называется «Знаменосцы у стен Рейхстага», запечатлены не Егоров и Кантария, а солдаты разведгруппы лейтенанта Семена Сорокина. На первом плане молодой Григорий Булатов, рядом с ним Семен Сорокин. Кстати, именно это фото Жуков разместил на обложке книги своих воспоминаний «Рейхстаг взят!». Книга была издана в 1969 году. Во всех последующих изданиях воспоминаний это фото больше не использовалось.
5 мая «Комсомольская правда» опубликовала материал о взятии Рейхстага. В нем был рассказ очевидца тех событий, капитана Андреева. Есть опубликованные воспоминания Семена Сорокина и Виктора Провоторова о том, что именно 30 апреля на Рейхстаг было водружено первое красное знамя. И нес это знамя Григорий Булатов. Фонограмма с интервью Семена Сорокина хранится в музее МАИ. Сорокин рассказывает, что когда их разведгруппа водрузила знамя, он доложил об этом командирам, и налетели журналисты:
=29 апреля начались ожесточённые бои в районе Рейхстага. Штурм самого здания, который обороняло более тысячи германских военнослужащих, начался 30 апреля силами 171-й (под командованием полковника Негоды А. И.) и 150-й (под командованием генерал-майора Шатилова В. М.) стрелковых дивизий. Первая попытка штурма, предпринятая утром, была отражена сильным огнём обороняющихся. Второй штурм был начат в 13:30 после сильной артиллерийской подготовки.=
30 апреля 1945 года по всесоюзному радио, вещавшему также на зарубежные страны, прошло не соответствующее действительности сообщение, что в 14 часов 25 минут над Рейхстагом водружено Знамя Победы[11]. Основанием для этого стали донесения командиров частей, штурмовавших Рейхстаг. Так в донесении начальника штаба 150-й стрелковой дивизии полковника Н. К. Дьячкова начальнику штаба 79-го стрелкового корпуса от 30 апреля указано[9]: «Доношу, в 14.25 30.4.45 г., сломив сопротивление противника в кварталах северо-западнее здания рейхстага, 1 сб 756 сп и 1 сб 674 сп штурмом овладели зданием рейхстага и водрузили на южной его части Красное знамя…».
В действительности к этому моменту советские войска ещё не захватили Рейхстаг полностью, а лишь отдельные группы смогли проникнуть в него. Данное сообщение стало причиной того, что в течение долгого времени в литературе история водружения Знамени Победы была искажена[11]. Как отмечает А. Садчиков «Появление этого радиосообщения объясняется вовсе не идеологическими или политическими мотивами. Ошибку совершило командование той же 150-й стрелковой дивизии, которое поторопилось и преждевременно доложило наверх о своём „успехе“. Когда военачальники разобрались в ситуации, изменить что-либо было уже невозможно. Новость стала жить своей жизнью»[11]. В своих воспоминаниях командир 756-го стрелкового полка Герой Советского Союза Ф. М. Зинченко пишет[16]: «Всему виной поспешные, непроверенные донесения. Возможность их появления была не исключена. Бойцы подразделений, залёгших перед Рейхстагом, несколько раз поднимались в атаку, пробивались вперёд в одиночку и группами, вокруг всё ревело и грохотало. Кому-то из командиров могло показаться, что его бойцы если и не достигли, то вот-вот достигнут заветной цели».
Только третий штурм Рейхстага увенчался успехом. Бой в здании продолжался до позднего вечера. В результате боя часть здания была захвачена советскими войсками, в разных местах Рейхстага были закреплены несколько красных знамён (от полковых и дивизионных до самодельных[17]), и появилась возможность водрузить красное знамя на крыше Рейхстага.
=Предназначенный для водружения над Рейхстагом штурмовой флаг 150-й стрелковой дивизии 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта, ставший Знаменем Победы, был установлен на крыше Рейхстага 30 апреля в 22 часа (по «берлинскому» времени[~ 3]; 1 мая по Московскому времени[~ 4]). Это было четвёртое по счёту знамя из установленных на крыше здания. Первые три знамени были уничтожены в результате ночного дальнобойного немецкого артобстрела \!?!\ крыши рейхстага. В результате артобстрела был разрушен также стеклянный купол Рейхстага, остался только каркас. Но вражеская артиллерия не смогла уничтожить закреплённое на восточной крыше знамя, водружённое Берестом, Егоровым и Кантария[13].=
Командир батальона, штурмовавшего Рейхстаг, С. А. Неустроев, описывая водружение Знамени Победы на крыше Рейхстага, в своих мемуарах пишет, что командир полка полковник Зинченко приказал М. Егорову и М. Кантария немедленно идти на крышу Рейхстага и на высоком месте установить штурмовой флаг. Замполиту батальона лейтенанту А. Бересту было приказано возглавить выполнение боевой задачи по установке флага; путь на крышу расчищали автоматчики роты И. Я. Сьянова. Первоначально Знамя было установлено на фронтоне главного входа Рейхстага — на восточной части здания — и ремнями прикреплено к конной скульптуре Вильгельма I[18].
