В день, когда объявили начало дистанционки, я страшно пожалела, что не курю, не бухаю и не торчу. Просто очень хотелось, чтобы этот трэш не начинался. Мы бились и сопротивлялись, как могли. Мы с другими родителями составляли списки детей, которые не могут учиться дистанционно. Списки родителей, которые не хотят втыкать своих детей в компьютер по состоянию здоровья, семейным обстоятельствам или религиозным убеждениям. Мы отправляли эти обращения, куда только возможно – в гороно, губернатору, Минобразование, наверно, надо было бы отправить в ООН и комитет по защите прав ребенка. Мы просто просили закончить учебный год и перенести его. Пусть все останутся на второй год. Пусть учатся летом. Большинство были согласны. Но... нас всех накрыло этим медным тазом...
Нет, меня не пугала сложность программы. В конце концов, я и до этого постоянно подтягивала своих парней то по одному, то по другому предмету.
Но. Одно дело помочь решить единственную задачку, а другое – пытаться объяснить, как вообще решаются такие задачи, а главное, зачем это нужно. Учительница оптимистично сообщила: «Теперь обучение будет занимать всего два часа в день!» Ага, как же.
Родители прекрасно знают, что у ребенка в запасе тысяча и один способ оттянуть момент выполнения ДЗ. Он ноет, канючит, заворачивается узлом и пытается тайком проползти в туалет с книжкой, чтобы там почитать про короля Пиф-Пафа и Синий Светофор. В этом случае 2 часа спокойно превращаются в 12.
Потому что вся печаль состоит в том, что ребенок учится только с опорой на взрослого. Даже старший шестиклассник. Нет взрослого — и ребенок не учится. А письма и презентации с заданиями — это не взрослый. Они красивые, потому что учительница старалась. Но они стопудово не превращаются в голове моего Котенка в алгоритм «что делать».
Превращение письма в алгоритм «что делать» занимало минут 30-40: изловить Котенка, выслушать о том, что ему сейчас хочется собирать лего, а сделать уроки можно попозже или вообще завтра, посмотреть с ним презентацию, убедиться, что он ничего не понял, попросить прочитать еще раз, выругаться трехэтажным шоферским матом (мысленно), плюнуть на все и выдать решение в готовом виде. Это 40 минут моего времени, которого сейчас на удаленке мне катастрофически не хватает.
Ад накрывал меня... Презентации превращались в выполненные домашки медленно и тягуче, пока я не начинала рисовать картинки с яблоками и березками прямо в рабочей тетради. И все равно после подробных объяснений Котенок мог посмотреть на меня своими прекрасными огромными глазами, и печально хлопая ресничками, спросить: «Мам, а как писать условие задачи?» Я садилась за свою работу в 10 вечера, но к этому моменту я была такая уставшая, что засыпала, глядя открытыми глазами в рабочий файл.
Я пыталась одной рукой варить щи, второй отсылать выполненные ДЗ старшего, третьей делать свой дизайн. Четвертая говорящая рука устало напоминала Котенку о существовании английского и таблицы умножения. Все еще осложняется тем, что я категорически не согласна пускать обоих детей за свой компьютер, поэтому мне приходится самой на куче разнообразных платформ выискивать задания, печатать их и раздавать.
За завтраком мы пытались делать кубановедение. Там надо было найти что-то в интернете и написать докторскую диссертацию. За обедом мы опять-таки пытались делать кубановедение, потому что за завтраком меня некстати отвлекла моя собственная работа.
Я и раньше уважала учителей. И не сомневалась в масштабах их подвигов. Уже одно то, что они способны в течении пяти часов выдерживать 35 наших Котенков, достойно уважения.
В начале первой недели я еще верила, что дистант моих сыновей можно как-то наладить параллельно с моей работой. Моя уверенность рухнула в четверг, когда из издательства пришло третье письмо, напоминающее мне о сроках сдачи проекта, к которому я на тот момент еще даже не приступала. Поэтому говорю как эксперт — ни фига.
Работать самому и в это же время быть учителем начальных классов — физически нереально. В сутках все еще жалкие 24 часа. Это уравнение не имеет решения. Приходится выбирать — работа или учеба. Есть еще вариант — психиатрическая клиника.
Я выбрала работу. В конце-то концов, в отличие от дистанта, она меня кормит. Ну, во всяком случае, я надеюсь, что когда-нибудь я все-таки получу причитающиеся мне гонорары.
Довольно глупо жертвовать собственной работой ради гимна Кубани и поделки по технологии.
Урокам в моем графике осталось два часа в день (как и обещала учительница), и «ни цента больше». Все, что Котики успевают понять, сделать, а я за эти два часа отправить — наше.
Кое-что вообще отвалилось, извините, так уж вышло. Например, то же кубановедение, технология, всякое занимательное чтение с интеллектикой туда же. Английский хромает. Ничего, переживем.
Кроме того, к Котикам потихоньку приходит понимание, что иногда категорически нельзя теребить меня вопросами «Что у нас есть поесть?» и «Так скучно, почему ты со мной не играешь?»
Потихоньку наш мир перестает вращаться вокруг оси учебы моих Котиков, их кружков и проектов. Теперь центр – это я, человек, который пока еще вносит хоть какой-то финансовый вклад в наш семейный бюджет.
Я (наивная!) мечтаю о том дне, когда весь этот трэш с удаленным образованием закончится, я поцелую котиков на пороге квартире, когда они уйдут в школу, а сама закрою дверь и буду плакать счастливыми слезами.
Остаюсь ваша, Блондинка на Газели (в прошлом), а сейчас редактор на удаленке. Будьте здоровы!