В этой квартире они вместе прожили шесть коротких лет. Именно, не по-честному, коротких лет, ведь впереди были такие интересные планы и открывались огромные просторы… они были простые и открытые люди и в их доме часто собирались родственники и друзья. В доме был достаток, и собрать вместе добрых людей было не накладно. Часто заезжали родственники из родной деревни в гости или проездом. А кто задерживался, тому стелили постель в малой комнате. Детей переложат на второй ярус кроватей, а на первый ярус положат гостей. Застолья же были как в старые добрые времена с несколькими подачами горячего, несколько салатов, соленья, копченья и много разных вкусностей. По центру стояла прозрачная как слеза бутылочка хорошей водки. Горняцкое дело такое, что без водки стол не стол. Коленька выпевал не много, был у него какой-то тормоз. Когда и выпьет лишку, то по нему и не скажешь, только улыбнется ей хитро, как только он умеет и подмигнет. И смысл этой улыбки понимала только она. Уж сколько лет вместе прожили, но как только он ей так улыбнется, то она, немного смутившись, улыбнется ему в ответ и слегка покраснев, убежит на кухню. А когда успокоится, то принесет своему Коленьке что-нибудь вкусное, поцелует его и убежит обратно. Она точно знала, что Коленька любит её… что он любит оченьоченьприочень… и любит её и только её. Может быть, он не часто говорил ей об этом, то есть не говорил словами, но она замечала его любовь в жестах, в делах, в его поведении. Когда он заканчивал работу и приходил домой, он первым делом мылся под душем её любимым душистым мылом, которое она ему подарила на праздник, и потом он пах весь вечер и всю ночь таким приятным ароматом, а не тем зловонным запахом дешевого мыла и солярой со смазкой. А еще он по дороге с работы домой приносил ей цветы, но не те, что с магазина, а простые полевые или с рынка купленные у бабок. Придет домой, приведет себя в порядок, наденет легкую рубаху с вышитым затейливым рисунком и обязательно поиграет с сыновьями: старшим Славой и младшим Никитой. Как же ей мило было смотреть на их возню, на его рубаху с рисунком, вышитым её руками. И потом уже после ужина, когда становилось совсем темно, она забирала детей и ложила их спать. На ночь она всегда пела песню своим сыновьям, ту самую песню, которую ей пела мать. Это была долгаядолгая и красиваякрасивая песня, в которой говорилось про родные края и про любовь матери и свободу и про родной край. Не каждый может дослушать эту песню до конца, ведь эта песня про саму жизнь. Дети всегда засыпали под эту песню, ведь они точно знали, что завтра эта песня продолжиться как сама жизнь. Она всегда пела эту песню чуть дольше, и убеждалась, что дети крепко спят и не забегут в их спальню, а после спешила к своему Коленьке. Он был божественен!!! Его сильные руки при прикосновение передавали огромную человеческую энергию. Они проходили по коже и задевали те далекие струнки души, что играли музыку наслаждения, тело отвечало на это прикосновение как созвучный инструмент желанием поддержать этот джаз, дополнить его более благозвучным моментом, своей партией, своим дыханием. Между ними был свой ритм и своя тема. Эта беззвучная музыка наполняла уши и мозг свой экспрессией, своей великой нотой, своим полетом, вальсом, ароматом и своим оглушающим окончанием. О, это была великолепная музыка, поражающая своим величием все основы бытия и улетающая в неизвестность и оставляющая надежду, что это повториться вновь и вновь. Это то, самое неведанное и желанное, которое мы можем призвать вновь, если Господь соблаговолит подарить нам счастье. Господь, в отличие от политиков намного мудрее. Политики призывали к исполнению обязанностей и лишь в конце обещали награду (которой может и не быть, ведь они политики). Господь же вначале одарял благами и счастьем, и лишь затем призывал к исполнению долга. Еще немного пообщавшись, он засыпал, обняв её одной рукой и слегка похрапывал, а она, лежа у него на плече, впитывая в себя добрый аромат любимого мыла, смешанного с ароматом его разгоряченного тела, приятно вспоминала как закончила вышивать ему рубаху затейливым рисунком, как накрывала ужин и поставила новые тарелки в тон с наступившим летом, и как он опять ей улыбнулся как может только он, и она опять смутилась. Сколько лет они уже вместе, а она до сих пор смущается, когда видит его хитрую улыбку. ( продолжение следует)
Новый день сулил такую же суету, как и вчера. Летом старший сын не учился в школе по случаю каникулов. Учебный год он закончил с отличием, и теперь целый день во дворе играл с одногодками. Научился играть на гитаре и как то вечером устроил дома концерт. Это была умора: старший с гитарой в руках, надев папину шляпу, и нарисовав черной ваксой себе усы, играл джаз, а младший в майке и колготках устраивал танцы. Целый час концерта и сплошного веселья успели заснять на планшет и потом не раз еще смотрели. В прошлом году они в отпуске ездили в свою деревню. Тогда стоял поздний сентябрь, только, только собрали урожай. Стол накрыли под грушей с багряной листвой. Народу, как всегда, собралось много, и все были рады их видеть. К концу вечера подвыпивший народ впал в дебаты, но в разговор все больше стало подмешиваться политики. Стали вырисовываться два больших отряда. Первый ратовал за сильного руководителя, а другой отряд ратовал за уважаемого руководителя. Все друг другу доказывали необходимость перемен и построение нового общества, с большими возможностями. Все доказывали всем, всё и вся и никакого толка от этого не было. Затем они обратились к Коле, что бы тот выпил с ними и рассудил кто прав. Коля не стал пить, но рассудил так: народу всегда нужно хлеба и зрелишь, а государству нужен угль и металл. Кто бы у власти не был, государство не обойдется без экономики. Поэтому надо работать, зарабатывать гроши и обеспечивать семью, а будут гроши то и при любой власти жить можно. На том порешили, и засобирались домой. Она вообще не любила политику. В первый раз с такими разговорами она столкнулась в супермаркете. Там в отделе продавали жевательную резинку. Почти одновременно с разных направлений подошли два крепыша. Один из них попросил ту самую импортную жвачку, за которой гоняется вся молодежь. Второй, слегка подвыпивший запросил такую же, но продавщица ответила, что эта пачка последняя и больше нет. Тогда он обратился к первому, что бы тот отдал эту пачку ему, так как он самый уважаемый в округе пацан, и все принадлежит только ему. На что первый ответил, что все должно принадлежать сильнейшему, и показал кастет. Политическое равновесие взлетело вверх… и зависло в зловещей тишине. Она еще могла успеть подсказать им решение: разделить поровну деньги и содержимое пачки, соблюдая компромисс. Но политика не всегда принимает оптимальные решения, это политике не нравиться, она смеется над ними… Политическое равновесие висело на верху, оглушая нас тишиной, не долго, и свалилось с первым ударом кастета. Правда доказывалась энергично и самозабвенно. В дело ввязались сторонние наблюдатели и привлечены все подручные средства. Яростные крики, удары, угрозы в адрес непричастных родственников и всех святых. На пол была сброшена та самая модная пачка жевательной резинки и несколько раз на нее наступили, запинали в мусорку. В след за жвачкой в мусорку полетели то, чем эту жвачку жуют, средства защиты и элементы одежды.
Она не стала дожидаться окончания прений и, посадив сынишку в коляску, быстро-быстро покинула магазин. Политика не женское дело, о семье заботиться надо.
!!!!!!!!!!!!Этим летом они выезжали за город на пикник. Коля со Славой сделали красный воздушный змей и запускали его с самого утра. Она неспешно раскладывала на скатерке бутерброды для сыновей и котлеты для Коли, выставляла пачки сока для своих любимых: дети любили грушевый, а Коля любил томатный. К завтраку они пришли довольные, раскрасневшиеся, набегались вволю. Ветер в тот день был слабый и с разными направлениями, так что воздушный змей задал им веселья. Аппетит был у них отменный. Славка на скорость съел на одну котлету больше отца, запивая все соком, и даже маленький Никитка старался не отставать от отца и брата. Все ели весело с шутками пока голод и жажда не растворились в этом голубом небе, и тягучая лень не прикрылась белыми облаками. Лежа на теплой травке и предоставив свое сытое пузо теплому солнышку, Славик рассказал, как он видел занятия взрослых парней. Они были одеты в одинаковую черную форму, модно подстрижены и от них пахло модной жвачкой. Управлял этим коллективом взрослый инструктор. Под его командой парни бегали, кувыркались, строились и выкрикивали какие-то лозунги, какие он не разобрал. Славик не стал на них отвлекаться, ведь змей ему был интереснее. Пикник прошел очень удачно, они возвращались домой в хорошем настроении. Только при въезде в город дорогу им преградила толпа. Все держали лозунги и гневно кричали, что надо жить лучше и опираться в будущем на сильных или уважаемых политиков. Николай сказал, что политика их не касается и боковыми улицами вывел семью домой.
Осень наступила холодной. Снег выпал раньше, чем его ждали. Отопление еще не подключили, на работе было невыносимо. Низкие температуры еще можно пережить, если хорошо одеться, но вот эти вечные разговоры о политике могут вывести из себя. Неужели у этих споров кто лучше заботиться о народе: уважаемый кандидат или сильный кандидат, может быть конец? Каждый приводит тысячи аргументов и противоаргуменов, каждый с пеной у рта доказывает, что страна должна жить лучше и если оппонент с этим не согласиться, то он порвет ему глотку. Недавно начальник в приказном порядке, под роспись, объяснил, что страна стремиться к светлому будущему и кто с этим не согласен, тот будет уволен с занимаемой должности с самыми жесткими формулировками. Такая политика руководства дала свои результаты. Каждый остался при своем мнение, каждый считал, что страна должна жить лучше, но вслух об этом не говорил, под страхом увольнения. Заработный фонд на работе урезали и теперь каждый подслушивал и подглядывал за каждым, стараясь выявить инакомыслящего и доложить о нем начальству, надеясь, что за это ему будет прибавка. Она старалась не связываться с сослуживцами, молча укутываясь в новое пальто, защищалась, как могла, от холода и политики. У Коли на работе тоже было не все так просто. Высокая выработка в штреках возрастала все больше. Уголь был нужен государству не только для своих нужд, но и на продажу. Стране нужны были деньги. Шахте тоже нужны были деньги. Шахте надо было крепить своды в новых проходках, надо было закупать новое электрическое и спасательное оборудование. Для продолжения добычи угля, выплаты зарплаты горнякам нужны были деньги, но они скрывались за дымкой политики. С шахтерами разговаривали сильные и уважаемые политики, обещали золотые горы, лишь бы шахтеры не останавливали производство. И шахтеры соглашались, ведь лезть в темную политику намного страшней, чем в темный штрек. В темном штреке все понятно как в светлый день, все знакомо. Вынул на поверхность уголь вот тебе и деньги, или возможно деньги… или возможно будут деньги, когда политик исполнит свои обещания… или возможно когда-нибудь… политика дело темное…
Самое лучшее время для нее было, это когда она забирала после работы с детского садика младшего Никитку и спешила домой через супермаркет. Дома с ужином она долго не заморачивалась, разгрузит пакеты: часть в микроволновку, часть в холодильник. Пару минут и ужин готов, а так же завтрак для всех и обед для Славика. Коля приходил с работы вовремя, сразу же принимал душ с душистым мылом, и надевал рубаху с затейливым рисунком. Он спешил к столу. Красота за столом, хорошее настроение и никакой политики! В доме должна жить только красота и любовь! Под конец ужина все дружно благодарили её, а он еще награждал свое улыбкой. Вечер в те дни проходил спокойно и мило. Она занималась домашними делами, иногда вышивала, иногда читала. У них была большая библиотека классики народов и классики своей страны. Иногда она читала вслух интересные строки и тогда они их обсуждали, по-доброму. Она всегда могла найти что-нибудь интересное. Слава больше разговаривал с отцом, что-то спрашивал, что-то рассказывал, советовался, иногда они смеялись над отцовым анекдотом, но мать к мужским разговорам не допускали с нарочитым серьезным видом. Младший Никитка всегда жался к матери и все свои секреты рассказывал плюшевому мишке или маме. По вечерам они никогда не включали свой телевизор. Там в черном ящике поселилась политика, та самая от которой люди сходят с ума. Политика была злая, навязчивая, лживая она призывала к хорошей жизни любыми путями, даже погибелью своих врагов. Нет! Они не пускали политику в свой дом, когда наступала ночь, она уводила сынов в спальню и пела им на ночь песню. Эта песня была красиваякрасивая, долгаядолгая, добраядобрая. Когда Она пела свою песню, то вспоминала свое детство, и доброту матери, и запах спелых трав, и просторы лугов, и чистоту вод. Наградой ей были улыбки сынов, они спали и улыбались ей во сне. Поцеловав их на ночь, она спешила к своему Коленьке.
Наверное, он бог?! За ним она была как за каменной стеной. Он мог решить любые проблемы, не обременяя ее подробностями. Одним своим видом он внушал силу и уважение. А как он был сложен… Ни одна женщина не могла отвести от него взгляд. Плечи были с косую сажень и тонкая талия. Подтянутый живот и круглые ягодицы. Крепкие мускулистые ноги. Голубые глаза с хитринкой и это лукавая улыбка, истинный смысл которой знала только она. У него было все, что необходимо для счастья. У него были такие руки, которые могли подарить это огромное счастье. Когда он прикасался к ней в эти минуты, то она забывала обо всем на свете, все пространство вокруг заполняла беззвучная божественная музыка. Звуки проникали в неё, в каждую её клеточку, в каждую её мысль. Наверное, заканчивались все законы физики, и даже законы гравитации. Что это только что улетело? Её проблемы? Её физическая сущность? Её душа? Время и пространство перемешивались и растворялись в небытие. Он мог подарить ей все: большую загадочную луну, яркие мерцающие звезды, неземное наслаждение, молодость и красоту. И только потом, когда эта бешеная гонка заканчивалась она понимала: ОН БОГ!!! Ведь если мужчины бояться бога и ищут его в небе, то женщины могут любить бога и ищут его рядом с собой. И уже позже, когда он немного пообщавшись, засыпал, она устраивалась на его плече и мечтала о будущем. Она верила, что впереди могут быть дожди и заморозки, над головами пронесутся страшные ветры политических перемен, но рядом с ними ничего плохого произойти не может, ведь он её бог! И только одному ему она верна, и воздает молитвы, и только ради него она готова на любые жертвы, ради него она положит любые дары на его алтарь. Он спасет её! Он не допустит беды! Боги не отказываются от своих возлюбленных!
Утро наступало в положенное время. Откуда-то выползала суета, заставляя нас шевелиться, выполнять рутинную работу, отвлекая нас от божественного, нарисовав действительность слегка приглушенными красками. Каждый раз, вылезая из постели, похрустывая суставами и стараясь влиться в нынешний день, мы не всегда можем оценить этот дар! Божий дар! НОВЫЙ ДЕНЬ! Нам кажется, что это самой собой разумевшейся факт, хотя пару часов назад мы оставляли свое тело без контроля, на неизвестно чье попечение. Проснувшись, мы забываем о своих богах, заявляем, что сами контролируем все на свете и помощники нам не нужны. Хотя пройдет время и ситуация повториться заново.