Перенос Знамени на купол Рейхстага… Егоровым и Кантария Знамя было перенесено на купол Рейхстага только во второй половине дня 2 мая[10].Ф. М. Зинченко вспоминал: «Вызвал Егорова и Кантарию, и мы отправились наверх… Когда я взобрался на крышу, передо мной открылась довольно широкая панорама Берлина. Обошли медленно купол и на восточной стороне (то есть тыльной относительно парадного входа) обнаружили исковерканную разрывом снаряда лестницу, ведущую на самый его верх. — Ну что же, товарищи дорогие, — обратился я к своим спутникам. — Тридцатого апреля вы не полностью выполнили мой приказ. Знамя-то установили не на куполе. Довыполнить!… — Есть, товарищ полковник, довыполнить приказ, — бодро ответили Егоров и Кантария. И через несколько минут Знамя уже развевалось над куполом…» Подъём по разрушенной лестнице и металлическим переплётам (стёкла были выбиты) на такой высоте был долгим и рискованным. Был момент, когда Егоров чуть не сорвался вниз с сумасшедшей высоты: спасла за что-то зацепившаяся телогрейка…
В документальном фильме «Знамя Победы» полковник Ф. М. Зинченко вспоминал: «Я подозвал Егорова и Кантария к окну. Видите купол? Вот там должно быть знамя.»; С. А. Неустроев добавил: «Чтобы было надёжно, решили послать Береста. Он дойдёт обязательно — мощный, сильный, волевой. Если что случится с Егоровым и Кантария, он доберётся». Участвовавший в съёмках фильма Кантария вспоминал: «Нам сказали — знамя прикрепите к колонне. Через некоторое время была поставлена другая задача — Бересту, мне и Егорову пробираться на купол рейхстага. Задача Береста — охранять Егорова и Кантария. Мы пробрались на крышу. Показали знамя, чтобы все видели»[19]. Участник штурма Рейхстага С. А. Неустроев: «Помню, как кричал командир 756-го полка Зинченко: „Где знамя? Не на колонне оно должно быть. Наверх надо, на крышу рейхстага! Чтобы все видели!“ Через некоторое время бойцы вернулись подавленные — темно, нет фонарика, не нашли выход на крышу. Зинченко матерился так, что стены дрожали как при артобстреле. Прошло больше часа. Думали, всё: нет никого в живых. И вдруг видим: на фоне стеклянного купола рейхстага пляшут трое. Понятно, что не от радости. Просто, если двигаешься, меньше вероятности попасть под пулю»[19].
«Фотограф Рюмкин и кинооператор Кармен прибыли к нам 2 мая и спросили: кто водружал? Пойдемте сниматься. И Егоров с Кантарией не пошли, они сразу сказали - не мы первые».
Семен Сорокин. Командир взвода, лейтенант: =Неустроев входил в группу с Егоровым и Кантарией. Вот и вышло, что на всех фото и на видео - простые солдаты, в звании рядового с ними лейтенант Сорокин. А тут рядом стоит капитан: с регалиями и при погонах. И для нахлынувших к месту журналистов информацию преподали так: вот капитан Неустроев, а это солдаты его группы, и это они водрузили знамя. Хотя Неустроев не имел отношения к группе Сорокина…= \Но был участником штурма!\
Мелитон Кантария, спустя 46 лет, отвечая на вопрос журналиста газеты «Ветеран» (1991 год, № 6 (214), рассказал другую историю... «30 апреля увидели перед собой Рейхстаг - огромное мрачное здание с грязно-серыми колоннами и куполом на крыше. В Рейхстаг ворвалась первая группа наших разведчиков: В. Провоторов, Г. Булатов. Они укрепили флаг на фронтоне. Флаг тотчас же заметили воины, лежавшие под огнем противника на площади». Вместе со знаменем возобновились и споры – кто был первым, сколько было знамен-флагов… Но опять же, стремление было не истину найти, а доказательства своего причастия к событию, ибо награды давали за былые подвиги и спустя 20 лет, и 50, и даже 70 лет. Приведем отдельные примеры. В 1993 году Институт военной истории признает, что первой на здание Рейхстага Красное Знамя водрузила группа капитана Макова. А посему поддерживает мнение о присвоении всему составу группы звания Героя Российской Федерации.
Другая версия. =Указом Президента Республики Казахстан от 7 мая 1999 года Рахимджану Кошкарбаеву посмертно присвоена высшая степень отличия — звание «Халык Каhарманы» (Народный Герой). Основанием явилось письмо все-того же Института военной истории, которым признавался факт представления Кошкарбаева к званию Героя Советского Союза за штурм Рейхстага и водружение знамени 30 апреля в 14.25. Это та же самая «липовая»\?\ запись в журнале боевых действий 150-й стрелковой дивизии, которая легла в основу ложного донесения Жукову, Сталину, а затем появилась и в сообщении Совинформбюро. Кстати, сам Кошкарбаев о своем подвиге «умалчивал», пока не было обнародовано вышеуказанное представление. Интересно и то, Григорий Булатов, которого поддерживал снизу Кошкарбаев, вешал знамя 30 апреля, повторно его водружал и в группе Сорокина в 22.40 того же дня. Так написано в наградных документах, правда, в разных. Сегодня в казахских учебниках черным по белому написано, что Кошкарбаев первым поднял флаг над Рейхстагом. 6 мая 2005 года за боевую отвагу в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов указом Президента Украины Алексею Бересту присвоено звание Герой Украины с вручением ордена «Золотая Звезда» (посмертно). Вероятно, в Украине все еще историю учат по старым советским учебникам. Нельзя исключать, что «звездопад» за водружение Знамени Победы будет продолжаться. И еще многие Республики бывшего Союза могут «найти» своих героев. =Гриша был первым, кто добежал до Рейхстага. Первая атака наших захлебнулась. У глубокого рва, пересекавшем площадь, залегли Булатов и лейтенант Рахимджан Кошкарбаев, выскочивший из «дома Гиммлера» с группой Сорокина. Там они пролежали до темноты. Потом началась артподготовка, с первыми же выстрелами они подбежали к Рейхстагу. Согласно журналу боевых действий 150-й стрелковой дивизии, в 14 часов 25 минут 30 апреля 1945 года лейтенант Рахимджан Кошкарбаев и рядовой Григорий Булатов «по-пластунски подползли к центральной части здания и на лестнице главного входа поставили красный флаг». Да, это не крыша Рейхстага, но они были первыми, кто добрался до его ступеней.=
