Дед Андрей накинул на себя выходной пиджак и крикнул бабушке:
- Дуня, я к Ноне схожу, а то давно у сестры не был.
- Ну, ступай, ступай, привет ей передай,- ответила та, управляясь на кухне.
Он не спеша побрёл к плотине, которая, разделив пруд и глубокий овраг, соединяла два расположенных друг против друга порядка Филатовки. В воздухе пахло душистыми яблоками из находившегося неподалёку школьного сада, ивами и «цветущей» августовской водой. В задумчивости проходя по тропинке, он вдруг услыхал глухое кряканье где-то рядом. С интересом подняв голову, он разглядел на зеленоватой водной глади пёструю стайку уток, которые безмятежно плавали, барахтались, переворачивались вверх тормашками, ныряя за рыбой. Увидев их разноцветный окрас, дед удивлённо воскликнул:
- Дикие! – и живо помчался к стоящей неподалёку невысокой сестринской избе и прямо таки взлетев на крыльцо, затарабанил в дверь.
Отворила баба Ноня, и он возбуждённо выпалил:
- Ноня, Сашка дома?
- Дома. А зачем он тебе?
Дед прошмыгнул в сени, оттолкнув хозяйку. Та в растерянности возмущённо воскликнула, вытирая мокрые по локоть от стирки руки о передник:
-Да ты что, как скаженный, прилетел. Ни « здравствуй» тебе, ни « до свидания». Случилось-то что?
-Сашка, Сашка, скорей хватай ружьё, бежим на пруд. Там утки прилетели, Дикие! Стая целая… Да что ты медлишь? Скорей, а то улетят!
- Сейчас, дядя Андрей, сейчас, бегу,- ответил племянник, прыгая в галоши.
Дед поспешил к выходу и добавил:
-Сашка, Шарика возьми. Уток будет из воды таскать. Ноня, а ты корыто приготовь да топор, чтоб быстрей их порубить и ощипать. Да ножи поточить не забудь. Мяса-то сколько будет,- и он в предвкушении сытного ужина проглотил набежавшую слюну.
Сашка, дед и Шарик помчались к пруду. Замедлив у зарослей ракит шаг, уже на цыпочках подкрались к плотине и тихонечко улеглись прямо на землю и замерли. Лишь только пёс, виляя хвостиком, слабо скулил, но Сашка, цыкнув на него, вскинул ружьё и прицелился. Раздался выстрел. Утки испуганно закрякали и захлопали крыльями по воде, разбегаясь в разные стороны, но ни одна не взлетела.
- Попал, попал, Шурик, попал!- радостно сдвинув фуражку со лба на затылок, дед Андрей прямо таки подпрыгнул на месте.- Стреляй дальше.
Племянник прицелился, выстрелил снова, и вторая утка без чувств упала на воду.
- Молодец, Сашка, - не унимался дед.- Молодец!
-Дядя Андрей, странные они какие-то. Почему с воды не поднимаются, не взлетают?
-Зажирели, наверно, рыбы объелись. Не отвлекайся, стреляй, развеял его сомнения дед.
Третий, четвёртый выстрел, пятый, и восторженный Шарик, обрадованный долгожданной для него работой, старательно доставал одну за другой тушки. Патроны закончились, и на водной глади остались одиноко плавать несколько перепуганных до смерти птиц.
-Эх, жалко, патроны кончились. Ну, ладно, хватай добычу, пока не остыла и быстрей щипать.
Счастливые охотники направились к дому. Довольный Шарик с радостной мордочкой, весело виляя хвостом, с чувством выполненного долга и удовлетворённости тем, что смог послужить хозяину, бежал впереди.
Взойдя на крыльцо, мужики с гордостью выложили добычу на стол, и дед крикнул:
-Ноня, принимай трофей.
Ноня засуетилась, перенося птицу в уже приготовленное корыто, и работа закипела полным ходом.