Они продолжали жить в тех условиях, которые были. Человек не всегда может поменять условия, но он может не заострять внимание на тех трудностях, которые происходят вокруг него. Транспорт в городе стал ходить реже и цены за проезд, да вообще, все цены взметнулись вверх. Зарплата, из чувства скромности, стала прятаться от людей. Политики все громче и громче призывают сплотиться возле них, для решения вопросов: как сделать страну еще лучше, не допустить провокационных высказываний оппонентов с альтернативными взглядами. Воодушевленные лозунгами политиков люди схватились в рукопашную, жгут на улице автомобильные покрышки вместе с машинами, разбрасывают зажигательные смеси у всех на виду. Люди рассказывали, что боевики доморощенных политиков могут ограбить на улице или еще чего хуже... страшное это дело политика.
В то время они не смогли выехать в родную деревню. Сотовая связь в деревне отсутствовала. Когда то там была сотовая вышка, и принадлежали она уважаемому кандидату, но сильный кандидат, в пылу борьбы за лучшее будущее, сначала отключил электроэнергию, а затем и вовсе разобрал вышку на запчасти и сдал её в металлолом. Теперь жители деревни не только не могут слушать альтернативное мнение, но и вообще ничего. Ветры перемен начали замыкаться в большой вихрь событий. На работе отпроситься в отпуск стало невозможно. При первом обращении к начальству, о предоставление свободного времени в отрыве от коллектива, давало уверенность, что в дальнейшем, тебя сдует с занимаемого места и вернуться назад будет не возможно. Ветер кружил в подворотнях, поднимая вверх опавшие листья, мусорные пакеты, гарь пожарищ, судьбы людей. Никому до этого не было дело. Опустели муниципальные службы, уволили дворников, затем пожарников, затем милиционеров. На их места пришли бомжи с флагами, просветители с дубинками, боевики с автоматами. Ветер перемен заставлял прятаться от лишних глаз, не подставляться под их удары, научил быть незаметными. Она быстро поняла ситуацию и отказалась от покупки роскошной шубы, осталась на зиму в своем стареньком поношенном пальто. Деньги доставались тяжелым трудом и лучше их приберечь на будущее, ведь впереди ситуация могла быть еще хуже. Фонари на улице перестали светить уже давным-давно. Сначала муниципалитет перестал оплачивать счета, а потом фонари разбила местная шпана. Для шпаны не нужен свет, так в темное время легче объяснять одиноким прохожим свою политику и какой вклад каждый гражданин должен внести в революционное дело. В их доме чаще стали отключать электричество. Каждый месяц они исправно платили по счетам коммунальных служб. Цены в платежках пухли как на дрожжах, пришлось урезать в других удовольствиях, но этого было мало. Оплаченные счета не гарантировали, что электроэнергию не отключат, ведь в дело включилась политика. Политика не только промывает вам мозг, но и чистит вам карманы… коварное это дело политика. Горняки тоже хотели сказать свое слово, но ветер перемен обрушился на них с такой силой, что они попрятались в своих шахтах. В шахтах не свистят пули, не разрываются снаряды. В шахте добывают уголь и соблюдают меры безопасности. Для того чтобы добывать уголь нужно много чего, это и добывающий комбайн, и транспортеры по отгрузки, и датчики загазованности воздуха, и аппаратура циркуляции воздуха, и стационарные и переносные помпы откачки воды, электроснабжение, геологоразведка чтобы знать в каких направлениях резать пласт… много всего, и на все нужны деньги. Много-много лет назад у горняков были деньги. Хватало на все и даже оставалось на модернизацию. Часть оборудования и расходников закупили с учетом увеличения производства. Сейчас закупки не производились, обходились тем, что было, но и этого не хватало. Многие линии растянули вдоль горизонта на столько, на сколько это возможно физически, без учета безопасности. Некоторые блоки и агрегаты забрали с одних горизонтов и опустили на другие. Для удлинения электросетей и трубопроводов пришлось заимствовать средства из фондов заработной платы. Нельзя остановить добычу угля и выпустить из шахты рабочих, ведь поднятый уголь на поверхность это реальные деньги, а деньги это политика. И политики старались изо всех сил задержать рабочих в шахтах. В таких условиях просить отпуск дело бессмысленное. Николаю отпуск не дали. То небольшое время, что у него оставалось, Коля проводил в семье. Ужин проводили при свечах, вдали от запыленного телевизора. Когда на улице холод, то люди согреваются в тесном кругу, не только теплом физическим, но и теплом душевным. Тепло двух сердец согревает намного лучше, чем, если бы каждый согревался поодиночке. А если собирается вместе дружная семья, то никакой холод им не страшен. Ах, как романтично коротать вечер при свечах! Она читала вслух книги, а маленький Никитка прижимался к ней, держа в руках плюшевого медвежонка. Коля, полулежа в кресле, отдыхал после работы, а Славик собирал конструктор. Жизнь казалась бесконечной!
В эту длинную цепочку дней, освещенных свечами и электролампами, постучалась почтальонша. Письмо она не стала класть в ящик, и для уверенности отдала лично в руки. Стандартный конверт, знакомый адрес, обычный вес. Это был вестник огромной беды. Жаль, что его невозможно порвать и тем самым уничтожить все горе, что содержится в нем. Она не знала содержание письма и начала вскрывать конверт. Если бы кто-нибудь крикнул: НЕ ВСКРЫВАЙ! СОЖГИ ПИСЬМО! Но нет! Никто её не предупредил. Она достала небольшой листок со следами потеков чернил и стала читать. Письмо было написано дальней тетушкой из их родной деревни. Тетушка рассказывала, как в их деревню зашел отряд молодых ребят. Их было много и все как на подбор. Сильные парни в одинаковой черной форме, коротко стриженные с запахом модной жвачки. Отряд подошел к дому её родителей. Старший отряда, с наглой мордой, заявил, что на правах сильных они требуют, что бы их накормили и предоставили все условия для отдыха. Не дожидаясь ответа, он приказал своим бойцам заняться ужином. Здоровенные парни тут же повалили забор и ввалились во двор. За пару минут все куры, кролики и козы были зарезаны и уже накрывался большой стол под раскидистой грушей. Дед, когда увидел такое неуважение к себе, то пытался защитить свое хозяйство. Что может старый ветеран сделать против отряда сильных бойцов? Дед выразил свой протест, высказал вслух все, что он думает о старшем и его отряде. Дед не стал бояться, ведь за ним, правда. Старший отряда был неумолим. Слова деда сквозили альтернативной ересью. Суд не заставил себя долго ждать. Рука с кастетом взлетела вверх, на секунду застыв, с бешеной силой ударила старику в голову. Череп хрустнул. Бабка не смогла сдержать крик. Страшный крик. Крик боли и отчаяния. Крик огромной утраты… Старший отряда был неумолим. Рука с кастетом взлетела вверх, на секунду застыла и с бешеной силой ударила бабке в голову. Череп хрустнул. Их как мешки с картошкой сбросили в погреб, громыхая по ступенькам, они упали рядом. Возврата к старому уже не было. Из последних сил они помогли друг другу приподняться и присесть. Они знали, что эту ночь им уже не пережить. Сил оставалось только попросить друг у друга прощения за ту долгую-долгую жизнь, что они прожили вместе. И они простили друг друга, ведь они прожили счастливую жизнь в любви и согласии. Они были счастливы в браке, совершили много славных дел, вырастили детей, были вместе и в богатстве и бедности, в горе и радости. Они вместе прочли молитвы Господу, все которые полагаются. А когда он устал и привалился к ней, она пела ему песню, что пела ей мать. Эта песня была добраядобрая, красиваякрасивая, долгаядогая, дольше, чем жизнь, там говорилось о свободе, о любви, о запахах спелых трав. Их души покинули тела одномоментно, сплелись в чудесный шар, с затейливым рисунком и улетели к Господу.
Под раскидистой грушей на длинном столе было жареное мясо, бутыли с самогонкой деда, соленья и закуски из бабкиных запасов. Крепкие боевики не стеснялись. Они наливали полные стаканы самогона, вскидывали руку вверх и прославляли свою политику. Они радовались, что политика позволяет им агитировать население не только словом, но и мечем и огнем. Только им дано право прославлять свою страну, только им дано право желать для своей страны лучшей доли, а кто имеет альтернативное мнение, тот вовсе и не человек, а бешеная собака и его надо уничтожить, без жалости в сердце. Все, что есть хорошее в этой стране, по праву сильного, принадлежит им. Все кто имеет альтернативное мнение должны покориться, и делать все, что им прикажут сильные, или погибнуть. Пьянка переросла в бурную вакханалию, лозунги стали невыносимы, лица стали ужасны, слова не достойны ушей. К отряду пришли уважаемые люди деревни и потребовали прекратить безобразие и убраться из их деревни вон. Все стаканы разом опустились на стол, все сильные парни развернулись к людям, ярость вспыхнула в их глазах. Старший отряда вышел на встречу деревенским и сказал, что он их не уважает. Обидно стало делегации, попрали их интересы и права. Не было равновесия на весах юстиции. Попытались люди привлечь разбойников к ответственности. Но силы были не равны. Старший отряда взревел, как ужаленный осой, дал команду бойцам своим уничтожить неверных, и сорвался отряд, опрокидывая все на своем пути. Сопротивление было сломлено быстро, людям пришлось отступить в глубь деревни. Боевики кидали в дома бутылки с зажигательной смесью, кто попадался на пути, избивали бейсбольными битами, а старший отряда сокрушал кастетом. Колины родители всегда держались подальше от политики. Когда злой рок ворвался в их деревню, они постарались спрятаться под полом в своей хате. Может быть, все и обошлось бы, но вот бутылка с коктейлем молотова, пробив окно, разбилась внутри хаты. Старое деревянное строение с соломенной крышей, вспыхнуло как порох. Люди видели, как загораются их дома, но они отступали под натиском отряда. Помочь справиться с пожаром никто не мог. В черной ночи пламя домов раскрасило небо в багряные тона. Всполохи поднимались выше черных туч. Шум пламени покрывал крики обгоревших. Отец и мать Николая поняли, что они оказались в ловушке, и времени у них осталось не много. Они только успели перекрестить друг друга и поцеловать. Горящая балка упала с потолка и пробила пол. Тяга воздуха усилилась, мгновенно, жар набрал такую температуру, что поплавил металл. Уже после всего, когда разбирали завалы, их нашли… они сидели, обнявшись, защищая друг друга от жары. Их похоронили в одной могиле. В тот день и ту ночь пострадали многие. Были погибшие, были покалеченные. Сгорело много домов и много строений. Почти в каждом доме слышался крик и плач. Но люди не подчинились боевому отряду. Они не встали на колени. Отряд пытался устанавливать свои порядки, пытался силой подчинить. Люди не уважали отряд, не уважали ихнего старшего. Силы были не равны, но люди сопротивлялись, как могли. Боевики давили из последних сил и силы их заканчивались. Боевикам не хватало времени отдохнуть и поесть. Старший отряда не успевал контролировать все направления, по которым проходили прорывы небольших отрядов деревенских. Удары деревенских были не сильные, дерзкие, из за угла или засады. Они подрывали авторитет старшего, а этого допустить было нельзя. Когда силы были на исходе, старший приказал отряду отступить. Отряд отступил под покровом ночи, побросав свои позиции, немного трусливо, но очень быстро. А что им еще оставалось делать, если их не уважали. В деревне стало пусто. Кто погиб, кто покалечился и нуждался в лечении в городе, сироты и слабые уехали в другие деревни к родственникам, друзьям, благодетелям. Все сильные и крепкие стали собираться в партизанские группы, подальше от дома, что бы предотвратить нашествие чужаков с альтернативным мнением. Тетушка писала, что в деревне осталось два старика и три бабки, да она. Приезжать в деревню больше не надо, помочь они уже ничем не могут, добра тут никого нет, одно горе. Всех стариков похоронили с уважением и почестями, наследства не осталось, друзей и близких нет.
Вот она, какая беда. Влетела в дом без спросу, разбила окно, обожгла жутким морозом, покрыла инеем виски, сжала стальными тисками сердце. Беда раньше обходила их семью стороной, поражая, как крупным градом, другие дома. Заряды беды были холодны и безжалостны, они сыпались из черных облаков ветра перемен. Тех самых страшных облаков, громыхавших молниями пропаганды, громом раздора, которые закручивала в огромные безобразные тучи политика.
Жизнь продолжалась. Жизнь не может не продолжаться. Жизнь это есть произведение Господа, его паства. Жизнь будет продолжаться, пока жив Господь, а значить она будет продолжаться вечно! Жизнь будет продолжаться вечно, но не человек!
Ночи стали длиннее. Морозы стали крепче. В их квартире было тепло, радиаторы отапливали, но они старались быть рядом. Это хорошо когда люди рядом и могут улыбкой одобрить друг друга. Николай посидел на всю голову и немного постарел. Он старался держаться уверенно и своим видом вселять уверенность домочадцам. Она более тяжело переживала последние новости, похудела, немножко осунулась, её улыбка хоть и была такой же притягательной, но в глазах появилась усталость. Слава держался по взрослому, часть забот по дому взял на себя, взгляд стал немного суровым, стал больше времени уделять спорту, посещать спортзал. Маленький Никитка толком ничего не понимал. Он только делал бровки «домиком», смотрел матери в глаза и как мог, улыбался. Она улыбалась ему в ответ и тогда он довольный, что мама его по-прежнему любит, с разбегу подбегал к ней, обнимал её за ноги и прижимался всем сердцем. Она брала его на руки и обязательно целовала. Никитка был счастлив! У неё на работе дела шли не очень хорошо. Заработная плата становилась все меньше, да и ту задерживали. Сотрудники старались побольше молчать. Затевать разговоры было опасно. У каждого в душе накопились свои эмоции по поводу как улучшить страну, какой кандидат больше переживает о своих избирателях, кто из знакомых пользуется коррупционными схемами, как выжить в это время и вырастить детей. В каждой душе эти и другие вопросы подняли такое давление, что если его начать стравливать, то энергии высвободиться больше, чем мы можем себе представить. Это разрушительная энергия, потому, что не один политик не придумал, как направить её в правильное созидательное русло. Позволить себе устроить скандал на рабочем месте никто из коллег не решался. За такое пренебрежение указаний руководства можно было моментально оказаться среди бомжей, без средств к существованию, без надежды на помощь. Оказавшись на новой социальной ступени, человек не мог решить наболевшие вопросы, внутренние проблемы только поднимали больше давление. Тогда недальновидный гражданин выходил с лозунгами на улицы. Люди собирались в колоны, демонстрировали себя, показывая, что они еще есть, но это никого не интересовало. Они уже были не люди, это была людская масса. И дай Бог, что бы они вернулись в свои дома, к своим семьям целыми и невредимыми. Ведь, где то рядом была другая колона, равная по численности и давлению пара, но с альтернативным мнением. Столкновение таких колон к хорошему не приводило, все зависело от удачи… политика непредсказуемое дело.