В качестве выводов в одной из статей: =Уже древние понимали, что пропаганда весьма тонкий аппарат воздействия на массы, который в «неумелых» руках, может принести больше вреда, нежели пользы. Так уж устроен человеческий разум, что затмить эго можно быстро, особенно в экстремальных ситуациях, и бывает, что надолго. Но не навсегда! Этого не понимали ни великие, ни мелкие диктаторы. Погибали даже империи, не сумевшие вовремя остановиться в извержении лжи. Превратив пропаганду в государственный абсурд, они были обречены на вымирание. Сталин сумел понять, что «неумелые руки» его пропагандистов со Знаменем Победы опростоволосились и мгновенно «притормозил тему», хотя и было уже поздно. Во всяком случае, за двадцать лет вопрос знамени, позабылся. Но его последователи, не перегруженные образованием и знанием истории, снова решили использовать «незаслуженно» забытую тему, не в состоянии понять, что молитва на лжеиконы не просто святотатство. Она лишает народ веры, морали, будущего.=
Е.А.Попов, в прошлом офицер Советской Армии, прослуживший почти три десятка лет, с пристрастием изучил очерк А.А.Александрова «Победный штурм Берлина», опубликованный в №8 (230) «Отечественных записок». Отдавая должное творчеству смоленского писателя-документалиста, Е.А.Попов выразил, однако, удивление традиционно схематичным изложением исключительного события истории – водружения Знамени Победы. Чтобы расставить все точки над «i», читатель предложил ознакомиться со свидетельством от первого лица – рассказом комбата Степана Неустроева, батальон которого штурмовал рейхстаг и поднял над ним Знамя Победы. Начиная со 2 мая 1945 года, вот уже более сорока лет, мне задают вопрос: «Кто первым водрузил Знамя?» Такой вопрос возник не случайно. Многие и многие сотни людей 30 апреля сорок пятого года шли в последнюю атаку – на штурм рейхстага. Десятки красных флагов и флажков были в атакующих цепях стрелковых батальонов. Каждому хотелось первым поставить свой флаг...
Наши подразделения овладели домом Гиммлера. Под утро батальон сосредоточился в трех больших комнатах, похожих на казематы. Через полуподвальное окно смотрю вдаль. Ночное небо заволокло дымом, ниже все охвачено заревом пожара. А по самой земле стелется мрак. Впереди – никаких строений... По рации слышу голос Зинченко:
– Где находишься? Где находишься? Прием. Прием.
Я докладываю не совсем уверенно: – Нахожусь в торце дома.
Сам же думаю: «А может быть, это не торец дома, может быть, здание еще уходит куда-нибудь?» Полковник приказывает: – Наступай на рейхстаг. Выходи быстрее к рейхстагу! Я кладу трубку. А где он, рейхстаг-то? Черт его знает. Впереди темно и пустынно... Поднимаю батальон. Иду в темень, под зарево. Справа, совсем близко, застрочил пулемет. Куда он стреляет, не пойму. В цепи кто-то застонал. Батальон залег. Я вернулся в здание на свой НП. Не прошло и пяти минут, как из полка поступил новый запрос:
– Вышел, что ли, к рейхстагу? Когда выйдешь? Ведь рейхстаг, Неустроев, от тебя близко, совсем рядом... С Гусевым склоняемся над картой, рассуждаем: Дом Гиммлера... Мы находимся вот на этом углу. Наступать надлежит строго на юго-восток, вроде все верно, но почему огонь справа?»… Наконец, мы сориентировались. Вызываю по рации командира полка: – Дайте огонь правее...
Заговорили наши минометы, за ними – пушки. Вспышки разрывов осветили местность, но на небольшом расстоянии. После разрывов видимость стала еще хуже. Вокруг черно, как в пропасти.
С тревогой я думал о том, что между ротами нет никакой локтевой связи. Во мраке легко сбиться с нужного направления. К тому же люди сильно устали. Наступать в такой обстановке было очень рискованно.
Я отдал распоряжение начальнику штаба: – Навести телефонную связь с ротами... Тут же повалился на пол: не спал уже трое суток... Пришел в себя - сижу на полу, смотрю на начальника штаба, он что-то говорил, но смысла слов я не понимал – был во власти полусна-бессонницы. – Как связь с ротами? Большие ли потери? – спросил я, окончательно придя в себя.
– Потери небольшие. Телефонную связь с ротами устанавливать нет смысла – роты находятся от нас метрах в пятидесяти. Да смотрите сами, они рядом, за окном. Утро 30апреля 1945 года. Перед глазами было изрытое, перепаханное снарядами огромное поле. Кое-где стояли изуродованные деревья. Чтобы лучше разобраться в обстановке, мне пришлось подняться на второй этаж. Глубина площади, если можно было так назвать это поле, составляла метров триста. Залитый водой канал рассекал ее на две части. За каналом – немецкая оборона: траншеи, дзоты, зенитные орудия, поставленные на прямую наводку. Около орудий копошатся люди. В конце площади проступает силуэт трехэтажного серого здания с куполом и башнями.
