ГЛАВА III. ДЕТИ РЕВОЛЮЦИИ
Из старого терминала аэропорта Донецка мы прорывались неплотной колонной (АГС-30 и почти все РПГ мы бросили по причине отсутствия к ним боекомплектов). До Песков живыми добрались все 48 киборгов, что было скорее не заслугой нашего командира, а следствием бардака, который царил вокруг донецкого аэропорта. На окраине Песков было принято решение разбить лагерь и закрепиться, так как сил передвигаться у уцелевших уже не было. Раменский отставник с позывным «Москвич» отрядил меня и еще трех бойцов прочесать окрестности для сбора информации, чем мы и занялись. Вскоре, метрах в двухстах, нами были обнаружены белые внедорожники Тойота с обозначениями OSCE, которые кто-то основательно покоцал. Тачки не могли более перемещаться в пространстве, так как их колеса и двигатели были нашпигованы свинцом.
Быстрый шмон багажников и салонов выявил множество пакетированного мяса в специальных морозильных камерах, предположительно для пересадки, и трупы водителей и пассажиров в количестве семи жмуров, изрядно потяжелевших от переизбытка столь вредного металла, которым римляне устилали свои акведуки. Пассажиры были убиты очень быстро и, по всей видимости, не успели оказать сопротивления.
Один ушлый боец из нашей разведгруппы разнюхал остатки кокса в бардачке одной из машин. Обследовав ближайший сарай, нашему взору предстала картина полотна Иеронима Босха. Девочка лет одиннадцати с дырой в области грудной клетки и с оторванным членом во рту. Из одежды на ней были лишь потроха владельца шустрого мужского достоинства, которое было, должен признаться, немалых размеров. Рядом с ней, раскинув руки, со спущенными штанами расположились два трупа молодых мужчин в иностранном камуфляже, оба мертвы, а один, по всей видимости, после смерти точно не выбрал бы райские кущи Аллаха. Я предположил, что двое педофилов умерли, одновременно пользуя в две тяги малолетку, а причиной тому была очередь из штурмовой винтовки или пулемета, которая в том числе убила жертву сексуального насилия. У меня в голове не укладывалась баллистическая траектория пуль, ухлопавших эту троицу. Ну, да Бог с ним, чего только в жизни не увидишь.
В полуразрушенной избе, неподалеку от искалеченной техники, мы обнаружили убитую выстрелом в грудь бабку лет семидесяти и молодую женщину лет двадцати семи без грудей, так как их отрезали и бросили неподалеку. Вся комната, особенно пол под столом были в крови, которая уже успела почернеть. Женщина была обнажена и распята на обеденном столе. Ступни и запястья её были прибиты длинными гвоздями к столу. Вся её промежность была в крови, а из влагалища торчала скалка, углубленная в тело на добрую половину. Около печки лежали окровавленные ошметки, в которых мы узнали мальчика лет восьми, его голова была расплющена, а конечности вывернуты под неестественным углом. Под столом валялись две пустые бутылки с надписью «Jameson», обертка от шоколадки «Россия – щедрая душа» и три пустых стеклянных банки от рижских шпрот. После того, как наши желудки отпустили судороги, мы, в сопровождении запаха своей блювотины, занялись шмоном камуфлированных трупов. Еще раз убедившись, что жмуры никакого сопротивления оказать не успели, хотя было чем – на всех были натовские разгрузки и набедренные кобуры под личное оружие. Ничего ценного, впрочем, найдено не было, так как кто-то до нас их уже основательно обследовал и, подозреваю, ушёл не пустой, как минимум с оружием и коксом, а возможно еще и с нормальным баблом.
Прибыв в лагерь старший группы с позывным «Дрищ» доложил командиру результаты рейда. После того, как Москвич переварил, с немалым трудом надо отметить, разведывательную информацию, им был отдан приказ выдвигаться в пять утра по направлению села Тоненькое.
Рано утром, после завтрака, комоды отдали распоряжения, и мы, построившись в боевой порядок, выдвинулись на Тоненькое. Передвигаться по местности, которая неизвестно кем контролируется, в российских горках, без опознавательных знаков ВСУ, было неприятно. Еще в учебке нас переодели в них и запретили шить желто-синие флаги на рукава. В терминале у нас особых проблем не было, так как, к моему удивлению, все защитники старого здания несли службу в горках, но мы все-таки обматывали рукава желтым скотчем – так, на всякий случай. Однако при прорыве из терминала Москвич строго запретил мотать на себя желтую ленту – она сильно демаскирует, да и шансов нарваться на вату или укропов было примерно равное число.