Она старалась держаться от политике подальше. Ей больше грела сердце надежда, что все же, когда-нибудь, выплатят её маленькую зарплату. Она забежит в супермаркет и накупит полную тележку вкусняшек для своих родных. Коленьке она обязательно возьмет большой сочный антрекот, детям возьмет йогурты и соки. Для всех возьмет много мороженных котлет, обязательно свежею сдобу, и еще много, много всего на сколько хватит денег. И тогда она приготовит ужин, накроет стол новой скатертью, поставит красивые тарелки. Все соберутся за столом, как раньше, и устроят праздник. Слава занимался в спортзале и предупредил, что задержится там допоздна. Никитка рассказывал своему другу плюшевому мишке сказку и строго грозил пальчиком, не выпуская из поля зрения мать. Когда мама была рядом, то ему ничего не было страшно, на душе было легко, и свободно. А мишка был друг, у него на мордочке была улыбка, и он внимательно слушал все Никиткины истории. Коля сильно задерживался, раньше он так не опаздывал. Наверное, задержался на шахте. Последнее время на шахте случались всякие неприятности и в аварийном порядке задействовали резервы. Наверное, и сейчас устраняет какую-то неполадку. Она будет его ждать за этим красивым столом. В дверь постучали… это был кто-то чужой, у Коли и Славы были ключи от двери. Она встала, взглянула в зеркало, поправила прическу и направилась к двери. В этот момент, по законам справедливости, должен был раздаться крик: НЕ ОТКРЫВАЙ! Если у них нет ключей, значит, они могут быть не добрые или они могут принести беду! Если нет плохих новостей, значит все хорошо! Нельзя запускать в дом плохие новости и тогда будет все хорошо! Но нет! Крик не прозвучал, может этот крик был, и кто-то кричал из последних сил на разрыв. Но она ничего не слышала, была тишина, только бормотание Никитки. Она не думала о плохом, повернула затвор замка и открыла дверь. В тамбуре стояли товарище Николая, она их хорошо знала. Не раз Николай приглашал их к себе домой. Иногда они подолгу засиживались за праздничным столом и после бутылки, чистой как слеза водки, пели свои шахтерские песни. А иногда они собирались в комнате, накурив так, что из густого смога им на головы мог свалиться топор, обсуждали нелегкие дала на шахте. Конечно же она их знала и позвала в квартиру. Они вошли толпой, сколько их было, она уже не помнит, но Коленьке среди них не было. Они стали говорить. Они говорили о беде, случившейся на их шахте. Они рассказывали подробности, как произошла эта трагедия. Они пытались найти причины случившегося. Но она все меньше и меньше слышала их. Вернее она слышала их, но звуки были какие-то булькающие. Как будто она была в аквариуме за толстым стеклом, а они были в воде снаружи. И ей все сложнее было понять, зачем они это все ей рассказывают. Пусть они это расскажут Коле, он сейчас придет с работы и все с ними обсудит. Они говорили, что Коля не придет, он погиб во время аварии и просил их передать своей любимой деньги. Они протягивали ей три толстые мокрые пачки денег. Она взяла у них эти деньги и положила их на туалетный столик. Они с Колей обязательно их передадут. Она их слышала, но не понимала, о чем они говорят. Какой-то Коля погиб при аварии. Она не знает того Колю. И когда придет домой к ужину её Коленька она все уточнит, и они вместе передадут эти мокрые пачки денег той женщины. Товарищи после передачи денег еще, что-то говорили и потом незаметно скрылись, наверное, их смыла волна. Она осталась одна посреди комнаты в своем аквариуме. Здесь была тишина, не было никаких звуков, здесь не было ничего, это был монолит, она не могла даже пошевелиться. Время остановилось!
В тот день они спускались в шахту с хорошим настроением. Руководство шахты одержало небольшую политическую победу и рабочим раздали зарплату за последние три месяца. Не зря вкалывали по черному. Как он был рад, что сегодня вечером он принесет эти деньги домой и его любимая устроит праздник. Хорошие дала - радуют душу, а с хорошим настроением руки выполняют двойную норму. Хорошее настроение было у всей смены, и горняки приступили к работе с энтузиазмом. Темп задал машинист угледобывающего комбайна. Ножи бурового ковша врезались в угольный пласт с такой энергией и упорством, как будто им тоже выдали зарплату. Уголь стал поступать на транспортировщик черным потоком. Все больше и больше, радуя глаз шахтера, ведь уголь это деньги, а деньги для шахтера это жизнь. На прошлом совещании в конторе решили, что в связи с большой скоростью проходки комбайна по четвертому горизонту, необходимо часть оборудования снять с низких горизонтов и поставить на четвертый. Этой работой Николай с аварийной бригадой и занимался. Кому как не ему возглавить эту работу. Аварийщики его друзья, они вместе плечом к плечу много лет разрабатывали эту шахту. Они знали все лабиринты проходов. В темноте на ощупь могли найти любой щит и агрегат. К обеду при помощи клети подняли все необходимое. Подключить еще не успели, только подготовили цепи электропитания. Работу планировали завершить к окончанию смены. Трудились не покладая рук. До окончания смены оставалось два часа, когда каждый уголок горизонта оглушил звук ревуна. Ревун оповещал об аварии. Всем горнякам указывалось на необходимость выдвигаться к клети и подниматься на поверхность. Аварийной бригаде и спасателям даны указания, выдвигаться к месту аварии и предпринять все меря для спасения людей и предотвращения разрушений аварии. Все началось с того, что угольный комбайн на полном ходу врезался в водонесущий слой. Вода хлынула в проходку. Машинист остановил работу и отогнал комбайн задним ходом на более высокое место. Связался по рации с диспетчером и объяснил ситуацию. Диспетчер объявил аварийную тревогу. Самое неприятное, что геологоразведка, на основании которой был подписан план проходки, не предполагал наличие грунтовых вод на этом уровне. Почему геологоразведка не оправдала те огромные средства, выделенные для проведения работ? А может, и не было тех денег, и работы не проводились? Это выясниться позже, а сейчас надо предотвращать аварию.
Вода подходила большим потоком. Как будто перебили городской трубопровод с большим давлением. Пришлось идти по колено в воде. В боковом техническом штреке они взяли ручные буры, домкраты, и железо. Быстро организовавшись, они соорудили металлический щит по форме туннеля проходки и при помощи угольного комбайна доставили его к месту. Когда они его поставили вертикально, он точно по размерам подошел к профилю разреза. Тогда они прижали щит комбайном, а по периметру пробурили ручным буром отверстия и вбили в них клинья. Поток воды заметно ослаб. Это дало время поднять всех людей в клети на поверхность. Казалось, что безопасность восстановлена, но тут раздался огромный грохот, как будто взорвалась шаровая молния. Это давление воды смяло их щит, и огромный поток черной реки устремился в горизонт. Когда бригада ремонтников оценила разрушающую силу стихии, то поняли, что сил бороться с этим потоком у них не хватит. Сначала надо эвакуироваться, а решение проблем будет потом. Они бежали к клети, прилагая все усилия, а черная река - смеси воды и угольной фракции гналась за ними, стараясь схватить их за ноги и притянуть вглубь. Путь на большом расстоянии поднимался полого вверх, и это давало людям преимущество. Прежде чем возобновить гонку, черная река должна заполнить все низкие уголки горизонта, заглянуть в каждый боковой штрек, посмотреть, не спрятался еще кто-нибудь. Черная река растекалась вширь, замыкая электропроводку и оглушительно треща молниями электроразрядов. Длинные молнии разрядов пожирали свет, оставляя электролампы без питания. Черная река завоевывала свое царство тьмы, оставляя пространство без света и звуков. Сила черной реки была неукротима. Завоевав всю низину, она не остановилась на этом, ей надо было большего, и она стала набирать силу, и подниматься вверх. Вот она достигла самой верхней точки тоннеля и обрадовалась этому. Ниже бежали люди к клети, освещая свой путь ручными фонарями. Да, они там! Черная река улыбнулась и кинула им вдогонку свои щупальца в виде маленьких ручьев. Люди слышали, как в погоню за ними устремились ручьи и теперь они бежали из последних сил, клеть рядом, её уже видно. СПАСЕНИЕ ЕСТЬ! Но черная река не хочет их отпускать, она продолжает гонку. Ручьи догоняю их, они хватают их за ноги, они заливаются им в ботинки. Нет! Люди не сдаются, наступая на эту воду, они давят её, они пинают её, они не дают возможность, напугать их. Черная вода не может свалить сильных людей, и, сорвавшись с их тел, она летит дальше, через залы щитовых и бытовок вниз, в бездну. Черная вода пролетает мимо клети и с ревом и грохотом летит вниз к низким горизонтам. Лететь вниз ей предстоит долго, там глубоко и темно. Во время полета черная вода осознает, что свою работу по погибели людей она еще не сделала и от этого она ревёт, и с бессильной яростью падает на самый нижний уровень. Если бы люди знали язык воды, то они, наверное, испугались бы тех проклятий, которые им посылала черная вода. Не теряя времени, горняки заскочили в клеть, закрыли все дверки и нажали кнопку подъема клети. Клеть не пошла. Там за дверями раздались хлопки разрывов предохранителей. Черная вода затопила часть электрического щита и обесточила подъемник. Победа временно, была на её стороне. Сдаются только слабые, сильные не сдаются, борются до конца. Николай выбежал из клети и поспешил к электрощиту. Он знал все схемы подключения, мог что-нибудь придумать. Как только раскрыл дверки, сразу же нашел кабель подъемника, он были уже в воде. Их нужно срочно отсоединить и подключить к другой точке. Единственной точкой подсоединения вверху щита - вот эта, после конденсатора контактора. Время не терпело отлагательств, он подсоединился туда. Разгоняя воду волнами, он вернулся к клети и закрыл герметизирующие створки впереди себя, замкнул концевые выключатели, дав возможность управлять клетью. Он был внутри шахты, только здесь можно было нажать на кнопку, замкнуть электроцепь подъемника. Кнопка внутри клети уже не работала. Клеть пошла вверх. Наверх поднимались его друзья, а он обеспечивал им подъем. Может, кому и показалось, что достаточно было зажать кнопку внутри шахты тяжелым предметом и рвануть быстрее к клети, но Николай знал электросети, он знал, что конденсатор не пропустит непрерывный ток. Необходимо нажимать и отпускать кнопку. Клеть, хоть и рывками, но непрерывно поднималась вверх. Он стоял и нажимал эту кнопку, до тех пор, пока клеть не прибыла на заданный уровень. Он услышал, как люди начали выгружаться, затем они перевели рубильник на спуск и клеть рывками пошла вниз. Он бы нажимал на кнопку долго, пока хватило сил, пока ему позволили, не думая о том, кто же будет нажимать на кнопку, когда он сам будет подниматься. Он не о чем не думал, он просто нажимал, нажимал и нажимал… Черная река подошла к герметичным переборкам, которые должны были прекратить выброс пламени в случае пожара, уныло посмотрела на тусклый ручной фонарь, весящий под потолком и на этого человека, нервно нажимающего на кнопку. Ей уже не надо было спешить, этот человек был в полной её власти. Опираясь на герметичную переборку, она стала набирать силу. Все имеет свой конец, и даже эта ситуация. Черная река не любила долго находиться без дела, ей наскучила эта идиллия, пора дать знать этому человеку кто здесь главный. Небольшим всплеском она замкнула электроцепи в щитке, и легкий удар током объяснил человеку, что больше нажимать на кнопку не имеет смысла. Клеть застряла высоко и сюда в ближайшее время не спустится. Человек перестал делать лихорадочные движения и гордо выпрямился. Наверное, он сказал черной реке все, что он о ней думает, но черную реку это не интересовало. Потому что она набирала силу, а он слабел. Николай соображал, что ему делать, стоя по грудь в воде. Если он сейчас откроет гермостворки, то вода хлынет вниз и утянет его вместе с собой. Падение с высоты на нижние горизонты гарантировало верную смерть, а течение на нижних горизонтах надежно спрячет его тело. Можно попробовать открыть створки дистанционно, ну например, при помощи веревки или стержня, но разве черная вода отдаст ему веревку или стержень? Да и гарантий что она все же его не смоет, никаких нет. Он вспомнил, что на самой высокой точке прохода, там, где сейчас самая малая глубина, под потолком проходит труба принудительного нагнетания воздуха. Николай схватил висящий фонарь и побежал вглубь выработки, поднимая волны, разгребая одной рукой воду, он продвигался вперед и вперед. Там судьба давала шанс на спасение. Черная вода с уважением отнеслась к борьбе человека за жизнь, но и не запаниковала. Она оперлась о гермостворки, ведь те не прогнутся под её давлением, и стала набирать силу. Борьба продолжалась. Николай по дороге, в боковом штреке подобрал небольшую лестницу, и, держа её в одной руке, а в другой фонарь, прибыл на ожидаемое место. Воды было выше пояса, и она все пребывала. Да! Там действительно сверху выходил фланец трубы. Метра полтора выше среза, в трубе был электродвигатель с крыльчаткой вентилятора. Николай поставил лестницу на срез трубы и поднялся наверх. Если хорошо поднапрячься, то он сможет выломать этот агрегат. Время еще есть. Но вот размер трубы… Николай со своей косой саженью в плечах, не пролезет там. Попытки оказались тщетны. В эту трубу мог пройти только воздух, не оставляя «воздушного кармана». Когда человек усиленно работает, то не замечает, как быстро мчится время. И вот он уже в тоннеле, где вода была выше сводов входа и выхода. Вода прибывала, съедая тот небольшой объем воздуха, который принадлежал Николаю. Отступных путей нет! Он выбился из сил и присел на последних ступеньках лестницы. Все, что он сейчас мог, это прочесть молитву. Николай не часто заходил в церковь, предпочитая свои мысли обращать в сторону заработка. Он всегда полагал, что деньги это и есть сама жизнь. И вот в этой ситуации у него в кармане лежит три толстые пачки денег, зарплата за тяжелый, но честный труд. Зачем они ему сейчас? Как он может при помощи этих денег спасти себе жизнь? Три пачки денег – труд трех месяцев для него сейчас бесполезный груз. Лично для него они уже не представляли никакой ценности, и их можно выбросить в черную воду. Но нет! Эти деньги должны достаться его любимой. Да! Да! Его любимой должны достаться его деньги, и его любовь. Ведь у него много любви! У него целое море любви! Это бескрайнее, бесконечное море любви… Он не сомневался, что эти деньги достанутся его жене. Его товарищи уже на поверхности. Сейчас они перебрасывают электроцепи подъемника на другие шины, они опустят клеть на нужный уровень, вскроют гермостворки, черная вода с ревом бросится вниз, и они поднимут на поверхность его… тело. Они не успеют его спасти! Черная вода пребывает быстрее их… Николай читал молитвы и просил бога отвратить неизбежное. Господь слышал его, но не находил нужным вмешиваться в процесс. Люди всегда в своих молитвах просят Господа о чем то, низводя божественную миссию Бога к элементарному столу заказов. Господь любил людей. Господь любит всех людей, но это не значит, что он должен ослаблять их труд, дать всем еды, обеспечить зрелищ, уберечь от воин, которые они же сами и затевают, уберечь от проблем, которые они сами и создают. Господь в микроскоп рассматривает, некоторых политиков, которые, как черви, перерабатывают его любовь в денежные купюры. Пачкают невинных людей денежными знаками, подменяя свою любовь и доброту простыми бумажками. Господь же омывает своей любовью души заблудших, дает возможность встать на путь благодати. Иногда Господь приводит к жаждущему уважаемого наставника, что бы тот объяснил промысел божий, иногда в нужном месте оказываются книги со святыми писаниями, или посылает благие мысли. Не все люди воспринимают одинаково божию благодать. Некоторые принимают её с радостью и последуют за ней. А некоторые считают богами самих себя. Они не нуждаются в божественном проведении. Господь их все равно любит, как паству свою и дает им шанс на исправление. Но больше он обращает взор свой на тех, кто последовал за ним, кто принял его любовь как само себя, кто не оставлял его благодати не днем ни ночью, кто относился к ближним своим с любовью в сердце своем, и наградой за труды им была любовь ближних. Помыслы их, и дела их, чисты и праведны. Николай не был причастен к праведным, но душа его была чиста. Его душу не запачкала ни черная вода, ни черные дела, ни черные мысли. Он жил так, как полагается добрым людям, совершал добрые дела, любил сою семью, жену, детей, добрых людей, спас от гибели своих товарищей. Господь готов был принять его душу такой, какой она есть.