Гусев высказал предположение, что это рейхстаг! В первый миг я даже вздрогнул, испугался – перед нами рейхстаг! Шли к нему четыре года, и он представлялся каким-то необыкновенным: обязательно очень огромным, черным, страшным... А тут вдруг видим серое и только трехэтажное здание... У меня закралось сомнение: нет, это не рейхстаг!
За серым зданием, метрах в двухстах, виднелся огромный многоэтажный дом. Он горел. Из него валил дым. Дым был настолько густым и черным, что закрывал полнеба. Наверное, вот то здание, которое сильно горит, и есть рейхстаг. Но как к нему выйти? Впереди ров, траншеи, орудия и серое здание... В опознании рейхстага сомнения были не только у меня, а у многих. Я спустился в подвал, в голове сомнения, перед глазами серое здание и в глубине большой горящий дом... По рации доложил обстановку командиру полка. Он выслушал спокойно и коротко приказал:
– Наступать в направлении большого дома, если ты считаешь, что это рейхстаг! Я поставил перед ротами задачу: наступать левее серого здания, обойти его, выйти к горящему дому и перед ним окопаться.
Батальон готовился к атаке. Орудия капитана Винокурова, старшего лейтенанта Челемета Тхагансо и орудийные расчеты дивизиона майора Тесленко были поставлены в проломах дома Гиммлера на прямую наводку. Батареи лейтенанта Сорокина и капитана Вольфсона заняли огневые позиции в боевых порядках стрелковых рот. Около орудий я встретил старшего лейтенанта Юрия Федоровича Степанова, с которым прошел путь от Старой Руссы. Он был ранен. Пришлось немедленно отправить его в медсанбат. Наконец наша артиллерия открыла огонь. Площадь за каналом и серое здание затянуло дымом и пылью,
Взвилась серия красных ракет – сигнал атаки. Роты с криком «ура!» бросились вперед. Но не успели пробежать и пятидесяти метров, как противник обрушил на нас сотни тяжелых мин и снарядов, наше «ура!» потонуло в грохоте. Атака захлебнулась. Вскоре ко мне на НП пришел полковник Зинченко. Я доложил ему, что к рейхстагу никак не могу пробиться – мешает серое здание, из которого ведется стрельба, и очень сильный огонь справа. Фёдор Матвеевич подошел к окну. Кто-то подставил ему под ноги ящик. Он долго держал в руках карту. Смотрел в окно и опять на карту. Лицо Зинченко вдруг осветилось улыбкой. Он был взволнован. – Неустроев, иди сюда... Смотри! Я встал на ящик рядом с командиром полка, еще не понимая, чему радовался Зинченко.
– Да смотри же, Степан, внимательно! Перед нами рейхстаг!
– Где? – Да вот же, перед тобой. Серое здание, которое тебе мешает, и есть рейхстаг! – Серое здание – рейхстаг? – неуверенно протянул я.
– Именно, товарищ комбат, серое здание и есть рейхстаг! – сказал Фёдор Матвеевич и соскочил с ящика на пол.
Мы с Гусевым смущенно переглянулись. Полковник Зинченко ушел на КП полка докладывать обстановку командиру дивизии генералу Шатилову. На прощание сказал: – Готовь батальон к штурму рейхстага!
После его ухода я снова прильнул к окну. Серое здание поглотило все мое внимание. Это было уже не просто здание, а что-то более значительное – конечная цель наших боев и походов, наших страданий и мук.
По внешнему виду рейхстаг был неказист. Три этажа, четыре башни, в центре купол, а на куполе шпиль. Окна и двери замурованы красным кирпичом, это было видно очень отчетливо. На месте окон и дверей оставлены амбразуры. Я приложил к глазам бинокль – в амбразурах стволы пулеметов. Насчитал их до двадцати. «Вот тебе и рейхстаг, – рассуждал я про себя, – настоящая крепость».
В середине дня, часов в тринадцать, была предпринята еще одна атака, третья по счету, но успеха также не имела. Противник резко усилил пулеметный огонь, и тут же заговорили артиллерия и минометы. Площадь утонула в разрывах, ничего и никого не было видно. Казалось, что земля и небо перемешались в какой-то страшный ад. Минут через двадцать огонь прекратился. В воздухе повисла пороховая гарь, от которой распирало дыхание и першило в горле. Около трех часов дня ко мне на наблюдательный пункт снова пришел Зинченко и сообщил: «Есть приказ маршала Жукова, в котором объявлена благодарность войскам, водрузившим Знамя Победы, в том числе всем воинам 171-й и 150-й стрелковых дивизий. В письменном виде приказ маршала Жукова, очевидно, поступит завтра», – смущенно закончил полковник.
Забегая вперед, скажу, что этот приказ я прочитал только после боев в Берлине, 4 или 5 мая... Я спросил командира полка: «Рейхстаг не взят, Знамя не водружено, а благодарность уже объявили?» – «Так выходит, товарищ комбат, – в задумчивости ответил Зинченко и тут же спросил меня: – А может, кто-нибудь из наших все-таки вошел в рейхстаг? Может быть, ты через разрывы снарядов и мин не заметил, что происходило на ступеньках парадного подъезда?» На такой вопрос ответить мне было тяжело. «Может быть, кто-нибудь действительно вошел, – мелькнула мысль, – а может, нет...» В моей голове наступила полнейшая неразбериха.
