На этот раз вам письмо из 2188-го.
Придя в землянку, Нюры я там не застал, но увидал записку, накарябанную углем на коре березы, что невдалеке. В ней Нюрочка криво писала, не своими словами и не своим почерком, что ежели к закату я не принесу туесок моченых красных мухоморчиков в кабак, ее порежут в мелкую лапшу, а после высушат и выкурят дотла.
Я стал думать. Готового отвара не было в помине, и до заката ничего поделать с этим я уже не мог. В оконцовке наполнил туес резаной поганкой и жижей из болотца. Двинулся в кабак.
В бараке этом, в свете сальных свечек на столах, орали песни эскимосы и пьяно гоготал вернувшийся с полей народ. Однако белобрысой головы, которую искал, я сходу не приметил. Но тут меня схватили сзади за порты, я с разворота вмазал локтем в чью-то харю... Ну, и понеслось.
Из дальнего угла мне сразу прилетело с десяток костяных обглоданных мослов и чей-то валенок. И наконец в чаду свечей и табака я увидал там Нюру, прихваченную своими космами смолой к столбу.
Метнувши в угол туес, я подлетел, об стол шарахнул кожаным мешочком, набитым осами. Раздался дикий вой, все в суматохе ломанулись прочь, а я же отодрал за волоса вопящую от боли Нюрку и с силой врезал ей с ноги, чтоб улетела в двери...
Бежали молча. Долго. Путали следы. Жгли маленький костер без дыма.
Она сказала, что пришли они втроем, пытали: где грибы?.. И одного она почти убила, после чего метелили ее, конечно, очень долго. В конце концов заставили записку написать. Раздели догола, увидели серьезные наколки (кольщиком был я). Почесавши репы, порешили до времени пока не издеваться. Вот так оно и получилось.
Потом сидели снова молча. От тихих трав шел пар. За кромкою косы угадывалась бухта. Блистала золотом луна, да где-то гомонили черные фламинго. Почему-то слеза пробила. Может, я уже видел это где-нибудь, а может, не видал нигде и никогда. И на миг поверил я, что что-то сбудется...
Удачи вам, люди 2020-го. И оставайтесь здоровыми.