Николай прочел все молитвы, какие он знал. Вода прибывала неотвратимо. В последнюю минуту он вспомнил песню, что пела перед сном его мать. Песня была красиваякрасивая, долгаядолгая, дольше, чем жизнь, и в ней пелось про любовь, свободу, и запах спелой травы… черная вода слушала эту песню. Она чувствовала в ней великую силу и относилась к ней с уважением, но играть со временем она не собиралась, она всплеснула волной и загасила фонарь и жизнь Николая. В полной темноте душа Коли взметнулась вверх по вентиляционным трубам, мимо агрегатов, сквозь воздушные фильтры, ориентируясь на поворотах, развилках и выскочила на поверхность, там, где было светло как днем. Душа увидела, как его товарищи закончили работу и спускают клеть вниз, как они спешат опуститься на четвертый горизонт. Потом она помчалась по улицам города к его дому. Возле окон квартиры она немного, задержалась. Душа видела, как его любовь накрывала на стол, как постучали в дверь, как жена пошла открывать замок, предварительно посмотрев в зеркало, поправила прическу. Он кричал ей, чтобы она не открывала. Он кричал ей изо всех сил. Он кричал из последних сил, но она его не слышала. Он не мог её остановить. Она открыла дверь, зашли его товарищи. Они рассказывали об аварии, потом передали ей деньги, три мокрые пачки, а потом они ушли. Его любовь осталась одна. До неё невозможно достучаться. Она была в аквариуме с толстым стеклом. Он уже ничем не мог ей помочь. Время остановилось, а может быть ускорилось, а может вообще исчезло, но больше ему оставаться было нельзя. Душа свернулась в шар, с причудливым рисунком, и улетела к Господу.
Она продолжала неподвижно стоять, не понимая, что происходит. Уши заложила сплошная тишина. И только какой-то непонятный голосок наскакивал на стенки и отскакивал проч. Она стала прислушиваться, что же это могло быть? Что-то знакомое, но что? Надо обязательно понять, что это за звук! Она посмотрела вниз и увидела младшего сына Никитку. Он пытался пробиться к ней сквозь стену. Он был напуган, ведь он столько времени улыбался маме, а мама ему в ответ не улыбалась. Она не замечала его. Она не видела его! Он соскочил с дивана и помчался к ней. И вот теперь он пытается пробиться сквозь стену, но мама не берет его на руки и не целует! Он прижался к маминым ногам всем сердцем и пытался согреть её своим теплом. Да! Она увидела его, и руки потянулись к нему, что бы поднять и поцеловать. Мать всегда любит своих детей. Эта любовь светиться и днем и ночью, и в печали и в радости, и в бедности и в достатке. Любовь матери к своим детям сохраняется до последнего вздоха. Теплота их сердец понеслись навстречу друг другу. Два луча направленные с двух сторон сделали то, что не смог сделать один. Они пробили стену аквариума. Стена задрожала, покрылась трещинами и беззвучно лопнула. Осколки разлетелись во все стороны. И теперь вместе с холодным воздухом перемен, к ней приблизилась реальность. Да, та самая реальность, которая была вокруг и ждала своего времени, которую Она не могла уловить. И следом на неё навалилась беда – огромная тяжелая глыба, свалилась сквозь верхние этажи с самих черных облаков, тех, что выше белых облаков – облака перемен. Тяжесть была непереносимой. Она упала на колени, тяжесть была еще больше, она согнулась головой до пола, тяжесть была еще сильнее и распластала её по полу. Потом беда взялась катать и кидать её по полу как тряпичную куклу. Дикий крик вырывался из её горла. Крик непереносимой боли, это реальность сыпала соль на израненное сердце. Душа старалась вырваться вдогонку за её Коленькой, за её любовью, за её богом, за её жизнью. Она была согласна отдать все до последнего, все деньги и все богатства, все мыслимые и немыслимые ценности, лишь бы её Коленька вернулся домой. Вот так вот, придет домой, примет душ, переоденется в мягкую рубаху и сядет за стол ужинать… Если Господь решит не призывать душу раньше времени, то он её не призовет.
Сколько пролетело времени, она не знала. Может быть, прошла вечность, а может и две вечности. Первое, что она почувствовала, как кто-то дергает её за руку. Приподняла голову, сфокусировала взгляд, предметы приняли свои очертания. Посмотрела на свою руку, дергал её Никитка. Он никогда не видел, что бы мама плакала. И он не думал, что маме может быть так больно, что она плакала так страшно. Он хотел ей помочь, но не знал как. Все что он мог, это дергать её за руку и плакать вместе с ней. Мама плачет и совсем не целует его! Она не хотела пугать сына, собрав все силы, встала, подняла с пола Никитку и прижала его к груди. Два сердца бились рядом, согревая друг друга. Она поцеловали его, и он немного успокоился, он даже пытался одобрить её, делал бровки «домиком» и улыбался. Она тоже старалась улыбнуться, но из глаз её текли слезы. Никитка наклонился к её уху и произнес: «мама, я хочу кушать». Это был приказ ЖИТЬ! Да! Она еще поплачет наедине с собой, а сейчас она должна думать о сыновьях, а значит надо жить!
Медленно, преодолевая новые чувства, она пошла на кухню. Она по новому, ощущала свое тело. Ноги немного ослабли и плохо её слушались. Ей казалось, что она упала с большой высоты, с очень, очень большой высоты, даже выше белых облаков, наверное, с черных облаков перемен и когда-нибудь она должна упасть в черную пропасть, в глубокую черную пропасть, черную, черную пропасть, чернее, чем сама ночь, чернее, чем уголь. Там не будет ни капельки света, ни одного фонарика, там не будет ничего. Падение это как то затянулось, но оно когда-нибудь закончиться! На вялых ногах она прошла мимо зеркала, и, совсем случайно, взглянула в него. Ту женщину, которую увидела, она не знала. Это была чужая женщина, совсем не знакомая. Женщина в зеркале совсем не была похожа на ту, что недавно шла открывать дверь. Та женщина была красивая, с румяной кожей, хорошо уложенными волосами, с красивой улыбкой, блеском в глазах. Первая женщина ждала своего мужа к ужину, светилась ожиданием. А сейчас из зеркала на неё смотрела другая. У второй были седые растрепанные космы, ввалившиеся тусклые глаза, кожа лица серо-землянистого цвета, безжизненные белесые губы, и на плечах у неё сидела беда, сгорбив и опустив женщине плечи. Нет! Она не узнала вторую женщину! И что бы та не высовывалась из зеркала, она набросила на стекло черный тюль. Она не хотела видеть её. Накормив Никитку, она отвела его в комнату, посадила на диван и дала ему в руки плюшевого мишку. Мишка друг! Пусть он побудет с друзьями. Заново накрыла стол для Славы. Сегодня он поужинает в одиночестве, она не готова встретиться с ним. Завтра за завтраком она все расскажет ему, но только не сегодня, только не сейчас. Взгляд упал на туалетный столик. Там лежали мокрые пачки денег, их надо переложить в другое место, ведь больше их никому нести не надо, их уже принесли. Она сидела в легком полумраке рядом с Никиткой, что бы он мог до неё дотронуться. Никита рассказывал истории мишке и маме. Мишка слушал истории молча, и улыбался, потому, что улыбка была нарисована на его мордочке, и мама слушала истории молча, и немного подрагивала. Главное, что она была рядом. Никитка не заметил перемен у мамы, дети любят не глазами, они любят сердцем, а у мамы сердце такое же теплое, и он точно знал, что мама любит его. Как хорошо, что Бог дарит такое счастье быть рядом с мамой, быть обмытым её любовью, её добротой и теплом. Да! Потом, когда он вырастит и у него самого будут дети, он вернет долг, подарив свою любовь жене, детям, чадам и домочадцам, и, конечно же, маме, только если по жизни все сложится хорошо. Она сидела в полумраке, рядом с Никитой и тихо плакала. Она не могла позволить себе плакать навзрыд, слезы непрерывно катились из глаз. И только подрагивание плеч выдавало её. Каждая её слезинка неведанными путями, по каким-то тайным ходам попадали в Коленькино море любви. Она знала, что Коли уже нет, но его море объединяло их. С каждой слезинкой она возвращала его подарки: молодость и красоту.
На следующее утро она встала очень рано, вернее можно сказать, что она вообще не ложилась спать, так немного забылась сидя возле Никитки. Приняла душ, покрасила волосы, навела макияж. Если решила жить ради детей, то нечего их пугать. Дети нечем не виноваты. Подала завтрак на стол и позвала детей. Её ждало тяжелое застолье, самое тяжелое застолье за всю её жизнь, она должна рассказать Славе про большую беду. Она старалась не поранить сердце Славе, но какие можно найти слова, как можно переиначить ситуацию, что бы изменить сущность, если беда уже в доме, то осталось только осознать реальность. Слава слушал молча, он старался выглядеть мужественным, только слезы текли по щекам, точно такие же слезы как у мамы. Даже маленький Никитка не понимал, что происходит, тоже подвывал и плакал. Слава старался поддержать мать, он обнял её и поцеловал, к ним прибежал Никитка и тоже поцеловал. Они обнялись втроем и сердца их согревали друг друга намного лучше, чем, если бы они были по одному, но не так сильно, как если бы они были вчетвером.
Похороны организовали за счет управления угольной шахты. Все заботы по организации взяли на себя Колины товарищи. Было отпевание в местной церкви, потом прощание с телом. Похоронили Николая на городском кладбище. Играл оркестр, собралось много людей, все уважали Николая, он был хорошим товарищем и знающим специалистом. Похоронная колонна по дороге от управления шахты до кладбища растянулась на сотню метров. Несли венки и кидали цветы под ноги. На кладбище выступили с поминальным словом все члены правления. После захоронения всех на машинах и автобусе отвезли в ведомственную столовую, где организовали поминки. Товарищи и их жены подходили к вдове, выражали соболезнование, говорили слова поддержки. Она держалась достойно, за черной вуалью почти не было видно её лица. На людях она не плакала. Зачем людям её слезы? Это не их слезы! Эти слезы могут принадлежать только Коленьке! Сыновья на всех этапах церемонии были радом с ней. Слава стоял по левую руку и выглядел повзрослевшим, а Никитка держал маму за правую руку. Перед тем, как отвезти их после поминков домой, к ней подошел Главный, выразил соболезнование, передал документы. В управлении срочно приватизировали квартиру, в которой они проживали, на её имя, провели документы через регистрационную палату и теперь она является владелицей квартиры. Еще он передал толстый конверт с деньгами, в нем были все задолженности перед Николаем по зарплате, премия и материальная помощь, посоветовал в случае необходимости обращаться за помощью к нему лично, и посоветовал крепиться. Затем их на машине отвезли в их собственную квартиру.
На следующий день она не пошла на работу. Не надо было никуда идти. Работы больше не было. Она здесь не при чем, так получилось… На их предприятие положили глаз сразу два политика. Первый имел хорошую поддержку в мунипалитете города. Приложив все усилия, он приватизировал предприятие и начал выводить активы в афшорные банки, искать покупателей на оставшиеся технологии, оборудование и здания. Второй политик, не дожидаясь полного банкротства, ввел на территорию предприятия свой боевой отряд. Политики уже не кричали об улучшение страны и о благах народа. Все понимали, что для ведения дальнейшей политической борьбы им нужны деньги, народ и страна здесь не причем. Случилось страшное. Собственная охрана предприятия держала оборону не долго. Им нечего было противопоставить натиску силы. Они стояли до конца, до последних сил, пока из рук, от усталости, не выпали резиновые палки. После боя они явили кошмарную участь побежденных. Были захвачены члены правления, начальник охраны, главбух и вывезены в неизвестном направлении, для выяснения судьбы банковских счетов. Их дальнейшая судьба осталась в тайне. На предприятии загорелись архивы с документацией и техкартами, в цехах сорвана вся медь, затем алюминий, весь чермет и всё вывезено в другом неизвестном направлении. Все сотрудники управления сбежали со своих рабочих мест, побросали оргтехнику, чашки с чаем, раздаточные ведомости на зарплату, личные вещи. Они поклялись, больше не возвращаться в это ужасное место. После работы она зашла в детский сад, забрала Никитку и решила не возвращаться и сюда тоже, никогда! Раньше, уходя на работу, она вынуждена была оставлять ребенка. Оплата услуг детсада росла, и отнимала большую часть зарплаты. Когда это помогало зарабатывать, то стоило платить, но не сейчас. Был еще один аргумент: оставляя ребенка в садике, мы надеемся, что он будет накормлен, поспит, за ним присмотрят, он будет в безопасности. Да! Все это так! Но пока мы не видим своего ребенка, к нему в группу вползает политика. Получив деньги из рук политиков, воспитатель объясняет детям кто они такие, как надо вести себя в свете перемен, как нужно относиться к людям, какие сказки и песни надо слушать. Дети верят своим воспитателям. Деньги не всегда позволяют воспитателям говорить правду… политика это подлое дело.