На мой наблюдательный пункт позвонил по телефону генерал Шатилов и потребовал передать трубку командиру полка. Командир дивизии приказал Зинченко: «Если нет наших людей в рейхстаге и не установлено там Знамя, то прими все меры, любой ценой водрузи флаг или флажок хотя бы на колонне парадного подъезда. Любой ценой!» – повторил генерал... Выполняя приказ сверху, в батальонах Якова Логвиненко, Василия Давыдова, а также в батальоне Константина Самсонова 171-й дивизии стали посылать к рейхстагу одиночек-добровольцев, храбрейших людей с задачей – установить флаг на колонне парадного подъезда или на фасадной стене, или на углу здания, где угодно, лишь бы на рейхстаге!
Из разных батальонов в разное время побежали с флагами люди к рейхстагу, и... никто из них до рейхстага не добежал – погибли. Из моего батальона был направлен Пётр Николаевич Пятницкий, который также погиб, не добежав до колонн парадного подъезда. Противник из рейхстага и справа, из Кроль-оперы, хлестал свинцом... Через несколько минут у дома Гиммлера появились наши Т-34, за ними тягачи тянули тяжелые орудия. Вслед шли «катюши». И всю эту массу боевой техники устанавливали на узком участке фронта. Было тесно и прямо-таки не хватало места. Сержант Виктор Куприянов из батареи Винокурова умудрился втащить свое орудие на второй этаж. Его идею подхватили многие. Даже две «катюши» втянули по широким лестницам дома Гиммлера на второй этаж. Дверные проемы оказались узкими, их быстро расширили – разобрали внутренние стены – и грозное оружие нацелили на рейхстаг... Все жили одной мыслью: взять рейхстаг… Со мной находилась группа коммунистов со знаменем из штаба корпуса во главе с капитаном Маковым. С ним были старшие сержанты Лисименко, Минин, Бобров, Загитов. Этой группе поставил задачу лично командир корпуса генерал Переверткин: водрузить флаг корпуса над рейхстагом. Такая же группа, возглавляемая майором Бондарем, ушла в боевые порядки соседней 171-й стрелковой дивизии. Все подвалы угловой части дома Гиммлера заняли незнакомые мне офицеры: артиллеристы, танкисты...
Наступал вечер. Зинченко по телефону приказал: – Через пятнадцать минут атака. Жду доклада из рейхстага... Роты удалось довести до полного штатного состава. Полковник Зинченко к 18:00 дополнительно усилил батальоны за счет тыловых подразделений полка. Так что в успехе штурма лично я, как командир батальона, не сомневался, но в то же время думал: «А кто его знает, мало ли что может случиться...»
– Огонь! Огонь! Огонь! Огонь по рейхстагу! – слышу со всех сторон команды артиллерийских офицеров... Налет получился короткий, но ошеломляющий. И вся рота Сьянова, покинув подвал дома Гиммлера, стала выдвигаться на рубеж второй и третьей стрелковых рот, на Королевскую площадь. Перед атакой, как я уже упоминал, в батальоне приготовили красные флаги различной величины и формы. И теперь десятки их мелькали по всей цепи атакующих. Каждому воину хотелось, чтобы именно его солдатский флаг первым оказался в фашистском рейхстаге. И не было в мире такой силы, которая смогла бы остановить их на пути к победе. Мой заместитель по политчасти лейтенант Берест поднялся во весь свой богатырский рост и вместе с Антоновым они увлекли за собой вторую роту, которая с утра лежала на площади, прижатая к земле плотным огнем. Рота стремительно ринулась к рейхстагу. Капитан Ярунов вместе со Сьяновым ведут в атаку 1-ю роту. Лейтенант Ищук выскочил из воронки, повернулся к атакующей цепи своей 3-й роты и с криком «За Родину! Вперед!» устремился к парадному подъезду... Противник слева почти не стрелял. Справа, из парка, слышались очереди. Из окон рейхстага фашисты поливали атакующих свинцом. Но кому удалось достичь его стен, был уже вне зоны вражеского огня... У парадного подъезда рейхстага взвилась серия зеленых ракет. Это был сигнал Ярунова о том, что батальон ворвался в рейхстаг. Как только Ярунов дал зеленую ракету, я приказал Гусеву, начальнику штаба батальона, немедленно организовать новый наблюдательный пункт батальона непосредственно внутри рейхстага. Гусев с командиром взвода связи старшиной Касьяном Сергеевичем Сандулом, пригнувшись, побежали к рейхстагу. Уже наступил вечер, и я скоро потерял их из виду...
Как я узнал позже, в это же время справа к рейхстагу пробились бойцы батальона капитана Василия Давыдова, слева – бойцы батальона старшего лейтенанта Константина Самсонова из 171-й стрелковой дивизии.
Внутри рейхстага противник обрушил плотный пулеметный и автоматный огонь не только на атакующих, но и наугад – по многочисленным комнатам и длинным коридорам, в которые еще не вошли наши солдаты. Это был огонь обреченных, потерявших рассудок людей, от которого мы, впрочем, не несли особых потерь. Удар же наших подразделений был мощным и организованным, и враг, не выдержав его, стал отступать. Мы занимали одну комнату за другой, коридоры и залы. Наконец слышу долгожданный звонок телефонного аппарата. Хотя с начала атаки прошло менее часа, это время показалось вечностью. Звонил из рейхстага начальник штаба старший лейтенант Кузьма Гусев. Он коротко доложил: «Новый наблюдательный пункт батальона готов, роты и отдельные штурмовые группы действуют в глубине рейхстага, но бой утихает, становится темно, вести дальше огонь невозможно, можно перестрелять своих. Слышны только отдельные очереди да иногда разрывы гранат». – Батальон в рейхстаге. Перемещаюсь! – доложил я командиру полка. Мы перебегали от воронки к воронке. Кругом то и дело рвались снаряды и мины.
