Из цикла "Железные мысли", (2005 г.)
– Ну что, Сашенька, пойдем? – нежно глядя на мужа, спросила Мария Николаевна Бокорезова. – Внучек обещал прийти, какое-то дело у него к нам.
– Подожди, Машенька, посидим еще минутку. Что-то я совсем плох стал, – ответил Александр Иванович и прикрыл глаза. – Сейчас пойдем… А что ему надо, нашему внучку? Опять денег? Так у нас их на самом деле сейчас нет. Или опять начнет про завещание песни петь?.. Но я его все равно люблю – какой никакой, а родной внук. Сами такого воспитали, самим и пожинать плоды…
Они дышали вечерним воздухом, сидя в парке на скамейке, вспоминали прошлое – то вместе вслух, то каждый по отдельности про себя. Пятьдесят лет вместе – это солидный срок, есть что вспомнить, есть что забыть. Вспоминать прошлое они начали много лет назад: сначала они вспоминали только отдельные эпизоды, так как большую часть их разговоров составляли планы на будущее, потом доля будущего начала сокращаться и пятидесяти годам совместной жизни практически исчезла.
Все, что на сегодня смог выдавить из себя Александр Иванович, было:
– Как ты будешь без меня? Не представляю…
– Что ты, Сашенька, – попыталась успокоить его супруга, – мы еще с тобой поживем – долго и счастливо! Не надо о грустном.
– Эх, да что там! Надо смотреть правде в глаза. Тебе будет очень плохо без меня, а я ничего не смогу поделать, ничего… Ты же знаешь мои принципы, я всегда стараюсь помочь близким людям, а тут я буду бессилен что-то сделать для моего самого любимого человека…
Принципы у Александра Ивановича и правда, были. Всю жизнь он терпел из-за них нужду, лишения, унижения, но никогда от них не отступался. По крупному он пострадал в жизни от своей душевной доброты два раза. Первый раз еще во временя культа личности, когда его младший брат увлекся "чуждыми советскому человеку идеями", что сопровождалось тайными встречами с единомышленниками и чтением запрещенных книжек. Результатом всего этого стал обыск в доме, где жила семья Александра Ивановича. При обыске была найдена запрещенная литература. Всю вину за брата он взял тогда на себя:
– Молодой он еще, – говорил Саша Бокорезов, чувствуя себя немного Сашей Ульяновым. – Нельзя ему в тюрьму, ему учиться надо.
Следствие, суд, лагеря… Он знал, на что шел.
… Брата посадили через месяц, поймав на тех же книжках…
Второй раз Бокорезов крупно пострадал в шестидесятые годы, когда поднимал целину где-то на задворках Советского Союза. Он работал в очень дружной, слаженной бригаде, где все доверяли друг другу и не держали друг от друга тайн.
В бригаде была заведена общая – неофициальная – касса взаимопомощи, своеобразный "общак", который хранил лучший друг Александра Ивановича – Сеня.
Однажды, как это иногда бывает, Сеня проиграл общие деньги в карты заезжим шулерам. Вину на себя взял Александр:
– Сеня, я уже признался бригадиру, тебе незачем себя выдавать. Завтра он объявит всем о пропаже кассы и собрание бригады решит, что со мной делать. Скорее всего, просто потребуют отработать.
…Результатом собрания бригады стал стихийно свершившийся самосуд, где Александра Ивановича чуть не забили насмерть и с позором выгнали из бригады.
– Сеня, – тихо шептал он с больничной койки, – работай, отработаешь – отдашь долг. Ту часть, что не покрылось моим расчетом, я занял у своего двоюродного брата Егора, ты его знаешь. Сначала вернешь долг ему, а потом вернешь мне. И не расстраивайся, мы же друзья, мы должны друг друга выручать!
Как часто бывает в жизни, после этого пути друзей разошлись. Александр Иванович уехал домой, а Сеня остался на Целине. Больше они не виделись.
…Супруги поднялись со скамейки и направились к дому. У подъезда они увидели своего внука, который ожидая их ходил взад-вперед и нервно курил.
– Наконец-то! – воскликнул он, увидев стариков, – а я уже начал волноваться.
– Ну что ты, внучек! – улыбнулась Мария Николаевна. – Что с нами будет? Просто ходим медленно, извини, что заставили ждать. Пойдем скорее в квартиру.
…Примерно через час бригада "скорой помощи", войдя в квартиру Бокорезовых, увидела следующую картину: на кровати неподвижно лежала Мария Николаевна, а рядом, на стуле сидел Александр Иванович и смотрел в стену.
– Она умерла…– произнес он, не меняя направления взгляда, – Машенька…
Бегло осмотрев покойную, врач шепнула санитару на ухо:
– Вызывай милицию, явные признаки удушения.
– Кто у Вас сегодня был, Александр Иванович? – как можно тактичнее задал вопрос один из прибывших милиционеров.
– Никого… Это я. Я сам ее убил… Если бы я этого не сделал, то умер бы гораздо раньше нее. А я не мог себе этого позволить… – Бокорезов говорил с тяжелым придыханием, делая длинные паузы. – Я слишком ее любил и она меня тоже, я не мог позволить себе умереть, зная, что она будет страдать и мучиться без меня. Я был обязан взять ее мучения на себя. Готов нести наказание. Я все сказал.
Милиционер отошел к окну, возле которого стоял его коллега – здоровый дядька с рыжими усами и тихо произнес, обращаясь к нему:
– Дед, похоже, совсем "с катушек съехал", в полном маразме.
– Да не-ет… – задумчиво протянул усатый, – это не маразматик. Это аксакал – кладезь мудрости, что б его…