Большая часть денег ушла на закупку продовольствия. Инфляция измерялась двузначными цифрами. Сами деньги её интересовали меньше, чем то, что на них можно купить. На оптовый рынок они отправились втроем: Никитку одного не оставишь, а Слава нужен, как помощник. Грузовое такси наняли возле самого рынка и закупки производили мешками и бочонками. Если продукты помещались в коробку, то это были большие коробки. Неизвестно когда будут следующие поставки финансов, а запасы еды предполагали, что возможно они дотянут до хороших времен, ведь политики обещали, что заграница нам поможет, и в душе оставалась очень маленькая надежда, что это правда. Загрузив такси по максимуму, они отправились домой, доехали до самого подъезда. Таксист помог им сгрузиться возле тамбура и умчался по своим делам. В их доме очень часто, без предупреждения отключали электроэнергию, и тогда приходилось подниматься не шестой этаж без лифта, по лестнице. Вот и сейчас они не знали, как смогут поднять весь этот груз домой. Боже! Как они были счастливы, когда оказалось, что лифт работает и им не придется носить всё на руках. Мешки и коробки заняли свое место под кроватями, бочонки с маслом – в прихожке, овощи – на балконе. Места хватило для всего и еще немного осталось. В доме запахло свежей сдобой.
У Никитки появилась новая игрушка – мягкая полосатая тигра. Тигра друг! И мишка друг! Их теперь их было три друга: мишка, тигра и Никитка. Сначала Никитка рассказывал истории своим друзьям. Потом оказалось, что истории может рассказывать мишка детским басовитым голоском, его с интересом слушали все, и даже веселый тигра. Потом тигра пел песенки, ну совсем уж детским голоском и все радовались, даже мишка. Потом мишка гонялся за веселым тигрой, а тигра прятался и хихикал. Затем тигра догонял мишку, а мишка не успевал убежать. Когда тигра догонял мишку, они начинали бороться и прыгать вверх до самого потока. А когда мама говорила, что так много тигры и мишки не прыгают, потому, что они устали и хотят спать, то они шли в свой домик, сделанный Славой из большой коробки, и ложились рядом. Никитка пел им песенки на ночь, ведь они его друзья, а он любил своих друзей. А мама пела песню, перед сном, Никите, ведь она любила Никиту. Никита любил мамину песню и точно знал, что она будет петь ему сегодня, завтра, послезавтра, послепослезавтра, послепослепослезавтра, и, зевнув, засыпал.
Её все чаще можно было застать у окна. Она любила свет. Она смотрела на облетевший клен, на одиноко сидящих ворон, каркающих свои песни. И еще она видела, как собираются в стайки молодые юноши и девушки. Ребята шутили, ухаживали за подругами, играли не гитаре. За ними было приятно наблюдать. Там были хорошие отношения друг к другу. В этой компании был её Слава. Нет! Она не подглядывала! Нельзя было сказать, что она подглядывала или шпионила! Мать всегда смотрит за своим сыном. Она смотрит, чтобы у него была чистая модная одежда, в ванной комнате был хороший лосьон, неизвестно откуда взявшаяся бритва и пенка для бритья. И даже если необходимо, мать найдет и купит эту модную жевательную резинку. Мать, если и наблюдает за сыном, то только для того, что бы помочь ему. Ведь каждая мать желает, чтоб у её мальчика сложилась счастливая жизнь. Сейчас она старалась понять, есть ли у её сына подруга. Какая она? любят ли они друг друга? Если они любят друг друга, то она тоже полюбит её. Да! Она полюбит её, как свою дочь. Она полюбит её и передаст ей все свои женские секреты. Она передаст ей весь свой опыт. Она передаст ей все свои навыки. Она научит её, как правильно накрывать стол, стелить постель, любить мужа, воспитывать детей, ведь это целое исскуство. И что бы в начале жизненного пути не совершить ошибок, необходимы уважаемые наставники. Она многое может рассказать. Она полюбит её, и поделиться всеми своими секретами. Она любит своего сына и сделает всё возможное, что бы он… Нет! Что бы они были счастливы вместе, а значит и она вместе с ними.
Когда наступили долгие вечера, они собирались в большой комнате. Она читала книги вслух. Она не одобряла просмотр телевизора! Большой черный ящик, стоящий в их комнате, как и все другие черные ящики во всем мире, это изобретение политиков. Если вы включите его, и на секунду обратите на него внимание, то вы перестанете принадлежать себе. Все, что из него будет истекать, будет направлено на то, чтобы привлечь ваше внимание. Вас будут будоражить звуками, чтоб вы не уснули, вам будут показывать картинки, чтоб вы не устали, вам будут показывать фильмы с обещанием удовольствия и нальют в удовольствие рекламы, от которой вас будет воротить. Вам не позволят отвлечься от него. Вам будет казаться, что телевизор это главная веешь в вашей квартире. Вы будете с жадностью поглощать поток, изливающейся из него. Главная цель этого потока – выманить ваши деньги через рекламу и влить в вашу голову слова политиков. Те, кто накачивает поток лжи, заботятся, ни в коем случае, не о ваших интересах. Вы для них никто, вы электорат! Забота только о себе – деньги и политика! Она старалась остановить слив потока лжи в свою квартиру. В квартире не должно быть грязи. В квартире должны жить красота и любовь. Хорошая добрая книга всегда может положить бальзам на душу. В святых писаниях находится опыт многих поколений, а значит, может дать ответ на многие вопросы. Слава не любил читать книги и не очень хотел смиренно сидеть и слушать. В его юношеском сердце бил более быстрый пульс. Он заявлял матери, что чтение книг это пустая трата времени. Сидя дома и читая книги, невозможно заработать деньги или уберечься от беды. Просиживая дома с книжкой, мы сами себя запираем в кокон. А жизнь происходит там, за дверями квартиры. И если человеку нужны деньги, модную жвачку, хлеба и зрелищ, то надо выйти из квартиры и взять это. По волшебству домой никто ничего не принесет. Нет! Он не дерзил матери! Он смотрел на мир другим взглядом, нежили она, у него не было такого опыта как у неё. Он получал информацию не только из её уст. В его голову залетал ветер перемен, он не мог точно понять, где же истина. Она знала, что он любит её, но он был сжат, как пружина и она не знала как помочь ему. Если бы Коля был жив, то через шутки-прибаутки, со своим мужским юмором, он бы ситуацию расслабил. Но она не умела так, ведь если мужчина и женщина – две половинки друг друга, то они не одинаковые, они дополняют друг друга, а не заменяют. Ей было сложно найти подходы к своему старшему сыну, и она очень жалела, что рядом с ним нет его отца. Слава после завтрака целовал её и убегал в школу. Она вновь брала в руки книги, находила нужные места, вкладывала закладки и молча, оставляла их на его письменном столе. Книги на письменном столе долго не задерживались, без закладок, они вновь возвращались на книжную полку. Слава не любил книги и не любил читать. В школе Слава, в тайне от матери, пропускал уроки. Перемены чувствовались и здесь. Уроки истории превратились в сплошной бред. Учеников заставляли повторять то, что приличному человеку сказать стыдно будет. Смешали с грязью все победы дедов. Перестали уважать родной край. Заставляли восхвалять непристойности. Кругом были ложь и предательство. Политика поссорила друзей в классе… политика это отвратительное дело.
Свободное время Слава старался проводить в спортзале. Если ты хочешь противостоять бедам и невзгодам, то ты должен быть сильным. Если ты хочешь выжить в этом нелегком мире, то ты должен сопротивляться трудностям, никогда не отступать, защитить то, что принадлежит тебе. Ты должен защитить своих близких, свои интересы, своё уважение. Там в спортзале он был не один. Там собиралась целая группа ребят с такими же понятиями. У них сложились дружеские отношения. Объединял их спорт, небольшие соревнования за первенство, интересные приемы, спортивные новости, да и просто переброситься парой шуток-прибауток. Там были все равные, ну не в смысле роста и веса, а равные по социальному статусу. Конечно же, там были постарше и помладше, с большим доходом и вообще без дохода. Но они чувствовали себя равными, и это было главное. Слава любил проводить время в этом коллективе. На обед он прибегал домой. Пообедает, побудет с матерью, поможет ей по хозяйству. Он безотказно делал все, что она просила: выкинуть мусор, сбегать в магазин, организовать мелкий ремонт или что починить, помочь тигре побороть мишку, затем мишку положить в самодельную больничку, потому, что у мишки заболел живот. Исполнив все заботы по дому, он целовал мать и бежал опять в спортзал.
Она всегда ждала старшего сына к обеду. Обед подавала горячим и вовремя. Еще не наступил режим жесткой экономии, но и роскошествовать она себе не позволяла. Во всем должна быть мера. Когда Слава обедал, она смотрела не него с материнской гордостью. У него появилась отцовская косая сажень в плечах, отчетливо пробивались усики, да и голос значительно огрубел, хлеб он просил подать уже басом. В каждой его черточке, в каждом его движение она узнавала Колю. Как она хотела, чтоб у Славы был характер и ум как у отца. Во время уборки по квартире она стала замечать, что школьный рюкзак подолгу лежит на одном месте, а когда заглянула вовнутрь, то тетрадки с классной работой были полупусты. Последние записи заканчивались двухнедельной давностью. Дневник был без оценок и тоже не заполнен. Вечером у них состоялся серьезный разговор. Она была обеспокоена положением дел. Мать всегда обеспокоена, если у сына дела идут не по накатанной дорожке. Это же немыслимо – сын не ходит в школу! Слава не стал отпираться и юлить. Да! Он не ходит в школу! Он рассказал, что твориться в этой самой школе. Он рассказал про спортзал, рассказал про друзей. Он рассказал про последние новости. Старшие ребята, у которых был хороший доход и они угощали спортсменов жвачкой, договорились с местными бизнесменами охранять их продовольственные склады. Это те предприниматели, что поставляли продовольствие в местные магазины. Цены на товар они держали низкие, чтобы не обирать население, следовательно, прибыль была не большая. Отдать огромные деньжища политикам за охрану их складов не было возможности. Необходим был небольшой отряд, чтоб не подпускать к складам бомжей и шолупонь. Платить будут не деньгами, а продовольствием. Наездов на бизнес не было, кому надо они платили. Работа обещала быть не трудной, отряд слаженный, все друзья, друг за друга. Причин для отказа от работы не наблюдалось, ведь это только временная мера, а когда ветра перемен пролетят, то он все восстановит и все пойдет далее по старому пути. Весы в руках фемиды качнулись слева на право, потом справа налево, потом еще немного покачались для авторитета, и застыли посередине. Фемида успокоилась и отложила страшный меч в сторону. Пришли к компромиссу, что можно допустить такую ситуацию, но только как временную. При наступлении лучших условий, необходимо возобновить учебу в любой форме.
Весь день в их квартире был детский сад. После завтрака Никитка ходил вокруг стола, высоко поднимая ноги, под звуки маминого барабана, потом мама играла на детской дудочке, а Никитка кружился в танце. После зарядки наступал урок рисования. Густо испачкавшись красками, как полагается настоящему художнику, он рисовал кисточкой картину. Там на желтой-желтой поляне сидели мама, папа и Славка, а Никитка запускал в синее-синее небо красный воздушный змей. Маме картина очень понравилась, она взяла его на руки и поцеловала, улыбнулась и вытерла слезу платком, наверное, от счастья… потом он пошел лепить веселого колобка из пластилина. У колобка должны быть ножки, ручки, ушки и веселая улыбка, а мама пошла печь оладушки. Когда колобок был полностью готов и занял свое достойное место возле репки, мама попросила о помощи. Надо было сначала убрать бумагу, краски и пластилин, затем вымыть руки, а затем помочь маме съесть большую гору оладушек. Никитка всегда помогал маме. Он сделал все по порядку, как просила мама. Самое приятное, это помочь маме съедать гору оладушек, причем, с грушевым вареньем помогать было намного приятней. После обеда наступал тихий час. Никитка не очень любил спать днем, ведь он еще не увидел, как вороны садятся на клен и будут ли они каркать или нет? Было еще интересно: если наслюнявить пальчик и тереть им по оконному стеклу, то оно будет дребезжать как треснувшая чашка? И когда мама начинала смотреть на него нахмуренным взглядом, эксперименты приходилось откладывать на потом. Он ложился на подушку, носом в сторону картины с веселым тигрой и засыпал. Вечером после раннего ужина они сидели в маминой комнате. Никитка делал норку из маминых одеял для мишки и тигры, а мама рассказывала ему сказки про репку, колобка, Олёнушку и Иванушку, трех медведей, а сама при этом шила. Она шила для Славы матрасик, или одеяло, или накидку, или мешок или бог его знает, что… это было длинное сооружение метра два в длину. С одной стороны была непромокаемая ткань камуфляжных серо-зелено-бурых цветов. Далее шел слой стеганого сентипонна, сверху – теплая пушистая ткань, приятно прилегающая к телу. От краев к середине шли застежки «молнии», если их застегнуть, то получался мешок, который можно превратить в сидор. Посреди одеяла, поперек, была еще одна молния, если её раскрыть, а «молнии» идущие вдоль, закрыть не до-конца и вывернуть этот мешок с дырками, водоотталкивающей стороной наружу, то получалось пончо. Если вывернуть мешок теплой стороной наружу, скатать его, подложить под верхнюю одежду и притянуть ремнем, то это спасет спину в холодное время. А если распустить боковые застежки «молнии», то его можно использовать как матрасик, или одеяло. Она почти сделала свою работу, осталось вышить затейливый рисунок. Слава появлялся утром, после передачи складов из-под охраны, под контроль рабочим склада. С дежурства он приносил, когда палку колбасы, когда пару банок тушенки, кусочек сливочного масла, конфет. Принесет продовольствие, искупается в душе, перехватит бутерброд или оладушек, поцелует мать и бежит в свой спортзал. На её просьбу позавтракать, поспать-отдохнуть он всегда отвечал, что на службе их кормят, а отдохнет он в положенное время. Сейчас необходимо тренироваться, уже не то время, когда после тренировки можно хвастаться перед девчонками бицепсами и рельефным прессом, теперь нужны тренировки для работы, для слаженности коллектива. Старшие ребята настаивают, чтоб тренировки проходили вовремя и по графику.
Как-то раз, Слава пришел домой с огромным черным синяком под глазом и разбитым ухом, величиной с тапок. Сердце матери с уханьем провалилось вниз. Что произошло!? Как они посмели так жестоко обойтись с её мальчиком? Кто это сделал? Отвечай немедленно!!! Почему ты улыбаешься? Он ей рассказал. Рассказал все без утайки. Разве можно обманывать мать, которая тебя любит? В спортзале проводили соревнования на личное первенство. Участвовать в соревнованиях совсем не обязательно. Это добровольное решение: выставлять свою кандидатуру или нет. И он вышел добровольно. Ему надо было выиграть это первенство. Это был честный бой по всем правилам, под присмотром рефери и судей, в средствах защиты, на оборудованном ринге. Он принял бой против двух опытных бойцов, каждый вел бой за себя, один против всех. Он выиграл этот бой, победил двух соперников. Он лучший! Он сильнейший! Его все уважили! После окончания соревнований была церемония посвящения. Он посвящен в рыцари первой ступени «НАДЕЖДА И ОПОРА». Самый старший прочел речь, полную доблести и отваги. Устроили фейерверк, фанфары, играла музыка. После церемонии был праздник, накрыли праздничный стол, устроили танцы, лимонад и соки лились рекой, угощали пачками жевательной резинки. Праздник получился радостный и запоминающийся. Главный тоже был с ними. Он перевел Славу и еще несколько парней, которые приняли посвящение, в другой отряд. Они теперь будут базироваться на другом конце города, это далеко отсюда. Им будут платить не продуктами, а деньгами. Он найдет способ, что бы переправить деньги маме. Мама обязательно должна порадоваться за него. Но маме было грустно. Ветер перемен уносил её мальчика. Уносил её сына. Слава такой большой, но в её глазах он всегда будет любимым и таким маленьким. Ему нужна опора и забота. Кто позаботится о нем? Она отдала ему вышитую затейливым рисунком, накидку, и поцеловала. Она не смогла бы его остановить, даже сели бы пришила его к юбке. Он претендовал на независимость, он считал, что помогает маме и брату Никитке. Он старался творить благие дела.