Добралась до рейхстага группа управления без потерь. В вестибюле меня встретил капитан Ярунов. Он обстоятельно доложил, что батальон в полном составе находится в рейхстаге, справа, около южного входа, закрепились рота лейтенанта Петра Греченкова и взвод лейтенанта Р.Кошкарбаева из батальона капитана Давыдова. Слева, у северного входа, – роты батальона старшего лейтенанта Самсонова из 380-го стрелкового полка 171-й дивизии. Выслушав доклад, я осмотрелся. Вокруг темно. Стрельбы в самом рейхстаге никакой. Тишина. Батальоны капитана Василия Иннокентьевича Давыдова и старшего лейтенанта Константина Яковлевича Самсонова были моими соседями в бою за рейхстаг...
Я пришел к выводу, что продвигаться дальше в глубь здания рискованно. В темноте в многочисленных комнатах можно распылить батальон, и он будет неуправляем. А вдруг немцы пойдут в контратаку? Находимся-то в самом рейхстаге! Решил держать роты компактно. И не ошибся. Как вскоре выяснилось, в подземных помещениях рейхстага находился значительный гарнизон фашистов. Центральный зал служил нам как бы ключевой позицией. Зал примыкал к вестибюлю, их разделяли высокие двустворчатые дубовые двери. Вестибюль выходил к парадному подъезду. Обойти вестибюль немцы не могли. В зал сходилось несколько коридоров. Следовало взять коридоры под контроль, а для этого – занять круговую оборону. Капитан Маков доложил командиру корпуса генералу Переверткину, что его группа выполнила приказ: флаг штаба 79-го корпуса установлен на крыше рейхстага. Я разрешил личному составу батальона попеременно отдохнуть. Раненых приказал отправить в тыл. Штаб батальона разместился в маленькой, без окон, глухой комнате. Около двенадцати часов ночи (время берлинское) в рейхстаг пришел полковник Зинченко. Я обрадовался его приходу. – Капитан Неустроев, доложите обстановку... Полковника интересовало Знамя. Я пытался ему объяснить, что знамен много... Флаг Пятницкого установил Пётр Щербина на колонне парадного подъезда, флаг первой роты Ярунов приказал выставить в окне, выходящем на Королевскую площадь. Флаг третьей роты... Одним словом, я доложил, что флаги взводов и отделений установлены в расположении их позиций. – Не то ты говоришь, товарищ комбат, – резко оборвал меня Зинченко. – Я спрашиваю, где знамя военного совета армии под номером пять? Оно было в штабе полка, в доме Гиммлера. Зинченко позвонил по телефону начальнику штаба майору Казакову Артемию Григорьевичу и приказал: – Организуйте немедленно доставку знамени военного совета в рейхстаг! Направьте его с проверенными, надежными солдатами из взвода разведки. Вскоре в вестибюль вбежали два наших разведчика – сержант Егоров и младший сержант Кантария. Они развернули алое полотнище – знамя военного совета 3-й Ударной армии под номером 5. Ему суждено было стать Знаменем Победы! Командир полка поставил перед Егоровым и Кантарией задачу: «Немедленно на крышу рейхстага, где-то на высоком месте, чтобы было видно издалека, установите Знамя! Да прикрепите его покрепче, чтобы не оторвало ветром».
Минут через двадцать Егоров и Кантария вернулись. – В чем дело? – спросил их полковник. – Там темно, у нас нет фонаря, мы не нашли выход на крышу, – смущенно ответил Егоров. Полковник Зинченко с минуту молчал. Потом заговорил тихо, с нажимом на каждое слов: – Верховное Главнокомандование Вооруженных Сил Советского Союза от имени Коммунистической партии, нашей социалистической Родины и всего советского народа приказало нам водрузить Знамя Победы над Берлином. Этот исторический момент наступил... Я с волнением смотрел на Знамя. Так вот оно какое! Сейчас его понесут наверх, и оно заполощется на ветру над поверженным Берлином. Тут я перевел взгляд на воинов-разведчиков. Они также были взволнованы. Ведь это им, простым советским парням, солдатам доблестной армии-освободительницы, армии Страны Советов, выпала высокая честь – водрузить Знамя Победы!
