Самиздат был очень распространен в Москве 1970-х-1980-х.
Ходил даже анекдот про учительницу литературы, которая специально перепечатывает «Войну и мир» Л. Толстого на машинке. Дескать, старшеклассники ничего, кроме самиздата, не воспринимают.
В самиздатовских версиях ходили не только произведения запрещенных авторов – Цветаевой, Мандельштама, Булгакова, Гумилева, Ходасевича и др.
Популярна была откровенная литература, вроде Камасутры, рисунки которой срисовывались читателями под копирку, или «срамных рассказиков» А. Толстого.
Как-то раз Марк Бернес дал Галине Волчек почитать самиздатовскую копию рассказа Алексея Толстого «Возмездие». Волчек читала его по очереди с Людмилой Ивановой, своей подругой из «Современника».
«Там было «про это»… Тогда с «этим» было тяжело, нигде ни слова – ни в песне, ни в телепередаче, ни в книгах. Ну нет «этого» - и все тут.
Между собой мы прочитанного не обсуждали – были слишком целомудренными для таких разговоров.
Но когда утром возвращали рассказ Бернесу, сделали вид, что все это давно знаем: «Ничего особенного!» - вспоминает актриса.
Занятно, что один из центров самиздата находился в двух шагах от Кремля.
Это была переплетная мастерская Пушкинского музея. Причем непосредственным руководителем мастерской была секретарь парткома А. А. Демская, завархивом музея.
Переплетчик Лева Турчинский собирал произведения А. Солженицына, В. Войновича, В. Ерофеева, Ю. Алешковского и др. Вот уж точно – хочешь надежно скрыть что-либо, спрячь это на самом видном месте.
Кстати, похожая история была и с тамиздатом, т.е. запрещенной литературой из-за рубежа.
В том же Пушкинском музее, под самым носом у КГБ, передавались из рук в руки вожделенные экземпляры. Распространителей не пугало то, что музей был обязательным пунктом культурной программы интуристов, а значит, особо опекаемым органами местом.
Игорь Наумович Голомшток, советский и британский историк искусства, преподаватель Оксфорда, труды которого были запрещены в СССР, работал тогда в Пушкинском.
Он вспоминал, как все происходило:
«Мы вышли в Итальянский дворик, где было мало народа, и они (два иностранца – прим. «Семь холмов») вручили мне две книги: «Мрак в полдень» А. Кестлера и «Звериную ферму» Д. Оруэлла – книги по тому времени криминальные.
Мы стояли и беседовали у «Давида» Микеланджело, а в двух шагах торчал некий гражданин в штатском и внимательно прислушивался к нашему разговору.»
Самое интересное, что партийная номенклатура тоже получала «самиздат», только особого рода.
Современные историки утверждают, что еще со сталинских времен представители верхушки власти получали по одному экземпляру всех издававшихся в СССР книг, вплоть до школьных учебников.
Представьте, как забиты были государственные дачи Маленкова, Кагановича и прочих товарищей.
Поэтому позднее, когда Советский союз стал «самой читающей страной в мире», номенклатуре стали рассылать ежемесячные бюллетени с перечнем всех книг. По нему можно было сделать заказ на интересующие произведения.
В эти списки были включены и «тайные» издания, которые печатались ограниченным тиражом исключительно для избранных.
Простым смертным таких книг, среди которых были, например, «По ком звонит колокол» Э. Хемингуэя и мемуары У. Черчилля, читать не полагалось. Они даже выпускались в нарочито невзрачных обложках желтоватого цвета.
Каждая книга в таких тиражах имела свой номер, чтобы в случае пропажи можно было сразу установить источник утечки. Список адресатов также был секретным.
Правда, москвичи люди ушлые и долго секрет хранить не удалось. В одном НИИ секретарша директора, члена ЦК, за шоколадку «сливала» бюллетени сотрудникам, которые добавляли свои галочки к директорскому списку.
Начальник ни о чем не догадывался – до него-то доходили только его книги, а для сотрудников наступил книжный рай.
При подготовке поста использована книга: А. Васькин «Повседневная жизнь советской столицы при Хрущеве и Брежневе».