От Славы приходили письма. Письма - это такие небольшие картонные коробочки, которые приносил курьер. В коробочке обычно был небольшой листок, исписанный мелким Славиным подчерком, небольшая пачка денег, и сюрприз для Никитки: набор красок и цветных карандашей. В письмах Слава писал, что устроился не плохо. Живут они в казарме, кормят их хорошо, еды много, хороший выбор продуктов. Одели их в форму: серо-зелено-желтый камуфляж. Свободного времени очень мало, график очень плотный. С ними проводят теоретические занятия по тактике, тренировки на стадионе по кроссу, технике рукопашного боя, основы охранной деятельности. Практическая их задача это охрана городских объектов. Они не позволят боевикам политиков захватывать предприятия города. Если охрана предприятия, на котором работала она, не смогли вовремя защититься, то этого больше не повториться. Их отряд достаточно сильный и его уважают в городе. Писал, что у них все спокойно, серьезных столкновений не было. Зачем применять силу, если тебя боятся и уважают? Их отряд продолжает расти. Пополнение приходит из спортзалов, лучшие из лучших, а силу они набирают на тренировках и занятиях. Они обязаны защищать свой город, потому, что только они могут обеспечить покой и порядок, а у кого альтернативное мнение, то пусть убираются из города по добру по здорову.
Прошло три месяца, как Слава поступил в отряд. От него пришло пять писем. Каждый раз он писал о своих делах. Выходило, что охранная работа не доставляла неприятностей, он окреп, хорошо питается, а вот времени придти домой нет. Писал, что по-прежнему, любит свою маму и Никитку. Денег которые он присылал на все заботы не хватало. Часть продовольственных запасов еще оставалось, но на коммунальные расходы приходилось тратить сбережения. Она уже подготовила список вещей, которые она продаст, в случае крайней необходимости. Обещания политиков отодвигались на будущее. Заграница не спешила помогать. На улицах города все больше появлялось бомжей. Прошли первые столкновения протестующих с разных сторон и подавления неугодных. Некоторые дома были сожжены и зияли пустыми черными глазницами. Деревья вдоль улиц были обожжены коктейлем Молотова, брусчатка на площади выломана, дыры заделывать никто не собирался. Город был испуган, люди покидали его. На информационном фронте стала побеждать одна из сторон. Теперь в СМИ была верна только одна точка зрения: страна должна идти к улучшению всеми возможными способами и даже за счет средств альтернативной стороны. Не может быть компромисса. Только вперед! Только к лучшей жизни! Лучшая жизнь должна наступить, она обязана наступить, потому, что если она не наступит, то наступит очень плохая жизнь!
Она стояла у окна и смотрела на карканье ворон, когда за её спиной раздался ужасный грохот, как будто взорвалась шаровая молния. Никитка испугался, прибежал к матери и обнял её за ноги. Она подняла его, прижала к груди и поцеловала. Когда пыль немного осела, она увидела, что дверь распахнута внутрь и на пороге стоит отряд в черной форме. Здоровые бойцы, коротко стриженные, нагло жующие жвачку. Старший отряда, без разрешения прошел вперед и осмотрелся по сторонам. Первый вопрос, который он задал, расставил все по своим местам: «Старая, что ты делаешь в нашей квартире?» Позади него какой-то остряк пошутил по поводу секса. У старшего отряда тут же надвинулась ярость не глаза, как забрало не шлеме. Что бы ему!.. Самому уважаемому и ужасному пацану во всей округе, предложили секс с этой старухой! Да на неё даже голодный бомж не залезет за деньги. Через пару минут он разберется с этим умником, а пока он разберется с ней, как с первоисточником! Рука с кастетом взлетела вверх и застыла на секунду… Она очень быстро соображала, она соображала быстрее их, это для них были секунды, для неё это была целая вечность. Она им сказала: « если вы не желаете секса, то может быть, я буду стирать вам белье и носки». Рука задержалась еще на секунду и вернула кастет на прежнее место.
Говорят, что каждый воин носит в своем рюкзаке виртуальный маршальский жезл. Не знаю, был ли прообраз маршальского жезла в рюкзаке старшего отряда, но точно в его рюкзаке был прообраз фигуры фемиды с весами и мечем. Так же как шаману необходимы волшебные камушки, раковины, или оракулу нужен хрустальный шар, что бы высказать волю Бога, так и старшему отряда нужна была виртуальная фигура фемиды. Если воин не возомнил себя САМИМ БОГОМ, то хотя бы десницей бога. Когда свершается святой суд, то на одну чашу весов фемиды кладут один весовой талант божьего проведения, а на другую чашу весов ложится вес добрых и плохих дел осуждаемого, и, затаив дыхание, все адвокаты, прокуроры, судьи и сам осуждаемый смотрят за колебаниями весов. И даже сама фемида, сквозь повязки на глазах, пытается узреть истину. В этот момент воин выхватывает из рук фемиды меч ( зачем он ей слепой? Она ведь не видит результат взвешивания ) и прикрываясь именем Бога, начинает крушить все вокруг себя, преследуя лишь свои интересы. Ему не надо смотреть на окончание взвешивания. Ему вообще не надо смотреть туда, он ведь творит «от имени бога!». Он ориентируется по запаху. Его выгода всегда пахнет, в том числе и деньги. Гореть такому войну в аду! Господь не давал ему права творить бесчинства от своего имени. Господь создал свою паству в любви. Душу каждого человека он омывает любовью и божественным светом. Господь не заинтересован, что бы люди поссорились и поубивали друг друга. Господь сделал людей по образу и подобию своему не по количеству рук и ног, но сделал их творцами, и завещал им творить дела свои с любовью в сердце, заботиться о ближнем своем, преумножать паству. Объявить же Господа убийцей и палачом это святотатство! За такие преступления, особенно, бесправно прикрываясь именем Господа, будет спрос особый! Не каждый воин хочет видеть Божией Благодати… Нет! Не так! Есть войны, которые хотят не видеть Божией Благодати, они сами себя считают богом, но и им Господь предоставляет возможность одуматься, вернуться на путь истинный. Господь всегда дает возможность покаяться и очиститься.
Старший отряда опустил руку с кастетом. Он быстро соображал, особенно когда пахло его выгодой. Во-первых, от его бойцов действительно дурно пахло. Во-вторых, иметь на базе бесплатную прачку не самое плохое дело. И, в-третьих, эта старуха успокоит мальца, не надо будет вместе с ней гасить невинную душу и брать лишний грех. А с остряком он и без неё разберется.
На трясущихся ногах она прошла в маленькую детскую, успокоила Никитку. Они сидели тихо-тихо. Старший отряда объяснил политику остряку, при этом сломался один стул, и разбилось пару тарелок. Весь отряд был настроен только на победу, приведен в бодрое состояние с уяснением политики, полностью подчинен старшему. При этом было уяснено, что старуху обижать нельзя, дабы малец не разревелся и не спалил их… Её квартира! Её любимая квартира! В один момент квартира была превращена в казарму, столовую, склад боеприпасов, склад вооружения. В других квартирах, на других этажах, были размещены лежки снайперов и гранатометчиков. Там уже не было жильцов. В некоторых квартирах был пожар, там находиться было невозможно. Многие жильцы в страхе уехали, забрав только то, что можно унести в руках. После их отъезда, в их квартирах побывали бомжи и мелкая шолупонь.
Она не могла уйти из своей квартиры. Ей некуда было идти. Не в деревне, не в городе не было друзей, которые могли бы ей помочь. На управление угольной шахты напали отряды в черной форме. Она слышала там автоматные выстрелы. Люди рассказывали, что шахтеры держат оборону предприятия, а вот работники управления уже, куда-то переехали. И потом с этой квартирой её много чего связывало. Её связывало всё, всё, всё. Всё что у неё, когда то было, всё было здесь. Здесь была вся её жизнь. Придет время и этот отряд уберется туда, откуда он пришел. Они уйдут, и она после них вычистит эту квартиру. Она отмоет санитарным порошком каждый уголок. Она переклеит обои и переставит мебель на новые места. Ветер перемен пролетит и все будет хорошо. Хорошо по сегодняшним меркам. Хорошо, что Слава не заходит домой. Пусть он не знает, что происходит дома. Пусть он не чего не узнает!
Начались тяжелые будни. Она исправно стирала бельё, которое боевики оставляли в ящике для стирки. Стиральная машинка работала только в то время когда была электроэнергия. А вот за стиральным порошком приходилось ходить на рынок. По дороге на рынок и обратно она брала с собой Никитку. Это было самое лучшее время для общения. Никитка подбадривал маму как мог. Он ей сам рассказывал сказки и всякие истории. Как-то раз она подняла Никитку на руки, а Никитка взял с собой мишку и тигру. «Мама, мама, нас теперь четверо, ведь мишка и тигра друзья!». Да, сынок! Мишка и тигра друзья! Сердца Никитки и мамы вновь согревали друг друга, а мишка и тигра улыбались им. Если Слава был уже большой и мог немного позаботиться о себе сам, то Никитка нуждался в помощи и опеке. Ради Никитки она старалась изо всех сил. Она находила средства на стиральный порошок, возвращалась домой и принималась за стирку. Если электричества не было, то она стирала руками. Еду она готовила на кухне только для себя и Никитки. Боевики есть её стряпню отказались, дабы старая не подбросила им яду. Ели они иноземные пайки, там все упакованное и гарантированное. Иноземцам они доверяли больше. За чистое бельё боевики бросали ей пачку жвачки, лучше они бросали ей банан. За долгое время, что боевики держали в её квартире пост, находиться с ними рядом стало омерзительно, но уже не так страшно. Она старалась держаться вместе с Никиткой в темной комнате. Темная комната получилась после того, как единственное окно закрыли толстым железом, для светомаскировки и предохранения разлета осколков стекла. Окно выходило в торец соседнего здания и интереса боевикам не представляло. Запасы продовольствия потихоньку таяли, а целлофановый мешок с жвачкой рос. Как то утром, выйдя на рынок за стиральным порошком, она прихватила с собой весь мешок с резинкой. Может, выменяет на что-то полезное. Взяла Никитку за руку и в путь. На рынке сначала надо было избавиться от жвачки. Местные бабы рассказали ей, что стоять со жвачкой не безопасно, если черные увидят, то беды не оберешься, а вот если дойти до поста серо-зелено-желтых, то они меняют жвачку на продукты. У баб она выведала, как пройти туда и какие приметы. Бабы рассказали всё, и по какому тарифу меняют, и что серо-зелено-желтые за народ, и что там, на посту у них небольшой склад для себя. Взвесив все риски, она решила пойти туда, авось Славика увидит, или узнает, что-нибудь про него. Кроме обмена, она очень хотела увидеть своего старшего сына. Городской транспорт уже не ходил, пришлось идти пешком, мимо разрушенных домов, обгоревшего городского парка, через воронки мин и артиллерийских снарядов. Время на переход было потрачено много, Никитка не мог быстро ходить на большие расстояния. Приходилось отдыхать, её сердце рвалось вперед, и поэтому привалы были небольшие. Под конец пути Никитка устал окончательно и захныкал. Она свернула с многолюдной улицы и направилась к промзоне. До большого бетонного здания за приоткрытыми воротами было не далеко. Вот цель её пути, материнское сердце подгоняло. Она была мать! Она была женщина! Она хотела увидеть своего сына! Она спешила! Матерей не учат тактики. Она не обратила внимания, что за приоткрытыми воротами кровь, что в бетонном здании открыта дверь, что никто её не встречает, а ведь это пост! На полном ходу она заскочила в бетонное здание… Не так давно здесь был бой! В воздухе пахло кислотой сгоревшего пороха. Стреляные гильзы зазвенели под ногами. На полу лежали тела убитых. Несколько человек в черной форме и несколько в серо-зелено-желтой. Её сердце почти перестало биться. Чуть ли не на коленях она стала осматривать лица убитых. Она осмотрела всех. Она осмотрела даже черных. Она не нашла своего сына. Здесь не было её сына. Если его не убили, значит, он жив! НО ОНА НАШЛА ЕГО НАКИДКУ! Он когда то был здесь! Количество мест, где отдыхали бойцы, было на много больше, чем убитых, значит, есть живые, должны быть живые, обязаны быть живые. Её сын должен быть жив! Как она хочет его увидеть! Она очень хочет его увидеть! Когда она его увидит, она обцелует его всего и надает ему по заднице. Она не желает видеть его в этом отряде! Она давала разрешение только на охрану! Никто не должен стрелять в её мальчика! И пусть он тоже не стреляет в людей! Она не дает своего благословения убивать людей! В этом помещение нельзя долго оставаться. Здесь пахнет смертью. Она не могла представить себе кто первый может сюда зайти, но то, что добром это может не закончится, это точно! Она схватила Никитку на руки, выкинула из рук пакет с жвачкой, не до него сейчас, накрылась камуфляжной накидкой и поспешила от сюда прочь. Она потом отдаст сыну накидку, но сначала она возьмет с него слово, что он уйдет из этого отряда. Она обязательно с ним встретится и они поговорят. Она спешила от этого ужасного места подальше и побыстрее. У неё был на руках Никитка. Она должна добежать до людной улицы. Там она опустит Никитку на ноги, смотает накидку и спокойным шагом они пойдут домой. Уже много времени. Надо успеть домой хотя бы к ужину. Силы на исходе, до угла осталось двадцать шагов…
Слава шел с половиной отряда в патруле. Отрядом командовал иноземный инструктор. Славе нравился тактический уровень подготовки инструктора. Сейчас он не задавался вопросом, что делает иностранец на их земле? Главное было не это, а как он руководил отрядом? А руководство его Славе нравилось. Две недели назад их отряд отбил у черных шахту. Черные были в ярости. Количество бойцов и качество стволов у черных было больше, а вот тактическое построение боя в их отряде значительно превосходило противника. Бой проходил несколько дней, а потерь в отряде почти не было, двое легкораненых не в счет. Их отряд уже две недели патрулирует город, не дает черным свободу маневра и перемещения. Черные после двух столкновений с патрулем, отказались биться в лобовую, и перешли к тактике засад и выстрелов из-за угла. В отряде появились первые погибшие. Отряд был в ярости. За подлые действия, черным не было прощения. Приходилось отряду менять тактику. Пре патрулирование впереди шли две пары разведчиков, лучшие из лучших. Самые ловкие и наблюдательные бойцы, снайпер и автоматчик. Вторая пара два автоматчика, шла немного позади, в визуальном контакте с отрядом, тыл отряду прикрывала пара автоматчик и пулеметчик. Слава шел с автоматом в первой паре. Сегодня они проверяли улицы вблизи его дома. Взгляд четко выхватывал каждую мелочь, каждое движение, бдительность была на высоте. Проходя мимо своего дома, он пристально всматривался в окна своей квартиры, может, увидит свою мать? Этажом выше было какое-то движение, ему показалось, что блеснула оптика. Он дал команду всем занять позицию, а снайперу - возможную цель. Как самый опытный разведчик, он в одиночку юркнул в подъезд. Он был тенью. Он был невидим. С ножом в руке, неслышно, подобно самой тени, он поднялся на шестой этаж. До этого все было тихо. И когда он уже приблизился к своей квартире, то увидел черных. Да! Они были в его квартире. Один спал на маминой кровати, а второй беззаботно жевал жвачку и смотрел в окно. Жвачку можно долго жевать, целую жизнь. Когда нож прилетел ему в спину, он поперхнулся своей жвачкой и тихо рухнул вперед, не издав крика. Слава перемещался тихо, как положено тени. Нож снова оказался в его руках. Подойдя к спящему, он не стал спрашивать, что тому снится, резкое движение и тот уже никогда не сможет об этом рассказать. Внимательно послушав он не нашел чужого дыхания. Тогда он приступил к осмотру квартиры. Матери и Никитки здесь не было, но были их следы. Вот лежат тигра и мишка, вот запах на кровати в темной комнате, на кухне свежие оладушки и грушевое варенье, в маленькой комнате все на своих местах, нет следов борьбы и крови. Наверное, они недавно вышли и, возможно вернуться. Тогда деньги он передаст сам лично, из рук в руки. В ванной комнате он увидел недавно постиранное белье и носки. По количеству белья он понял, что боевиков значительно больше двоих. Войны редко когда сами себе стирают белье, значит, стиркой занималась его мать. ЕГО МАТЬ СТИРАЛА ДЛЯ ЧЕРНЫХ БЕЛЬЕ! Ярость охватила его. Конечно же, он понимал, что добровольно она этого делать не будет! Он осознал, какой кошмар пережила его мать. Если раньше он не любил черных как своих противников, то теперь все черные были личными его врагами. Он их ненавидел больше жизни, ненависть затмила ему глаза. Он не успокоится, пока не уничтожит их всех! Да! Он их будет уничтожать! Определившись, что черные, где то рядом, как минимум этажом выше, он встал на тропу войны. Все чувства обострились, жалость от страха спряталась куда подальше. Он стал не просто тенью, он стал тенью несущую смерть. Ярость не давала ему стоять на месте. Никто не успел даже пикнуть. Бой был не долгий, но результативный. Перемены наступили со скоростью ветра, и незаметно для окружающих, как будто пронеся легкий ветерок. Через несколько минут весь подъезд был зачищен. И тогда, как кот, он собрал все тела перед дверью своей квартиры. Все, все, тела. Передернув затвор, он начал поливать их нескончаемым потоком пуль. Это был смертельный ливень, это была его ярость, его ненависть, послание черным, в том числе и их старшему. Он стрелял до последнего патрона в рожке. Когда патроны закончились, и пыль немного осела, он пытался увидеть, как адское пламя вспыхнет над их телами, но простому смертному, это увидеть не дано. С первыми выстрелами, отряд выдвинулся на помощь разведчику. Прикрывая друг друга, они поднялись на шестой этаж. Выстрелы уже прекратились, и их товарищ стоял, опустив голову, а перед ним лежал бывший отряд черных. С удивлением и уважением подошел иноземный инструктор. Разговор был короткий, но понятный. Понятна стала причина безрассудной пальбы, достигнутая тактическая победа, что сегодня Славу на патрулирование брать больше нельзя и необходимо срочно отправить его на пост. Пусть отдохнет и успокоится. Еще раз проверили весь дом и построились на улице. Славе было велено отправляться на базу в промзону, а они тактически перестроились и дальше продолжили патрулирование. Слава никого сейчас не хотел видеть, ему действительно надо побыть наедине с собой. Завтра он вновь будет подчиняться иноземцу, а сегодня он пусть справляется без него. Да! Он просит отсрочку до завтра. Он будет на базе. Он будет обдумывать изменения, которые на него свалились. Он будет думать, как найти мать и Никитку.