Полковник Зинченко снова обратился ко мне: – Товарищ комбат, обеспечьте водружение Знамени Победы над рейхстагом! Я приказал лейтенанту Бересту: – Вы пойдете вместе с разведчиками.. Надо выбрать место повыше и там водрузить Знамя. Берест, Егоров и Кантария направились к лестнице, ведущей на верхние этажи, им расчищали путь автоматчики роты Сьянова. И почти сразу же откуда-то сверху послышалась стрельба, грохот разрывов гранат, но через минуту или две все стихло... Прошло с полчаса. Берест и разведчики все не возвращались. Мы с нетерпением ожидали их внизу, в вестибюле. Минуты тянулись медленно. Но вот, наконец... На лестнице послышались шаги, ровные, спокойные и тяжелые. Так мог ходить только Берест. Алексей Прокопьевич доложил: – Знамя Победы установили на бронзовой конной скульптуре на фронтоне главного подъезда. Привязали ремнями. Не оторвется. Простоит сотни лет. Полковник Зинченко, его заместитель по политической части подполковник Ефимов и начальник разведки полка капитан Кондратов ушли на КП полка в дом Гиммлера. В рейхстаге за старшего командира остался я. Хотел было часик поспать, но в это время со стороны Королевской площади раздался грохот... Фашисты обрушили на нее ураганный артиллерийский огонь. Рейхстаг затрясло... Отдыхающие бойцы во всех ротах были подняты и приведены в боевое состояние. Ждали контратаку противника, но ее не было. Звоню комбату Давыдову. «Он к телефону подойти не может, находится в бою, отражает контратаку», – ответил мне дежурный телефонист. За южным входом все усиливалась канонада... Но я был уверен, что Давыдов со своим батальоном выстоит. По телефону звоню Самсонову – связи нет! Бегу к северному входу, в темноте натыкаюсь на какую-то статую, разбиваю себе сильно колено левой ноги, падаю... «Очевидно, отвоевался», – мелькает у меня в голове... Но отлежался и с трудом, прихрамывая на ногу, добираюсь до северного входа. Выхожу из рейхстага. Светло, видно - как днем. Полыхают прилегающие дома, пожаром освещая местность: у стен рейхстага идет бой... Комбат Самсонов сам поднял батальон в атаку, дошло до рукопашной. Все перемешалось: наши и немцы, стрельба и крики... Вернулся в рейхстаг. Левый фланг батальона усилил еще одним станковым пулеметом и подтянул резервный взвод ближе к северному входу. Нервы напряжены до предела, и, наверное, не у меня одного, а у всех в батальоне. Каждый с тревогой думал: «Чем же это все кончится? Что ожидать?!» Прошел примерно час, а может быть и меньше, стрельба у рейхстага стихла. Командир взвода связи старшина Касьян Сергеевич Сайду восстановил связь с Самсоновым. Звоню, прошу телефониста позвать комбата... – Костя! Живой? – Живой, – отвечает Самсонов.
От него я узнал, что бой был очень тяжелый. Большие потери. Помог отбить фашистскую контратаку 525-й стрелковый полк 171-й дивизии (он наступал левее самсоновского батальона), и сейчас полк закрепился у стен рейхстага. Прочно занял оборону, подтянул орудия и поставил их на прямую наводку. Разговор по телефону с Давыдовым был также отрадным. Давыдов жив. Контратака отбита. Батальон майора Якова Логвиненко вышел на рубеж батальона Давыдова и имеет с ним локтевую связь. Подполковник А.Д.Шеходанов, командир 674-го полка, направил в их батальон восемь 76-миллиметровых орудий на прямую наводку.
В середине дня 2 мая в центре Берлина наступила тишина. Гарнизон фашистских войск капитулировал. В рейхстаг, как выражались солдаты, валом повалил народ... Приходили пешком, приезжали на лошадях и автомашинах представители всех родов войск: пехотинцы из соседних дивизий, артиллеристы, танкисты, связисты, офицеры и солдаты корпусных и армейских штабов. Приходили снабженцы, ездовые транспортных рот и повара. Всем хотелось посмотреть рейхстаг. Расписаться на его стенах – оставить автограф. Многие фотографировались на фоне фашистской цитадели, а многие принесли с собой красные флаги и флажки и укрепили их, начиная от фундамента, кончая крышей и башнями рейхстага. Приехали корреспонденты и фоторепортеры дивизионных, армейских, фронтовых и даже центральных газет. Пошли расспросы и записи. Беседовали с офицерами, сержантами, солдатами...
Рассказывать о боях не так-то просто: человек говорит о том, что делал он, что видел и пережил. Каждый участник один и тот же бой описывал по-разному, со своей позиции. Появились в газетах и журналах десятки статей и снимков, и во многих из них штурм рейхстага и водружение Знамени Победы представлялись по-разному. Пошла путаница. Например, в газете «Воин Родины» нашей 150-й дивизии 5 мая 1945 года на второй странице написано: «ЗНАМЯ ПОБЕДЫ НАД БЕРЛИНОМ ВОДРУЖЕНО
Наши подразделения штурмом овладели рейхстагом. Первыми в осиное гнездо немецкого фашизма ворвались бойцы подразделения, которым командует капитан Неустроев. В этой исторической битве неувядаемой славой покрыли свои имена ПЁТР ЩЕРБИНА, НИКОЛАЙ БЫКОВ, ИВАН ПРЫГУНОВ, ВАСИЛИЙ РУДНЕВ, КУЗЬМА ГУСЕВ, ИСААК МАТВЕЕВ, СЬЯНОВ, ЯРУНОВ, БЕРЕСТ, КАНТАРИЯ, ЕГОРОВ. Руководил этой блестящей операцией русский богатырь капитан СТЕПАН НЕУСТРОЕВ.
СЛАВА ГЕРОЯМ, ШТУРМОВАВШИМ РЕЙХСТАГ! СЛАВА КРАСНОЙ АРМИИ! СЛАВА ВЕЛИКОМУ СТАЛИНУ!»
Ниже, на этой же странице, другая статья: «ОНИ ПОДНЯЛИ ФЛАГ ПОБЕДЫ... Лейтенанта Рахимжана Кошкарбаева знали как самого храброго человека. Вот почему капитан Давыдов вызвал к себе именно его. Давыдов протянул Кошкарбаеву Знамя... Водрузили его над зданием рейхстага... Кошкарбаев, красноармеец Григорий Булатов... к ним присоединились товарищи – Виктор Провоторов, Иван Лысенко, Михаил Габидулин, Степан Орешко, Павел Бреховецкий, Михаил Почковский. С ними – лейтенант Семён Сорокин... Вместе они водрузили алый стяг над рейхстагом... Казалось, в эту минуту все стихло... Бойцы, сержанты, офицеры, все войска, пришедшие в Берлин, увидели Знамя Победы».
