Дело было на Пасху. В то советское время, что звали "безбожным", когда церкви и храмы были разрушены, икон в домах не держали, детей не крестили. Но праздник Пасхи отмечали и тогда. Старые люди помнили и передавали традицию детям и внукам. В Чистый Четверг обязательно топили баню, мыли в домах окна, вешали выстиранные занавески, меняли постельное белье, подбеливали в избах печи, стлали на пол и деревянные скамьи чистые половики. В Страстную Пятницу старались быть строже обычного, попусту не говорили, варили постные щи, а старики и вовсе держали строгий пост. В субботу пекли куличи и красили яйца. В основном в крутом луковом отваре. Но, чтобы порадовать детей, бабушка Лёли и Мити покрасила яйца, обмотав их разноцветными шерстяными нитками, да так и сварив, - получились веселые, весенние "крашенки".
Лёля и Митя - погодки, шести и семи лет - посидев со взрослыми за семейным столом, побившись со всеми яйцами и забрав свои, выигрышные, самые крепкие, стали играть с ними на полу, между столом и теплой печью. Сначала катали по широким, выкрашенным в темно-коричневый цвет половицам - у кого дальше укатится. Затем вертели волчком - у кого больше вокруг себя обернется. Наигравшись с яйцами, полезли на печку, смотреть котят. Кошка Мурка недавно окотилась, и бабушка, заметив, что та перетащила котят на печку, ближе к теплу, заботливо постелила ей там овчинку. Мурка встретила Митю и Лёлю строгим взглядом, но шипеть не стала. Дети знали, что котят трогать нельзя, и тихонько рассматривали махонькие пушистые комочки, прижавшиеся к животу матери. Их было трое, и все разные. Лёля и Митя уже дали им имена: серенькая кошечка звалась Дымкой, полосатый - Мурзиком, а самый крупный черный котенок с белыми чулочками на лапках и белым кончиком на хвосте был Черныш. Мать то и дело заботливо вылизывала спящих котят.
На печке детям стало жарко и они засобирались во двор. Взрослые еще сидели за накрытым столом. Дед разливал по стопочкам маме и бабушке рябиновую наливочку, которую бабушка сама готовила, себе и зятю - отцу Мити и Лёли - "Столичную". "Христос воскресе!" - говорил дед басовито, подняв рюмку, и все хором радостно отвечали "Воистину воскресе!" Дед, отерев усы, опрокидывал в рот содержимое, крякнув, снова аккуратно утирал усы, затем неспешно накалывал на вилку соленый огурец, с достоинством закусывал. Кроме огурцов, закуски хватало: отварная дымящаяся картошка, которую бабушка подкладывала из чугунка с печки; крутой, подернутый белым свиным жирком, холодец; кровяная колбаса, которую бабушка накануне доставала из глубоко погреба, где круглый год лежал, не тая лед; моченые яблоки и соленые грузди; запеченные курица и свиной окорок. Хоть и христосовались, а разговоры вели в основном о прошедшей, но еще не пережитой в душе войне с фашистами, об империализме, о наступающей весне и новой посевной.
Лёле и Мите такие разговоры были не в новинку, но вникать в них было выше их разумения, потому, накинув зимние пальто и шапки, всунув ноги в валенки с галошами, они выскочили в холодные сени, а затем на крыльцо. Не забыли сунуть в карманы пальто и яйца, с которыми играли.
Пасха в этом году была ранней, снега во дворе лежало много, хоть и был он уже ноздреватый, рыхлый и подтаявший. С крыши свисали сосульки, и дети стали сбивать их палками. Дед, заметив внуков за таким занятием, отодвинув занавеску, пригрозил сквозь стекло: "А ну не озорничайте, в окно попадете!" Пришлось палки бросить. И тогда у Мити родилась идея.
-Лёль, давай наши "крашенки" в снег закопаем! - и стал копать в сугробе глубокую ямку.
-А зачем? - спросила всегда осторожная и недоверчивая Лёля.
-Мы их закопаем, а на следующий год, на Пасху вырастет Пасхальное дерево, а на нем разноцветные яйца!
-Ого! Вот здорово! - Лёля аж запрыгала от восторга и захлопала в ладоши.
Она принялась копать ямку для своего яйца с другой стороны сугроба. Наконец, дело было сделано, и дети, преисполнившись радостью от того, что они совершили нечто необыкновенное, были совершенно счастливы. Ночью, засыпая, каждый думал о своем дереве - какое оно будет?..
Пасха прошла. Наступили и тоже прошли весенние каникулы, а там и лето подошло со всем его набором радостей и впечатлений. Дети и думать забыли и о закопанных в снег яйцах и о Пасхальном дереве.
Время шло своим обычным кругом. За осенью пришла зима, снова навалив великие сугробы. Новогодние каникулы сменились Крещенскими морозами, да такими, что детям запретили ходить в школу. В феврале же завьюжило, загудело в трубе, на улицу носа не высунешь. Дети играли с подросшим котенком Чернышом, которого оставили себе. Дымку и Мурзика пристроили к соседям, и иногда навещали их.
А потом была Масленица-лакомка, как говорила бабушка. Ох и наелись они блинов! Каких только не напекла бабушка: и гречишных, и луковых, и с припеком, и на закваске, и на кислом молоке, и с творогом, и с капустой, и с куриными потрохами, и с медом, и с вареньем. Это был праздник живота и обьеденье! А потом и Великий пост подошел. Дети на себе его не испытывали, вроде бы ели все то, что обычно. А за бабушкой нет-нет, да замечали, что не всегда она со всеми за стол садится, а лишь сухарик достанет из холщового мешочка, да с чаем погрызет.
Подошла Страстная неделя. Снова мыли до скрипа стекла на окнах, бабушка белила печку и в доме пахло свежестью. В этом году весна, как никогда, была бурной и ранней. Вовсю светило солнце, вдоль завалинки пробивалась зеленая травка, сквозь прошлогоднюю листву проглядывали желтенькими головками цветочки мать-и мачехи.
А затем наступила Пасха! Все сели за накрытый стол, стали христосоваться, биться крашеными яйцами. И тут Митя вспомнил про Пасхальное дерево. Он грянул во двор и не поверил своим глазам - прямо перед окном свисали с веток разноцветные яйца.
-Лёля! - крикнул Митя - наше дерево!
И, как был, кинулся во двор. Лёля за ним. А за детьми и взрослые высыпали на крыльцо.
На молодой яблоньке висели пасхальные яйца. Каждое яйцо было искусно обвязано тонкой прозрачной леской с петелькой, за которую и держалось на ветке. Дети, подбежав поближе, поняли, что перед ними рукотворное чудо, но кто это сделал? Откуда кто-то узнал про их прошлогоднюю тайну, о которой они сами позабыли?
Митя обернулся на бабушку, потом на маму. И увидел в ее глазах тихо плещущуюся любовь. Она была похожа на ласковую воду в летнем озере, насквозь, пронизанную солнцем. Нырнешь в нее, и будто попадешь в теплые, нежные ладони. Такой увиделась Мите любовь в маминых глазах. И он не стал ни о чем спрашивать. Только сказал изумленной Лёле:
-Вот видишь, мы же хотели Пасхальное дерево, оно и появилось!
Автор: Е.Ануфриева (в качестве иллюстраций изображения из свободного доступа на Яндекс.картинки)