Слава хорошо знал свой город. Он хорошо ориентировался в городе. Сейчас он бежал на базу не по центральным улицам, а через овраг, небольшое поле, мимо водонапорной вышки и в промзону. Это был короткий путь, но пользовались им только те, кто мог преодолевать трудности. Остальные пользовались городским транспортом, когда он ходил, или пешком, вдогонку автобуса, которого не было. Пробежав всю промзону, он подходил к базе с тыльной стороны. Открытая дверь его насторожила сразу, прижавшись к стене под покровом тени, он приблизился. Движения и дыхания нет. Запах говорил о крови и недавней стрельбе. Он осторожно заглянул в щель и понял, что живых нет. Одним прыжком он вскочил в помещение. Все, кто оставался на базе погибли. Они вели бой с черными. Черные разграбили их базу. Не хватало спортивных кубков, медикаментов, боезапаса. НЕ БЫЛО ЕГО НАКИДКИ! Кругом валялась их жвачка. Зачем они бросили свою жвачку? Не было банана, так бросили жвачку?! Если Слава до этого ненавидел черных вдвойне, то сейчас, за такой подлый удар в спину, он ненавидел черных втройне. Сколько их еще не добитых? Он их разорвет в куски! Вот свежая кровь ведет за распахнутые ворота. Они туда утащили его мешок с их имуществом. Тихо за ворота в тень. Что он ведет? Кто-то убегает к людной улице и в руках тащит огромный мешок. ЕГО МЕШОК! Еще пару шагов и тот свернет на людную улицу и тогда его будет уже не найти. Нет! ОН НЕ УЙДЕТ! Смена рожка на полный, недолгое прицеливание, очередь, еще очередь, ушел весь рожок…
От него никто не уходил! Фигура упала и уронила его мешок. Он подбежал и вздернул накидку… первого кого он узнал, был его брат. Никитка улыбался, делал бровки «домиком» глаза смотрели вперед, но жизни в них не было. Пуля попала в позвоночник на сочленение с черепом. Никитка не успел почувствовать боли. Сначала мама взяла его на ручки, и побежала. Никитка хоть и жалел маму, но позволил ей взять себя на ручки, ведь у него болели ножки после длительной ходьбы. Немного отдохнуть, всегда не повредит. И еще можно обнять маму, у мамы такое теплое сердце, он любит маму, он хочет всегда, всегда быть рядом с мамой. Потом вспыхнула божественная вспышка, и стало легко, перестали болеть ножки. Это так удивило Никиту. Но он не испугался. Ведь рядом с ним билось мамино сердце, а когда мама рядом, то ничего не страшно. Слава не верил своим глазам, этого не может быть. Затем он стал рассматривать женщину. Он давно не был дома. В сердце сына мать всегда красивая и молодая. Даже моложе, чем в тот раз, когда они расставались. Он внимательно рассмотрел её. ЭТО БЫЛА ЕГО МАТЬ!!! Она смотрела на него! Она узнала его. Она еще была жива, но маленький, пульсирующий, фонтанчик алой крови возле плеча не оставлял сомнений… Наверное, случилась молния! Наверное, с черных облаков перемен свалилась огромная беда ему на плечи. Беда сгорбила его и свалила на колени. Как же он ждал встречи с мамой и Никиткой, он представлял совсем другую встречу! Он не хотел, именно такой встречи! Этого не должно было случиться никогда, но это случилось! Он пытался прижать фонтанчик пальцами, и теперь у него руки были в крови. Он понимал, что не сможет спасти её. Он смотрел ей в глаза и просил прощения. Он каялся! Он просил прощения! Он понимал, что натворил! Он понимал весь ужас! Ужас, который принес ветер перемен!.. Она сначала бежала по проходу до людной улицы. Никитка был у неё на руках, он не сможет так быстро бежать, когда у него болят ножки. Она бежала, не обращая внимания на усталость. Она отводила беду! Она отводила беду, как лисица уводит охотника от своей норы. Она должна как можно быстрее добежать до людной улицы, там никто стрелять не будет. До поворота оставалось совсем немного, сил больше не было, она перешла на шаг. Что-то толкнуло её в спину, она пошатнулась, ноги совсем стали ватными и упала назад, на спину. Она встретила тот самый момент падения, когда не стало Коли. Она наконец-то закончила свое падение с большой высоты в глубокую пропасть. Да! Это тот самый момент! Она еще пыталась осознать, что произошло, и как это случилось? Кто-то подбежал и сорвал с неё накидку. Его лицо не сразу сфокусировалось в её глазах. А когда сфокусировалось, она узнала его. ЭТО БЫЛ ЕЁ СЫН! ЭТО БЫЛ СЛАВА! Что он тут делает? Она хотела его увидеть и вот она его увидела! Это могут быть её последние моменты жизни, она не могла уйти из жизни, не повидав его! Она увидела ужас в его глазах. Он рассказал ей, что беда, которая произошла, это его рук дело. У него руки были в крови. Он каялся и не мог себе отпустить грехи! Он просил прощения и не мог себя простить! Она видела его муки, его страдания. Она видела его душевную боль. Она не могла оставаться безучастной к его боли. Ведь у матери всегда болит сердце, когда её мальчику больно. Время назад не вернешь. Что сделано, то сделано. Она простила его. Ведь он стрелял не именно в неё, он стрелял за правду, такая была ситуация. То, что он попал именно в неё, то это случайность. Лучше бы он никогда не в кого не стрелял! Да! Она простила его! У неё было доброе сердце, она не могла не простить его! Делу уже не поможешь, и пусть будет облегчена душа! Она не могла проститься с сыном, с ненавистью в душе! И когда все слова уже были сказаны, она запела песню: красивуюкрасивую, долгуюдолгую, дольше, чем жизнь… Когда душа покинула её, то она увидела как душа Никитки прижимается к ней. Они обнялись, свернулись в шар, покрылись причудливым рисунком и улетели к Господу.
Говорят, что капля никотина убивает лошадь, а хомячка разрывает в клочья. Если это верно, то от выпитого спиртного, печень Славы представляла собой ядерный фугас, способный разнести все здания в округе на сотню метров. Не хватало только маленькой бутылочки-детонатора. Сейчас слава лежал на их базе возле гор пустых бутылок. В пьяном угаре он пытался понять, как это могло случиться? Он не мог уследить кто его подставил. Господь исключался сразу, это не его стиль. Бойцы из его отряда были точно не причем. Мать не могла все организовать и подставиться. Черные, хоть и были во всем виноваты, только по определению, но как-то неконкретно. Здесь чувствовалась какая-то тонкая политика, вперемежку с фортуной. И кого теперь призвать к ответу? Валить все на себя? Убийство черных возле своей квартиры он берет на себя полностью! Сам все организовал, расстрелял, все было по его плану. Но вот стрельба по движущейся цели, при лимите времени, и другими ожиданиями, это явно подстава. Кто-то или что-то вмешалось в его жизнь, вырвало ему сердце, украло нравственную опору, спрятало эталон доброты, и он не понимал кто это или что это. Сейчас он винил во всем черных, если бы не они, то в их городе был бы мир и порядок. Что им не сиделось у себя дома? Зачем они пришли в их город со своей политикой? Как ему теперь жить дальше? У него не осталось ничего! У него остался только этот отряд. Они вместе будут уничтожать черных! Из пьяного забытья его вывел иноземный командир. «Вячеслав, ты слишком много валяешься! Времени больше нет! Мы перебазируемся. Собирайся!» С командиром не спорят. Как бы плохо Славе не было, он поднялся, подошел к столу и взял маленькую бутылочку. Подержав бутылочку в руках, посмотрел на окружающих его товарищей и поставил её назад. Взял жвачку, закинул в рот и стал жевать. Может, рассосется…
Город зачистили от черных. Тактическое положение на линии боевого столкновения вынуждало отряд выдвинуться в дугой населенный пункт для усиления более крупного отряда. Подали тяжелые машины, собрали имущество, погрузились и в путь. На новом месте их встретили приветливо. Недавно соединение одержало ряд тактических побед и закрепилось на новых рубежах. Все были заняты подвозом боеприпасов и новой техники. Работы было много. Для начала отряд готовил себе места отдыха, распределял сектора стрельбы, укреплял блиндажи. Надо было еще познакомиться с соседями, представиться новому командованию, получить боевую задачу. Если раньше отряд охранял городские объекты, то теперь они будут выполнять боевые задачи. Требовались занятия по тактической слаженности, поменять вооружение. После похода старшего отряда в штаб соединения их спокойная жизнь закончилась… началась другая жизнь, полная учебы и тренировок. За короткое время привык к новому распорядку дня и к новому командованию. Соединение командовал иноземец. Замы у командира были тоже иноземцами. Без иноземцев не было бы вооружения и боеприпасов, да и всего снаряжения тоже не было бы. Кто вкладывает деньги в войну, тот и рисует тактический рисунок. Славу ввели в состав небольшого отряда дозора. В их задачу входило выполнять разведку, наблюдать за противником, в случае обнаружения небольших разведгрупп противника огневым поражением уничтожить их. Слава с отрядом выступал не один раз. И днем и ночью он выполнял задание. У него была новая винтовка с прицелом тепловизором. Каждый раз, выходя на задание, он думал только об одном уничтожить побольше черных. Черных становилось все меньше, но на их место приходили другие бойцы. У них была другая форма, но если они воюют вместе с черными, то они враги! Они, так же как и черные стреляли в их отряд. Они не лучше черных и должны погибнуть. У них такая же политика как у черных, они так же ненавидят нас. Их не зачем жалеть, у них альтернативное мнение. И если мы хотим перемен страны к лучшему, то они думают совсем по другому. Они наши враги. Он их будет преследовать везде, они от него не скроются. Они хитры и коварны, они прячутся в домах, в спелых травах в кронах деревьев, за спинами людей. Они оскверняют кладбища и храмы, музеи и театры, заводы и площади. Он их везде достанет. Он им не простит боли нанесенных ран. Товарищи по отряду смотрели на него с удивлением и уважением. За время рейдов он уничтожил больше всех противников. Стрелял он без жалости. Он был несгибаемым войном. Скоро предстояло наступление. В соединение доставили очень точное и мощное вооружение. Вместе с орудием прибыли иноземные инструкторы. Сами они в бой не пойдут, но могут научить пользоваться им. Командование давно подметило Славу как самого меткого стрелка. Винтовка это хорошо, но боец с сильным орудием намного лучше. Славу назначили наводчиком орудия. Начались занятия. Сначала взяли в руки книжки, изучили теорию. Потом побегали по полю, закапываясь и прицеливаясь. Было несколько упражнений на практическое применение. Наступил день экзамена. По команде Слава выкатил на заданный рубеж свое точное и мощное орудие с опережением по времени, потом ловко закопался и замаскировался. Самостоятельно выбрал цель, прицелился, выполнил пять выстрелов и поразил сердце командующего! Он стрелял в сторону врагов. Командующий видел в бинокль, как пятью выстрелами Вячеслав сбил пять крестов с купола церкви. Иноземец видел такое впервые. Вечером состоялась церемония посвящения Славы в рыцари второй ступени «СТАЛЬНОЕ СЕРДЦЕ». После посвящения Славе сделали инъекцию в сердце. Теперь сердце у Славы никогда не должно болеть. У него появилась защита от боли физической и душевной. Командующий порадовался за Славу, выразил надежду, что он будет и дальше совершенствоваться и достигнет следующей ступени «ОЦЕФРОВАННЫЙ МОЗГ». В последующем наступлении Слава проявил себя сполна. Доклад разведки говорил, что противник осквернил церковь и двадцать черных ведут бой из окон храма. Слава не мог простить черным такого коварства. Он развернул свое орудие и несколькими выстрелами похоронил черных под руинами церкви. Он сравнял церковь с фундаментом. Потом были подбитые танки, взорванные блиндажи с обороняющимися. По указаниям артнаводчика, он уничтожал артиллерийские системы противника, такие же как у него. Он был лучше противника. Он нес противнику страх и смерть. Они вели наступление много дней, прошли много километров пути. Он выпустил тонны снарядов, погубил не одну жизнь. Они брали с боем какой-то населенный пункт. Слава бил из своего орудия по указаниям корректировщика. А когда заняли останки деревни и расположились в ней, то Слава осмотрелся. Развалины напомнили деревню деда. На краю деревни, в чудо уцелевшем доме он нашел бабку. Жадно расспрашивая её, он узнал, что это его дальняя родственница. Она была тетушкой для его матери. Она рассказала, какие ужасы они в деревне натерпелись, пока здесь были черные. Какие разрушения понесла деревня во время боя. Слава просил бабку отвести его на кладбище, к могилам дедов. Тетушкина старость просила пожалеть её, но бабка не могла отказать войну. Они пошли на кладбище. Идти было не далеко. Они пришли, а кладбища не было. Мощное орудие покрыло воронками всю площадь, перемешав кости давно умерших и погибших в этом бою. Теперь невозможно разделить тела и найти их прежнее место захоронения. Здесь будет одна братская могила. Деды не захотели разговаривать с ним персонально. Пусть он говорит с народом. Это была последняя ниточка, связывающая его с прошлым. Только что она лопнула. Боли не было, стальное сердце надежно защищало его от душевных мук. Проводив бабку домой, он вернулся на стоянку отряда. В ходе боя был смертельно ранен бычок, благородные войны не дали ему погибнуть лютой смертью. Смерть для бычка была упрощена, и теперь мариновался шашлык. Слава взял пилу и спилил раскидистую грушу на дрова. Шашлык на грушевых дровах замечательная еда. Когда еще в этой жизни он такое поест? Может быть никогда!