Как мы видим, в одной 150-й дивизии, в одной газете о Знамени Победы написано по-разному. В 171-й стрелковой дивизии в своей дивизионной газете писали, что Знамя Победы водрузили воины 380-го стрелкового полка: младший сержант М.В.Ерёмин и рядовой Г.К.Савенко. Из 525-го
полка той же 171-й дивизии – сержант П.С.Смирнов, рядовые Н.Т.Беленко и Л.Ф.Сомов. Противоречивых высказываний можно привести сотни...
Писали наградные листы на присвоение звания Героя Советского Союза за водружение Знамени Победы на Рахимджана Кошкарбаева. Из 171-й дивизии – на М.В.Ерёмина, Г.К.Савенко, П.С.Смирнова, Н.Т.Беленко, Л.Ф.Сомова. В штабе 79-го стрелкового корпуса писали на капитана Владимира Николаевича Макова и его группу сержантов – А.Ф.Лисименко, Г.К.Загитова, М.П.Минина, А.П.Боброва. Были написаны наградные листы на присвоение звания Героя Советского Союза на сотни людей. И все за водружение Знамени Победы. Политотделу 3-й Ударной армии и политуправлению 1-го Белорусского фронта пришлось разбираться, кто же водрузил Знамя Победы? Разбирались целый год!
Только 8 мая 1946 года вышел Указ.
УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР о присвоении звания Героя Советского Союза офицерскому и сержантскому составу Вооруженных Сил СССР, водрузившему Знамя Победы над рейхстагом в Берлине. Присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».
1. Капитану ДАВЫДОВУ Василию Иннокентьевичу.
2. Сержанту ЕГОРОВУ Михаилу Алексеевичу.
3. Младшему сержанту КАНТАРИЯ Мелитону Варламовичу.
4. Капитану НЕУСТРОЕВУ Степану Андреевичу.
5. Старшему лейтенанту САМСОНОВУ Константину Яковлевичу.
Председатель Президиума Верховного Совета Союза ССР П.Шверник. Секретарь Президиума Верховного Совета Союза ССР А.Горкин.
Москва, Кремль. 8 мая 1946 года.
Кто из командиров первым доложил ложно о преждевременном вступлении в рейхстаг, установить трудно.
Когда утром 2 мая из рейхстага вывели пленных, в здание пришел командир полка Ф.М.Зинченко. Вместе с ним многие офицеры вышли на Королевскую площадь. Мы осматривали фасадную часть: фронтон, парадный подъезд, скульптурную группу, где развевалось Знамя Победы. Ф.М.Зинченко сказал, что звонил генерал В.М.Шатилов и пообещал скоро прибыть в рейхстаг, что до его прихода требуется переставить Знамя с фронтона на купол. Он вызвал на площадь Егорова и Кантарию. Приказал им перенести Знамя. Купол представлял собой конусную металлическую обрешетку с выбитыми стеклами. Высота купола от земли до верхней площадки метров 50. Егоров впереди со знаменем, Кантария за ним, стали по обрешетке подниматься вверх. В обрешетке во многих местах остались стекла. Егоров обрезал ладони и пальцы обеих рук. Когда знаменосцы достигли второй половины купола, вдруг оборвался поперечный переплет... (поперечные переплеты были примерно по метру длиной и соединялись с вертикальными заклепками). Переплет повис на одной заклепке. Вместе с ним повис Егоров... У всех, кто был на Королевской площади, невольно вырвалось: «Ух! Ох!.. Ну сейчас Егоров рухнет вниз!.. Под ним пропасть...» Каким-то чудом Егоров подтянулся на руках, перебрался к вертикальному переплету и снова стал подниматься вверх. Наконец он, за ним Кантария добрались до верхней площадки и вставили древко Знамени в металлическую трубу (эта труба была сделана специально для флага фашистского рейха). 2 мая над куполом рейхстага развевалось Знамя Победы! Кантария на узкой и зыбкой площадке купола поднялся во весь рост, одной рукой ухватился за древко знамени, другую руку поднял кверху, громко закричал: «Ура!» Егоров и Кантария спустились вниз. Мы всей толпой бросились навстречу... И ругали, и обнимали... Так что говорить о Кантарии – «его подсунули в угоду Сталину» – грубая клевета. Согласно решению Ялтинской конференции Берлин был поделен на зоны оккупации: советскую, американскую, английскую и французскую. Рейхстаг отходил в английскую зону оккупации. 10 мая 150-я дивизия покидала Берлин. Перед выходом из Берлина полковник Ф.М.Зинченко приказал Знамя Победы с купола снять, вместо него поставить дубликат. Для выполнения задачи командир полка хотел послать кого-нибудь из солдат моего батальона, но Кантария в категорической форме заявил: «...Мы с Егоровым ставили Знамя, мы и снимем!» Возражать было бесполезно. Они вторично полезли на купол...
Честь взятия рейхстага, его удержания, создания благоприятных условий для водружения Знамени принадлежит солдатам, сержантам и офицерам трех батальонов во главе с их командирами. Поэтому военный совет 1-го Белорусского фронта принял решение: ходатайствовать о присвоении звания Героя Советского Союза трем командирам и двум разведчикам.
Все участники штурма рейхстага были награждены. Капитан В.Н.Маков и вся его группа были удостоены орденов Красного Знамени.
(Из альманаха «Подвиг», №36,
издательство «Молодая гвардия».)
Никто не забыт. Ничто не забыто... Но как оно было?