-Эх, ужин у нас сегодня будет на славу. Домой себе несколько штук
возьму, Дуня обрадуется,- засучив рукава по локоть и ощипывая первую птицу, тараторил дед Андрей.
И тут на пороге вдруг появился сосед Никифорович, который жил неподалёку. На его лице было нарисовано сильное негодование. Разгневанный, он грозно закричал:
-Вы что это наделали, окаянные. Вы за что мою птицу перестреляли, всю почти изничтожили!?
-Как твою?- лицо деда Андрея вытянулось от неожиданности, и он развёл руками.- Мы диких стреляли, пёстрых.
-Пёстрых - пёстрых! - передразнил Никифорович. – Ты чего, Константиныч, пёстрых домашних от диких отличить не можешь по старости своей. Только второй день, как уточек на пруд выпустили, а вы их вот так , варварски, как хвашисты… Эх, растили, растили с бабкой мы их, а вы…Сашка, ты-то молодой, куды глядел?
-Да, дядя Андрей меня взболомутил: «быстрей-быстрей», я и растерялся,- оправдывался племянник.- То-то, я думаю: почему утки дикие, а с воды не поднимаются. Домашние-то летать не умеют.
Покрасневший от волнения дед Никифорович держался за сердце. Баба Ноня, смекнув, что дело приняло нежелательный оборот, решила как-то уладить конфликт, и на столе стали одна за другой появляться миски с закуской и огромная бутыль с самогоном.
-Никифорович, Никифорович, ну, ты не ругайся… Ну, ошиблись ребята. С кем не бывает? Что ж их теперь самих за этот грех к стенке? Ты лучше присаживайся вот сюда, к столу, - и она протёрла тряпкой табурет.- На, выпей, свеженький, вчера только выгнала, - и она в завершение своей сервировки хлопнула перед ним по деревянной поверхности гранёным двухсотграммовым стаканом.
Никифорович, не поворачивая головы, покосился на стол, покряхтел и замолчал. Забулькала самогонка, он протянул руку и принял залпом «успокоительное». Потом, взяв кусок сала, занюхал его носом и положил в рот. Ноня, увидев, что он подобрел, начала поспешно собирать ему в мешок птицу, предложив как бы невзначай:
-Никифорович, ты не сердись, они не нарочно. Забери тушки домой, Нюра твоя их разделает, а я помогу, если что, ладно, а?- и она уставилась на него своими невинными глазками. Он посмотрел на неё, кашлянул разок, и, снова покосившись на бутылку, произнёс:
-Ну, ладно, - и Ноня снова наполнила стакан.
- Пусть там Нюра дюже не ругается,- умоляла женщина, наливая ему бутылочку с собой.
- Да, улажу я дома, всё будеть хвонарём,- и, оттопырив полу пиджака, сунул заткнутую пробкой из кукурузного початка бутыль во внутренний карман. Сашка навалил ему на плечо мешок, и он, ссутулившись, пошатываясь, поплёлся домой…
Все трое, стоя на крылечке, учтиво улыбались ему вслед, а когда он отошёл подальше, Ноня повернулась и, с укоризной посмотрев на сына и брата, строго сказала:
-Эх, горе - охотники,- и, махнув рукой, молча пошла в дом.
На следующее утро дед Никифорович снова появился на пороге её дома и, теребя в руках фуражку, обратился к хозяйке:
- Ноня, есть там у тебя ещё что-нибудь?
- Она налила ему тот же стакан. Он, опрокинув его и закусив огурцом, разомлел и пожаловался:
-Ноня, а ведь он им весь пушок попортил… Э-э-х!
Он захаживал потом ежедневно в течение долгого времени и, выпив, повторял всё время одну и ту же эту фразу. А Ноня покорно исполняла эту его прихоть, дабы как-то сгладить возникший по соседству конфликт, до тех пор, пока всё случившееся само по себе не ушло в забвение.