Наступление продолжалось три недели. Через три недели они столкнулись с сильным сопротивлением. Позиции противника были хорошо оборудованы. Войны проявили мужество и сдаваться и отступать не собирались. Бои стали ожесточенными. Ответный огонь выкосил в рядах соединения огромные дыры. Погибло много людей как с их, так и с нашей стороны. Слава старался, как кочегар в трюме парохода, весь черный от пороховой копоти, в потеках пота, всклокоченные волосы. Он закидывал и закидывал снаряды в тыл противника. Назад ему возвращались те же и еще немного больше. Пехота шла волнами на позиции противника, неся большие потери вынуждены были отступить. Несколько дней противостояния не дали тактического результата, зато количество бойцов заметно поубавилось. Теперь больше приходилось думать не о наступлении, а об обороне. В их отряд давно уже не подвозили продовольствие и боеприпасы. По рации сообщали, что машины обеспечения уже выехали. И где они? Не уж-то водила по привычке свернул на рынок? Отряд оставался со своими проблемами наедине. Со штаба соединения не было никакой информации. В отряде не знали, что твориться на других участках. После разговора старшего отряда с курьером со штаба соединения, он приказал всем иноземцам сесть в машину курьера и они все вместе отправились в расположение соединения. На прощание старший отряда приказал держать оборону до особого указания, пожелал удачи и они умчались. Машина со старшим только-только скрылась за горизонтом, как прилетел первый снаряд, за ним второй, третий и ливень начался… Слава отбивался, как мог. Если бы он выступал на спортивных соревнованиях, то он бы занял верхнюю ступень пьедестала и получил бы золотую медаль. Но здесь пьедестала наверх не было, только вниз, да и золота на грудь не обещали. С той стороны наводчик работал не хуже, чем Слава. Разрывы ложились плотно, и почти без промаха. Пехота не могла высунуть носа из укрытий, потом не могли даже взглянуть, и потом вообще не могла ничего. Больше не было пехоты. Снаряды стали ложиться рядом возле обвалования его орудия. И когда один снаряд сдетонировал ящики с боеприпасами, засыпав Славу землей, он понял, что бой проигран. Такая мысль ему далась не сразу. Сначала надо было вылезти из-под земли. Глаза не сразу начали различать предметы, они кружились по кругу и меняли форму. Потом Слава почувствовал, что не болело только сердце, а все остальное просто кричало от боли, особенно голова. Слава заметил, что все его товарищи лежат и вставать больше не хотят. Встал только он один. Даже его любимое орудие накрылось землей, и стрелять отказывалось. Боеприпасов больше нет. Нет ничего! Его посетила мысль: сегодня, бой проигран, сопротивление бесполезно, сейчас будет зачистка. Превозмогая боль Слава не по-пластунски, а по крокодилье поспешил подальше. Он представлял, как за этой местностью наблюдают из оптики, из окопов противника. Он не должен был себя выдать, но и оставаться на месте нельзя. Потом он придумает выход, а сейчас ему надо уйти как можно дальше. Через кустарник и в ложбинку, по ложбинке вниз до лесочка, за лесочком поле. За полем виднелась ферма. Возможно, на ферме найдется какой-нибудь транспорт. Подходил он к ферме очень тихо, как сама тень. Ни транспорта, ни скотины видно не было. Все строения были разрушены, удивительно, как остались целы две большие цистерны, наполненные навозом, загрязненными водами и нефтепродуктами. Цистерны стояли на бетонных фундаментах в обваловании, а под ними был подъезд для машины. Наверное, содержимое цистерны потом выгружалось в машину, стоящей внизу и увозилось. Ворота подъезда были наглухо закрыты. Только рядом с цистерной был люк с железной решеткой. Решетка была открыта, и из люка веяло сыростью и темнотой. Слава присел, после контузии и пробежки у него кружилась голова. Немного отдохнуть всегда полезно. В округе раздавались несистемные взрывы в лесочке, в ложбинке. Слава порадовался, что превозмогая боль, он продолжал бег. Теперь можно немного отдохнуть и продолжить путь. Иначе, так бы и остался в этом лесу. Он услышал их краешком уха. Они подходили сзади. Сначала он уловил звук постукивания автомата о, что-то железное. Потом он различил их разговор. Кто-то рассказывал, как он работал на этой ферме до войны. Жалел за те разрушения, которые произошли. Славе нельзя было с ними встречаться. Вполне возможно, что идет зачистка после боя. Если он предстанет пред ними в таком виде сейчас, то смерть неминуема. В бой с ними не вступишь, у него только нож, а у них автоматы. Сколько их? Он не знал. Да и убегать некуда. Вокруг фермы только поле. Он тихо спустился в открытый люк. Там было не глубоко, и дальние углы были в темноте. В самом дальнем, темном углу он нашел пару точек опоры и поднялся к самому потолку, с ножом в руке. Если кто-то приблизиться к нему на расстояние удара, то останется не только без автомата, но и без жизни. К люку подошли двое. Один предположил, что яма может быть заминирована. Второй решил проверить. При свете солнца он осмотрел вход ничего подозрительного не нашел, и спустился вовнутрь. Очень осторожно, пригибаясь, он сделал еще два шага. Внимательно осмотрелся и сделал еще шаг, на что-то наступил, и тут с шумом и писком ему в ногу кинулась крыса. От неожиданности боец кинулся к солнечному проему. Одним прыжком он оказался на поверхности. Второй автоматчик не сразу дождался повести, о героической разведке и полной зачистки помещения. Пока второй ухохатывался от рассказа, первый куда-то сходил и принес замок. Опустил решетку, закрыл её на задвижку и накинул замок и надеясь, что, таким образом, он отомстил крысе, пошел прочь. Второй еще больше ухохатываясь, не стал мешать, и они пошли вместе. Судьба всегда не предсказуема! Вот идут два человека. Один напряжен, а другому весело. Они друзья и вместе строят планы на будущее. У них хорошие планы и они думают, что обязательно их выполнят. Но тут прилетает артиллерийский снаряд и рушит их планы.
Слава, еще недавно был в роли паука-охотника, вдруг оказался в ловушке. Как только эти двое отошли он бросился к решетке и попытался её открыть. Решетка была вделана в основание фундамента основательно, прочнее прочного. Замок представлял собой саму прочность. Взломать или разбить его с тем инвентарем, какой был сейчас у него, в ближайшее время, не представлялось возможным. Надо ждать милости фортуны. Совсем рядом раздался взрыв артиллерийского снаряда и голоса прервались. Хрипы и стоны, затем тишина точно дали понять, что жизнь двоих прекратилась. Далее последовали другие звуки, которые не на шутку напугали Славу. Снаряд повредил опору цистерны. Скрепя, рыча, ревя цистерна начала наклоняться в сторону погреба. Слава увидел, как наклоняясь, цистерна сминает листы, как разворачиваются согнутые швы, клепки готовы выскочить со своих мест. Все это сопровождалось скрипом и стоном железа. Начали просачиваться первые капли черной жидкости…
Слава не боялся смерти. Как воин, он видел смерть не раз. И даже не раз был виновником чужой смерти. И если бы снаряд или пуля закончили его последние дни, то он бы принял это как должное. Но вот так! Когда смерть подходит медленно и у тебя есть время подумать над неизбежным… Его это пугало! Вернее пугала не совсем смерть, а конец! Да! Его пугал конец жизненного пути! Глядя на расширяющейся шов, он стал креститься и причитать: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!..» и чудо случилось! Цистерна прекратила свои страшные звуки и остановилась. Очередная клепка в ряду шва, осталась на своем месте, жидкость вытекала очень маленьким ручьем, хлюпая под ногами. Такой ход событий очень удивил Славу, он еще несколько раз перекрестился и поблагодарил Господа за чудо. Немного времени для отдыха уму было просто необходимо. Присев в дальнем темном углу он лихорадочно соображал, искал пути спасения. Его должны открыть люди. Сам он не видел пока способа, как выбраться отсюда. Когда его откроют, он им расскажет все, что угодно, и они ему поверят и отпустят. Слава приступил к осмотру помещения. Он исследовал каждую щелочку, каждый выступ. В одной нише под потолком он нашел книгу. Больше ничего полезного не было. Тогда с книгой в руках он подошел к свету и начал читать. Он прочел не много, листов десять, далее не мог. Он положил книгу на место. В книге были слова… это были правильные слова, но они обожгли ему сердце. Слова не могли обжечь сердце, у него стальное сердце, но они обожгли. Слава взял нож и резко бросил его в темный угол. Крыса пискнула и замолчала. Интересно, почему крысы не сожрали книгу? Наверное, всё, что их интересует это набить себе брюхо зерном, а зерна здесь было много. Крыс духовное не интересует. Слава освежевал крысу, нанизал на нож и посмотрел на неё, как на будущий ужин. Необходим был огонь. Без огня она была неопетитной. Тогда Слава расстегнул ремень, достал накидку, положил мягкой стороной в вонючую лужу. Накидка впитала в себя нефтяную пленку. Выжав жидкость в пластиковую емкость, он дал ей отстояться. Когда в пластике нефть отстоялась, он перелил верхний слой в стеклянную бутылку, получилась хорошая керосинка. Фитиль немного коптил. Жареная крыса была не шашлык из телятины на грушевых углях, но всё же еда. Всю ночь и утро Слава слушал звуки природы. Сколько много звуков в ночи, когда не просто на отдыхе, а чувством жизненной необходимости вслушиваешься в шорох травы, пение сверчков, уханье совы. В сыром прохладном воздухе можно услышать далекие разговоры людей. После короткого забытья утром, когда первые лучи солнца пробились сквозь решетку, он вновь вспомнил о книге. Он взял её и приблизился к свету. Человек не крыса, ему кроме хлеба необходима и духовная пища. Слава начал читать. Сердечная боль уступала место чему-то другому, более привычному, более доброму. Слава не сразу смог понять, что за чувство посещает его сердце. Книга говорила о любви матери, о свободе, о правде дедов и их наследие. Читая книгу, Слава слышал журчание чистых родников своей Родины, запах спелых трав, ощущал полет на резвом жеребце по просторам родных лугов. В книге говорилось о радости встречи с давними друзьями, о жизни среди своих родственников, о любви к женщине, о радости рождения детей и их воспитании. Книга приносила душевную радость и успокоение. Он читал весь день и следующей день и все последующие, пока не прочел полностью. Слава вспомнил свое детство, вспомнил счастливые дни, проведенные вместе с отцом и матерью. Он оценил все богатство, которое ему было предоставлено, и как он его растерял в этой борьбе. Сейчас его сердце опять было наполнено любовью. Любовью ко всему: к памяти предков, к отцу и матери, он любил всех людей, свой край, все, что его окружало. Он поцеловал книгу и прижал её к сердцу. В этот момент раздался грохот, подобно взрыву шаровой молнии. Это отскочила клепка на шву цистерны. Цистерна, заскрежетав, продолжила свое кренение. Господь делает чудо для спасения души человека, за остальные события он не в ответе. Шов начал расползаться, и черная вода стала вырываться на свободу. Под акомпанимент звуков цистерны, как будто выли, стонали все грешники преисподние, с бульканьем и шипением, черная вода протягивала свои руки к Славе. Слава перебежал на светлую сторону ямы и встал под лучами солнца. Он приказывал черной воде убраться туда, от куда он явилась. Простому смертному это не под силу. Тогда он проклинал черную воду и ПОЛИТИКУ, которая привела к такому концу. Слава не мог предотвратить конец, он прижимал книгу к груди и молился Господу. Он прочел все молитвы, которые знал. Вода прибывала. И тогда он посмотрел в солнечный проем решетки. Там он увидел желтое поле, голубое небо, солнце, голубые облака. В голубом небе возле белых облаков, кто-то запускал красный воздушный змей. Слава поднял книгу выше решетки и читал те строки в которых была написана песня. Это была красиваякрасивая, добраядобрая и долгаядолгая песня. В самый последний момент он бросил книгу на высокий холмик. Святые писания не должны быть запачканы в …