После четырехчасового марша в придорожной лесополосе у нас состоялся привал. За это время наша группа понесла потери. Один бедолага подорвался на «черной вдове». Он умер сразу от болевого шока, так как ногу оторвало до самого хера. В любом случае он был обречен, его никто не стал бы перевязывать, так что парень – по непроверенным данным он был родом из Кургана – умер бы от обильной кровопотери. Гуляет трогательная байка, еще с Афгана, что якобы обутая в кроссовки нога не улетает к ебеням, когда наступишь на ПМН. Ну-ну.
После ЧП с миной, мы ушли с дороги и скорость движения заметно снизилась. Адреналиновый раж сменился апатией и соплями, которые толкали разум ностальгировать по теплой съемной квартире в Москве не далеко от станции метро «Кузьминки». Даже сиськи минской проститутки, похожие на продукцию пельменной, здесь, в грязи и холоде передовой восточного Рейха, я вспоминал с теплотой. Самое забавное, что лютый пиздец начался очень быстро, толком денег поднять не успел. Я так не планировал! Хорошо, что хоть зарплату успел получить, ровно 4 косаря зеленью, искренне надеясь, что они не чеченского производства. По ходу марша разговорился с Дрищом, он оказался из Люберец, а на мой вопрос по поводу наличия у него каких-либо украинских документов он ответил отрицательно. Пообщавшись с другими наемниками на тему документов от украинской стороны, и услышав отрицательный ответ, меня стали посещать смутные догадки.
Со своими соображениями по поводу подставы в отношении русских наемников я обратился к командиру нашего подразделения. Москвич – мужик лет 50, щуплый, невысокий и скуластый, за время совместной службы завоевал мое уважение. Всегда спокойный и никогда не принимавший наркотиков, от слова вообще. Он немного помолчал, бросил окурок от сигареты «Винстон», старательно его затоптал и ответил: «А тебе не похуй, Крест? Теперь надо думать, как добраться до дружественных хохлов, которые знают, что мы не вата».
Немного разговорившись с ним на привале, я узнал, что в прошлом году он вместе со Стрелком оборонял Славянск и командовал ротой ватников. Во время совместной службы у него вышел конфликт с Министром обороны ДНР по поводу оснащения своего подразделения российским оружием, которое текло рекой из Святой Руси. Москвич прочухал, что часть новеньких калашей люди из окружения Гиркина продают хохлам за зелень, барыжат живым и не слишком живым товаром, а также героином и даже коксом. Эти стрелковские шалости крышевал Малафеевский Фонд святителя Васьки Великого, у которого, по слухам, был выход на местных комиссаров ОБСЕ.
Москвич прознал и потребовал у местного Наполеона свою долю, но был послан в пешее сексуальное путешествие. В качестве возмездия, скуластый слил инфу руководству Сути Времени, которое через Суркова занималось поставками вооружения в Славянск, и доморощенному Пиночету Кононову, который давно жаждал занять кресло министра Обороны ДНР. Кургинян, сука пиздливая, не оценил жест, и не пожалев информатора, в порыве кумулятивной жопной струи распиздел про косяки Игорька и его корешка – бывшего РНЕшника, который рулил в ДНР связями с общественностью, но в основном трахал свою длинноногую супругу на пляжах Крыма, а когда Стрелок вызывал своего верного миньона к себе, женушку РНЕшника пользовал Захарченко, а по слухам даже Кононов.
Москвич еле ноги унес из донецкого Сталинграда, так как по проверенным данным, для него и его комодов уже готовилась персональная ямка в подвале. К новоиспеченным дезертирам укропы из нацгвардии отнеслись радушно, но в качестве ответной услуги славянским ренегатам пришлось завербоваться в хохлятские Ваффен СС и отдать все, что честно экспроприировали за год борьбы за свободу новороссов. Лично Москвич отдал около 8 тысяч зеленых рублей, 58 тысяч гривен, 122 тысячи деревянных и около 150 грамм герыча.
Мы, еще немного покурив, повспоминали Нерезиновую, и я завалился спать, а скуластый пошёл расставлять караул. В эту ночь мне снился бедолага из Кургана, продававший свою ногу на птичьем рынке и самозабвенно торговавшийся с голой Тимошенко, показывая ей белую торчавшую из мяса кость.